Гегемон Греции! (ЛП) - "Chen Rui" (электронные книги бесплатно TXT, FB2) 📗
Выслушав это предложение, Андролис был потрясен: «Иметь город в качестве стены?!»
Чувство гордости зародилось в его сердце, а в голове возникла фигура молодого архонта. Он не мог не быть впечатлен тем, каким сердцем и духом он обладает, и чувствовал, что нет ничего удивительного в том, что он может построить сильный город-государство!
Люди поднялись по лестнице, и примерно в 30 метрах от храма солдаты образовали круговую линию, а люди могли стоять только за ее пределами. Весь холм был заполнен таким количеством людей, что, за исключением небольшого кусочка белого цвета на вершине, он стал почти «горой людей».
***
Глава 259
Когда колокол перестал звонить, Плесинас и жрица вышли из толпы, они встали по обе стороны от входа в храм и начали петь в унисон.
На этот раз это было уже не просто чистое пение, но теперь с текстом:
Аид справедлив и строг,
Его свет сияет на земле,
Наши сердца полны энтузиазма,
Когда мы входим в ваше святилище,
Ваш свет сияет на нас,
«Это… это новая ода Аиду?». — Сердца людей наполнились удивлением, а характерная мелодия была такой чудесной и великолепной. По мере того, как песня продолжалась, они стали глубоко тронуты святостью и идеалами, показанными в песне.
Бесчисленные люди преданно падали на колени, пели оду Аиду, слезы текли по их глазам.
Когда песня закончилась, некоторые люди все еще не могли прийти в себя, пока окружающие не закричали: «ДАВОС!»
Только тогда они поняли, что в какой-то момент на круглом алтаре перед храмом появился архонт Теонии и верховный жрец союза — Давос, одетый в белую одежду, с белым гиматием на голове и факелом в руке, а Плесинас с другим мужчиной-жрецом несли большое гладкое вогнутое бронзовое зеркало.
Глаза людей расширились от любопытства, так как среди государственных деятелей ходили слухи о жарких дебатах по поводу «священного огня храма Аида», ведь священный огонь — это не только символ греческих городов-государств, но и символ цивилизации.
Особенно это касается греческих городов-государств в западном Средиземноморье, где все города-государства являются колониями, поэтому священный огонь акрополя не зажигался от любого случайного источника огня, а брался основателями колонии из храмов их матери-государства и хранился до постройки нового города. Однажды зажженный огонь будет гореть из поколения в поколение, и память о своей родине будет передаваться следующему поколению!
Поэтому государственные деятели, родившиеся в Турии, во главе с Поллуксом, предлагают вновь зажечь ее афинским огнем, против чего решительно возражают Антониос, Аминтас и другие, и причина этого в том, что старой Турии больше не существует, а новая Турия — не дитя Афин!
Что касается предложения Корнелия «зажечь его огнем из храма Зевса в Амендоларе», государственные деятели Турий посчитали, что Амендолары недостаточно, чтобы представлять весь Союз Теонии.
Между государственными деятелями разгорелся жаркий спор, и в конце концов Давос сказал: «Поскольку Теония — это недавно созданный союз городов-государств, у нас нет материнского государства, и мы единственный город-государство с храмом Аида в качестве нашего храма-покровителя в Средиземноморье. Я думаю, что Аид дарует нам священный огонь в день празднования храма, чтобы показать свою благосклонность к Теонии!».
Его слова в тот же день разнеслись по всему городу, а вскоре и по всему Союзу. Теперь, кто бы они ни были — простые люди, государственные деятели Сената или только что узнавший об этом высокий гость, — все они с любопытством и волнением смотрели на незажженный факел в руках Давоса и ждали чуда.
Стоя лицом ко входу в храм, Давос торжественно опустился на колени перед алтарем, держа факел высоко в руке.
Плесинас и жрец отступили назад, старательно подняли бронзовое зеркало и медленно повернули его, чтобы отрегулировать угол, а затем сфокусировали горячий солнечный свет на скоплении обрывков папируса, торчащих из верхушки факела.
Жрицы вновь запели уже известную оду Аиду, и звук разнесся по небу.
В полдень солнце палило нещадно, но вспотевшие люди даже не замечали этого, поскольку их внимание было приковано к неподвижному Давосу.
Время идет, секунды превращаются в минуты.
Бронзовое зеркало ярко блестит, но факел остается прежним.
«Я думаю, это просто его самонадеянность, что Аид дарует священный огонь, и думает, что он может все». — усмехнулся Поллукс низким голосом. Ему было очень важно, чтобы слова Давоса в зале Сената распространились так широко и так быстро, потому что он хотел увидеть, как Давос в этот момент выставит себя на посмешище, что стало бы большим ударом по престижу молодого архонта!
Беркс похлопал его по плечу, любезно напоминая, чтобы он замолчал.
Однако Поллукс бросил на него презрительный взгляд. Беркс был его хорошим другом, но теперь он стал одним из ярых сторонников Давоса в Сенате среди государственных деятелей Турии. Поллукс не захотел бы снова общаться с ним, если бы не некоторые определенные причины.
Вдруг ему показалось, что из верхушки факела идет дым, и, подумав, что он что-то не так видит, он начал усиленно моргать глазами.
Затем со всех сторон послышались голоса удивления.
Вскоре дым превратился в небольшое бьющееся скопление красновато-желтого пламени, которое быстро воспламенило лен, пропитанный оливковым маслом.
«Пламя!».
«О, Аид!». — Казалось, весь холм содрогнулся, когда люди, которые своими глазами видели это чудо, разразились громовыми возгласами.
Даже высокие гости смотрели друг на друга в недоумении: 'Неужели Аид действительно благосклонен к Теонии?'.
'Давос пользуется благосклонностью Аида?' — Государственные деятели смотрели на него с благоговением, а тело Поллукса слегка дрожало, так как ему казалось, что он видит внушительные глаза Аида, холодно смотрящие на него в факеле, который держал Давос.
Хотя Давос уже несколько раз практиковался в этом и даже специально выбрал солнечный день и даже использовал площадное представление, чтобы продлить церемонию до полудня, он все равно немного нервничал. В конце концов, это было на глазах у десятков тысяч людей, и если он что-то напутает, то его продуманный план и престиж фаворита бога будут разрушены. К счастью, ему удалось добиться успеха с благословения Аида.
Давос медленно поднялся на ноги, затем высоко поднял факел и медленно пошел, купаясь в ликовании людей, которые снова и снова подталкивали его к вершине.
Под аккомпанемент жрецов он вошел в храм и зажег каждый из темных бронзовых жаровен перед статуей Аида. С этого дня пламя храма Аида будет гореть день и ночь, благословляя Теонию процветанием.
Как только Давос вышел из храма, раздался громкий роо, сопровождаемый низким барабанным боем, и три легата военных, Капус, Дракос и Иероним, и восемь старших центурионов, в полном военном облачении, каждый из которых нес по три каменные стелы и сопровождался 40 взводным капитаном, прибыли к передней части храма.
Когда большинство людей в замешательстве смотрели на три каменные стелы высотой с человека, слова первосвященника с помощью посланника достигли ушей людей: «Становление и развитие союза городов-государств Теонии не может обойтись без защиты Аида! Оно также не могло быть возможным без усилий граждан, которые заплатили за него! Сегодня, когда мы наслаждаемся миром и процветанием, мы не забудем этих храбрецов, отдавших свои жизни за защиту Теонии!».
Сказав это, Давос с торжественным выражением лица опустился на колени перед каменной стелой.
Затем легат армии, старший центурион, капитаны взводов и все присутствующие солдаты опустились на колени перед каменной стелой.
В глазах людей каменные стелы с надписями были уже не холодным камнем, а яркой фигурой с именами.
