Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG) - Савицкий Анджей (читаемые книги читать TXT) 📗
Пан Михал бросился, чтобы пересечь ему дорогу, но тут появилось некое мускулистое чудовище, размахивающее дубиной. Поляк перекатился по земле, чтобы избежать удара. Дубина, сделанная из пушечного лафета и снабженная массивными железными заклепками, грохнула рядом по булыжникам, рассыпая во все стороны мелкие каменные осколки. Один из таких острых обломков рассек панцирному щеку, на что Пиотровский отреагировал, инстинктивно рубанув по ногам противника. Он всего лишь покалечил голени одержимого, возбуждая его ярость. В течение последующих минут поляк только отчаянно спасал собственную жизнь. Панцирный схватился на ноги и бросился назад, затем повернулся и помчал бегом прямо вперед, петляя между сражавшимися и умиравшими. А бестия с рычанием мчала за ним, давя всех и вся на своем пути.
Так они добрались до площади с деревом, на котором буквально только что пана Михала вешали. В голове поляка мелькнула мысль, что, ничего не поделаешь, придется умереть именно в этом месте, что от судьбы не убежать. Панцирный, тяжело дыша, оперся спиной о ствол платана. И кольчуга, и жара давали себя знать, опять же, и годков было немало. Крутить сальто было забавой для более молодых.
Одержимый был пару саженей с лишком роста и со здоровенным пузом, с багрово-красным и ужасно грязным лицом, двигался он словно громадная горилла, подпирая себя рукой и таща дубину за собой. Он тоже сопел, но ему хватало сил, чтобы еще раз замахнуться своим страшным оружием. Пан Михал отскочил в сторону и со звоном доспехов ударился о землю. Дубина грохнула по стволу дерева, вырывая куски коры, как если бы в платан ударило пушечное ядро. Панцирный застонал, пытаясь вскочить, чтобы убегать, но силы совершенно покинули его. Ну а одержимый схватился за дубину, чтобы вырвать ее из платана и нанести окончательный удар.
И вот тут-то у него за спиной появился Тадеуш. О чудо, пацан все еще держался в седле, целый и здоровый, хотя жупан был порван и забрызган кровью. Он наклонился в седле и нанес из-за головы могучий рубящий удар. По голове твари не попал, но клинок сабли, словно ланцет, углубился в позвоночник одержимого и рассек несколько позвонков, рассекая заодно и спинной мозг. Чудище спазматически затряслось и попыталось повернуться, но нервная система ему уже не подчинялась. Толстяк тяжело свалился на бок.
Пан Михал с трудом поднялся и подошел к свисающему с седла парню. Дело в том, что Тадеуш потерял равновесие и держался за гриву кружащего с гневным фырканьем коня. Панцирный подсадил парня и пожал ему руку.
- Добрая работа, панич, - сказал он. – Полагаю, что канцлера не уведомили о твоем плане принять участие в сражении?
- Его уведомили, только сам он не принял его к сведению, - улыбаясь, сообщил юноша. – Ну а мы со всей компанией посчитали, что было бы бесчестием оставлять своих в беде. А заодно и поганых язычников!
- Бесчестно, зато политически, - буркнул рыцарь. – Придется нам поработать над твоим видением мира, молодой человек. А сейчас попытаемся пробиться в хане.
- Достаточно подождать, гусары уже выступили. Я слышал сигнал. Сейчас крылатые затопчут одержимых, и делу конец, - легким тоном произнес Тадеуш. – А пока что мы можем предоставить помощь союзнику. Я видел раненного в живот Абдул Агу, он лежал вон там, посреди улицы. Похоже, он приятель мил'с'дарю.
- Ну да, было такое, - отозвался пан Михал, наморщившись.
Тем не менее, он двинулся за парнем, а идти приходилось быстро, потому что на площади снова сделалось жарко. Одержимые отступали под напором прибывающей с грохотом польской кавалерии. Ротмистр Пиотровский дивился, как не мог он узнать своих. Гусары занимали всю ширину улицы и сметали все на своем пути. Помимо оказывающих сопротивление одержимых, всадники давили и слишком медленно убегавших янычар.
Абдул Ага сидел, согнувшись пополам, обеими руками держа вонзенный в живот ятаган. Пан Михал подбежал к нему и схватил за одну руку, в этот миг Тадеуш соскочил с коня и схватил раненного за вторую руку. Вопящего от боли турка они оттащили под стену, где тот и присел. Самое времечко, потому что каток гусар близился, превращая все на своем пути в кровавый фарш. К счастью, одержимые были заняты сопротивлением гусарам и продвигавшимся за ними другим кавалерийским хоругвям, так что они не обращали внимания на шастающих туда-сюда недобитых участников сражения.
- Привет, Абдул, сукин ты сын и предатель, - сказал пан Михал побледневшему словно труп суповару.
Тот слегка усмехнулся, не отпуская клинка, который зажимал обеими руками. Турок знал, что ротмистр вовсе не горит местью, недаром они столько переговорили у костра во время похода в Стамбул и узнали друг друга достаточно хорошо.
- Ну как, вытащить тебе эту железяку из кишок? – услужливо предложил панцирный, поглядывая на лавину военных, которые с грохотом и скрежетом давили одержимых, все быстрее сталкивая их вниз по улице.
- Если можно, не сейчас. Только в присутствии медика, - ответил янычар. – Я специально держу его так, как ятаган вонзился. так я сдерживаю кровотечение, да и дерьмо из пробитых кишок не вытечет мне в живот.
- Так ты еще рассчитываешь на излечение? – фыркнул поляк. – Видал я умирающих от гнойной горячки от гораздо меньших ранений. А с пробитыми кишками один путь – на кладбище. Этого не вылечить.
- Ты не знаешь наших хирургов, Михал. Но сейчас не время о них и моих ранах, все это мелочи. Сейчас необходимо предупредить великого визиря о том, что здесь творится, и убедить его в том, что вы не в сговоре с одержимыми, - с трудом выдавил из себя Абдул Ага, все сильнее сжимаясь и дрожа от боли. – Вам следует как можно скорее завезти меня во дворец, в противном случае Кара Мустафа прикажет обстрелять вас из пушек и выбить до последнего.
- Только что ты и сам хотел сделать то же самое, - бросил рыцарь.
- Теперь я понимаю, что то было моей ошибкой. Как и приказ повесить тебя. Так что не дуйся, как нетраханая девица, это была боевая ошибка. Случается. И я обязан предупредить очередные недоразумения, так что найди какую-нибудь повозку и отвези меня во дворец до того, как я сдохну!
Пан Михал почесал голову. А что если янычар настаивает только лишь затем, чтобы как можно скорее попасть в руки султанских медиков? А на поляков ему наплевать? Попав во дворец, он может приказать уничтожить посольство, хотя бы ради спокойствия, чтобы смыть позор своего неумения. Кто знает, какие мысли бродят у него в голове?
- Слышал, Тадеуш? – наконец-то обратился панцирный к юноше. – Нам нужна телега, чтобы отвезти суповара во дворец. Вызови своих дружков, пускай возьмут одну из карет из конюшни в хане.
Тадеуш улыбнулся и кивнул. Затем сунул два пальца в рот и протяжно свистнул.
Стамбул
17 джумада 1088 года хиджры
17 августа 1677 года от Рождества Христова
Йитка прижимала врачебную сумку к груди, словно щит. Она всегда носила ее за аль-хакимой, как и следовало личной, доверенной служащей. Теперь же неотлучное снаряжение пригодилось, как никогда. Невольница заслонялась ним от паукообразных чудищ, а те обнюхивали кожаную сумку и отходили, оставляя девушку в покое. Так случилось и в этот раз, когда в третий раз эти отвратительные существа вторглись в сарай, в который набили около полутысячи пленных. Одержимые обнюхивали, надкусывали и дергали впавших в истерику, наполовину обезумевших от страха людей, после чего вытаскивали из толпы две или три жертвы, чтобы потащить их на ужасные муки.
Дорота внимательно следила за их поведением, только схемы, которой те пользовались, не выявила. Один раз в сарай ворвались бестии, не имеющие гротескно прицепленных конечностей, и они выбрали совершенно случайных пленников, чтобы неспешно и жестоко, на глазах всех присутствующих выпустить у несчастных внутренности. Было понятно, что они сделали это ради устрашения, чтобы посеять среди плененных еще больший ужас. Дорота понимала, они могли этого и не делать – пленникам хватало того, что они слышали через стены и видели в щели между досками.
