Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав (читать хорошую книгу TXT) 📗
— Ждем — подвел итог военный — но все же, какая есть надежда?
— Эксперты утверждают, что при работе атомного «котла» возникает характерное радиоактивное излучение — ответил «аристократ» — которое может быть обнаружено прибором, на довольно большом расстоянии. Этот прибор вполне может быть установлен на самолете, на корабле — достаточно пройти вблизи от русской подлодки, чтобы определить факт наличия на ней атомной машины.
— Ну, так действуйте! — сказал военный — ставьте ваши приборы, флот выделит и самолеты, и эсминцы. Русские ведь ничего не могут иметь против, если мы просто пройдем или пролетим рядом, без всяких враждебных действий? Лишь бы только обнаружить в море эту «моржиху».
— А пока результата нет, яйцеголовые получат задачу, помимо Бомбы подумать и над корабельным «котлом» — добавил «аристократ» — в любом случае не помешает?
— Погодите, а что мы решим насчет кражи нашей собственности? — забеспокоился «ковбой» — или этому бандиту Джо так и сойдет все с рук?
— При случае ответим тем же — сказал «аристократ» — или же, если удастся добыть доказательства причастности русских к этому делу, стребуем с них за это что-то столь же ценное.
Берлин
Рейхсканцелярия
Ублюдки, бездарности, кретины! Манштейн, вы мерзавец! Я дал вам все, что вы просили — последние, лучшие войска Германии, наилучшее оружие и диктаторские права! И все ради того, чтобы русские за четыре дня дошли до Эльбы? Кто виноват в развале фронта на севере? Отчего молчит штаб генерала Грасслера — куда делась Одиннадцатая армия, кто-нибудь может мне объяснить? После геройской гибели в бою Двадцать Третьего и Двадцать Седьмого корпусов, я ждал от их боевых товарищей как минимум такого же упорства! И вот, вы докладываете мне, что русские уже в Ростоке и Шверине, теперь и Гамбург, и Любек под угрозой! Они уже нависают над Берлином, как армия фон Клюка над Парижем в четырнадцатом году — мне что, самому вести войска в бой, если вы не годитесь на роль Жоффра?
Вы, все — я ведь ничего не забыл, что вы мне обещали! Ничтожества в генеральских погонах, спесивые недоумки! Проиграть столько сражений подряд — это надо постараться! Кто-то доказывал мне, все неудачи имели причиной предательство недостойных союзников, всяких там румын, итальянцев, болгар — ну и кто виноват теперь? Снова «огромность русских орд» — а кто утверждал, что один германский солдат стоит десяти восточных дикарей? Мне надоело слышать объяснения причин поражений — вместо победных докладов! Да, а что делает флот, как сражаются морские дивизии — если уж у русских их моряки под Петербургом дрались как бешеные дьяволы, то наши славные сверхчеловеки… Отступили на остров Рюген, держат оборону? А отчего не контратакуют? И где 46-й танковый корпус, что значит, «не успел закончить переформирование после Зеелова»? Молчать — я не желаю слушать оправданий!
Я категорически запрещаю отступать без приказа — всем надлежит стоять насмерть и помнить, что позади Германия! За Одером… нет, за Эльбой, для нас земли нет! Что значит, «русские уже форсировали, захватили плацдарм у Виттенберге», кто допустил? Командира 67-го корпуса расстрелять как изменника! Он в русском плену? Приговорить заочно, как только попадет к нам. И семью в концлагерь — и объявить, что так будет с каждым, что лишь помыслит о бегстве, вместо того, чтобы стоять там, где указывает солдатский долг!
Все взвесив, я принял решение — временно отбыть в одну из своих Ставок на западе Германии, поскольку Берлин стал неподходящим местом, чтобы отсюда руководить смертельной борьбой за жизнь Германии — по вашей вине, господа, стыдитесь! Я вызвал сюда единственного полководца Рейха, пока еще не знавшего поражений! Генерал-фельдмаршал Роммель спасет германский народ, если это не способны сделать вы! Его свежие, закаленные в боях, победоносные войска, еще покажут русским «чудо на Эльбе»! Мы еще разобьем русские орды — или же немецкий народ не имеет права существовать!
Здесь же остается доктор Геббельс, со всеми правами моего заместителя. «Крепость Берлин» должна держаться, даже в полном окружении, пока не будет деблокирована — думаю, это случится не позже, чем через неделю. Неужели непобедимая германская армия не способна совершить то, что двадцать четыре года назад удалось каким-то полякам?
Так не обманите моих надежд, ничтожества! Германия не может больше терпеть вашей трусости, глупости, измены!
Из протокола допроса
— Ваша фамилия, звание, должность?
— Гауптман Киршгоф, кеттенфюрер (командир звена), 14-й эскадрильи, первая группа Третьей бомбардировочной эскадры люфтваффе.
— Сколько времени вы на фронте?
— На Востоке с лета сорок второго. Герр следователь, я солдат и всего лишь исполнял приказ!
— И за это награждены Железными Крестами обеих степеней, и рыцарским Крестом? Сколько совершили боевых вылетов против СССР?
— Сто тридцать восемь. Трижды был подбит, но всегда удавалось совершить посадку, или выпрыгнуть, над немецкой территорией. Последний раз это случилось над Зееловом, два месяца назад. Герр следователь, я не мог отказаться!
— Однако же сейчас вы совершили посадку на наш аэродром, на совершенно исправном самолете. Потеряли ориентировку?
— Никак нет, герр следователь! Решил, что хватит служить безумному ефрейтору и его банде. Всегда сочувствовал идеям «свободной Германии».
— И в сорок втором тоже? Позвольте спросить, какой же была ваша антифашистская деятельность?
— Герр следователь, я честный солдат. И считаю, что надлежит честно исполнять долг перед своей страной — при условии, что от меня требуют реального. А когда меня посылают на верную смерть — простите, но это уже нарушение. Значит, и я тоже свободен от обязанности служить.
— Разве вы не вызвались добровольно?
— Герр следователь, это никак не могло считаться добровольным согласием! Меня вызывали и сказали, что это личный приказ фюрера, и я достоин его исполнить. И попробуй отказаться — тут же угодишь в гестапо!
— Какую задачу вам поставили?
— Пройти над Балтийским морем — считалось, что там у вас слабее ПВО. Затем над Финским заливом, и к Ленинграду с запада. После сброса бомб тянуть назад, над Прибалтикой, сколько хватит горючего, и выбрасываться с парашютами, попробовать пробраться к линии фронта. Или же разрешалось лететь в Финляндию, в надежде что там еще настроены прогермански, и нас не выдадут.
— Знали ли вы, что за бомбы вам подвесили?
— Конечно, герр следователь! Если аэродромная команда делала это в противогазах и полном комплекте химзащиты.
— Сколько экипажей еще получило такой же приказ?
— Из нашей группы одиннадцать, лучших. Про другие части не знаю. Нам было приказано в полете соблюдать полное радиомолчание, потому я ничего не могу сказать о судьбе остальных. Кто-нибудь дошел до цели?
— А как вы оказались над Восточной Пруссией? Настолько отклонились от курса?
— Герр следователь, я солдат, а не самоубийца! Ваши же объявляли — что виновных в таком, в плен брать не станут! И что население на вашей территории делает с пойманными военнослужащими люфтваффе, мы тоже были наслышаны. Что финны не выдадут, верилось слабо. И какие тогда шансы выжить и вернуться — ясно ведь, что билет в один конец! Нам было объявлено, что если что, родных в концлагерь — вот только упустили, что моя семья в Ростоке, который вы уже взяли. А у штурмана, лейтенанта Шульхе, жена и дочь в Ганновере погибли, от американских бомб. Так что он, когда я ему сказал, новый курс рассчитал с охотой. Тот аэродром под Пиллау — базировались мы там в сорок третьем, я хорошо его знал. Над морем, на высоте сто, чтобы локаторы не засекли, ночью — чуть ошибешься, и врежешься в воду, но я очень хороший пилот, летаю с тридцать седьмого. Выйти в темноте прямо на полосу, и посадка с полным бомбовым грузом — с ходу, не делая круг. Но я справился — недаром считался лучшим летчиком эскадрильи, а то и всей группы.
