Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
— Вам кого? — спрашивает он.
Мужик загораживает собой проход, но я вижу в глубине номера часть кровати, на которой кто-то лежит. Впрочем, понятно кто — болезный Ободзинский.
Я повторяю сказанное несколькими минутами раньше дежурной на ресепшн. Мужчина подозрительно меня разглядывает, наверное, тоже возраст не внушает доверия. Поэтому я с уверенностью в голосе добавляю:
— Поверьте, к вечернему выступлению Валерий… э-э-э…
— Владимирович, — подсказывает «Мулявин».
— К вечернему выступлению Валерий Владимирович будет в полном порядке.
— Чем же вы собираетесь его лечить? У вас имеются чудо-пилюли?
— Лучше! Чудо-иглы!
— Что-что? — непонимающе моргает он. — Иглы?
— Именно, иглы. Слышали когда-нибудь про иглорефлексотерапию? Ну или проще говоря иглоукалывание?
— Не только слышал, но и испытывал на себе. У меня в Москве есть знакомый невролог, который этим занимается.
— Не Ларин, случайно?
— Нет, Москаленко Владимир Федосеевич.
— А я у Ларина учился, его вся Москва знает… Ну и как, польза была?
— Пожалуй, что да… Но там работал врач с большим опытом, а что вы из себя представляете…
— Вас как звать?
— Шахнарович Павел Александрович[3]. Администратор Валерия Владимировича.
— А меня Арсений Ильич, молодой, но, как говорят, очень перспективный врач. Так вот, Павел Александрович, можно я всё-таки зайду? А то разговаривать на пороге не слишком комфортно.
Он сделал пару шагов назад, я шагнул следом за ним, закрывая за собой дверь. В этот момент из комнаты раздался простуженный, с сипотцой голос:
— Паша, кто там?
— Это к тебе. Местный эскулап, хочет в тебя иглами потыкать?
— Какими ещё иглами?
— Да вот он сам тебе всё сейчас и расскажет.
Ободзинский, одетый в спортивный костюм без всяких эмблем, выглядел точно таким же, каким я его видел на кадрах хроники в той жизни. Только вид болезненный: покрасневший нос, слезящиеся глаза, потрескавшиеся губы… Ну ничего, и не с такими проблемами справлялись. Хотя банальной простуды в моём списке добрых дел пока ещё не наблюдалось. Ну уж перед такой ерундой точно не спасую. Ерундой… Знал бы я, как она мне встанет, эта ерунда.
Когда я закончил короткий обзор всех прелестей, связанных с целебной силой иглоукалывания, заверив Ободзинского, что хуже уж точно не будет, тот махнул рукой:
— Ладно, валяйте. Что нужно делать?
— Снимите кофту и переворачивайтесь на живот. Подушку положите так, чтобы вам было удобно… Павел Александрович, вы не могли бы немного погулять? Не в обиду, просто при посторонних пациент может испытывать душевный дискомфорт, да и врачу приятнее работать, когда никто не стоит за спиной.
Шахнарович не стал вставать в позу, быстренько испарился, а я приступил к работе. Пока одну за другой вкручивал иглы в кожу певца, вёл с ним спокойную, непринуждённую беседу. Мы обменивались вопросами и ответами, и вскоре я выяснил, что Шахнарович и вызывал «скорую», но толку от их укола и таблеток, за которыми директор тут же сбегал в ближайшую аптеку, пока чуть. Разве что температуру удалось сбить, а с голосом просто беда.
— Иглоукалывание и не с такими вещами справляется, — самоуверенно заявил я. — Так, всё готово. А заодно я сейчас сделаю вам небольшой энергетический массаж.
— Что это ещё за зверь такой? — чуть шевельнулся пациент.
— Энергетический массаж усилит воздействие игл на акупунктурные точки вашего организма. Может быть, слышали когда-нибудь про энергию «ци»? Нет? Ну тогда просто доверьтесь мне, повторяю — хуже не будет.
И он доверился. А что ему, собственно, ещё оставалось делать? Вот только всё оказалось не так легко, как я изначально предполагал. После диагностики выяснилось, что нужно оздоравливать практически весь организм. Для начала очистить верхние дыхательные пути от риновируса, затем снизить в крови количество лейкоцитов, а заодно и холестерина, и наконец убрать воспаление с голосовых связок, вернув им девственную упругость. На всё это ушло чуть больше получаса и значительная масса моей «ци», а пациент почувствовал лишь тепло на коже и неудобство от продолжительного лежания в одной позе.
Когда я снял иглы со спины Ободзинского, разрешил ему сесть и поинтересовался его самочувствием, певец признался, что удивительным образом чувствует себя совершенно здоровым. Причём в его голосе я уже не слышал болезненной сиплости.
— А связки? Попробуйте что-нибудь напеть, — попросил я.
Ободзинский встал, оправил своё трико, в котором выглядел немного забавно, откашлялся и запел:
Эти глаза напротив — калейдоскоп огней.
Эти глаза напротив — ярче и всё теплей.
Эти глаза напротив — чайного цвета.
Эти глаза напротив — что это? Что это?
Сначала пел негромко, как-то неуверенно, но затем голос набирал силу, и на припеве уже, как мне показалось, дилетанту, выложился полностью. Я даже невольно поморщился, когда исполнитель взял особо высокую ноту. К этому моменту в дверном проёме уже стоял Шахнарович и с ошарашенным видом взирал на происходящее.
Ободзинский закончил припев и замолчал с таким видом, словно бы сам не верил в происходящее. Посмотрел на меня и медленно произнёс:
— Не может быть! Но как? Как вы это сделали⁈
— Великая сила медицины, — через силу улыбнулся я.
Хотелось упасть на освободившуюся постель и полежать хотя бы с полчасика. Однако решил дотерпеть до дома. Между тем певец и его импресарио наперебой восхищались моими феноменальными, как выразился Павел Александрович, способностями. И наконец прозвучал вопрос:
— Молодой человек, как мы можем вас отблагодарить?
Ну и я сказал про билеты. Мол, все распроданы, а я девушке обещал сводить её на Ободзинского.
— Да какие проблемы⁈ — воскликнул администратор звезды эстрады. — Лучшие места! Никуда не уходите, я прямо сейчас отсюда позвоню директору филармонии. Скажите вашу фамилию. Коренев? Два билета? Момент!
В итоге нам были обещаны два пригласительных в директорскую ложу, которые я мог по дороге забрать в областной филармонии, находившейся на полпути между гостиницей и моим домом. Но прежде чем я распрощался, Шахнарович задумчиво пробормотал:
— Подождите, вас же Арсений звать? Арсений Коренев… Хм, где-то я уже слышал эти имя и фамилию. Да и лицо знакомое.
— Ещё бы не знакомое, — ухмыльнулся Ободзинский. — Этот парень в «Музыкальном киоске» впервые исполнил песню «Букет».
— Точно! — хлопнул себя по ляжкам администратор. — А я-то думаю… Да, вы же говорили, что врач, а сочинительство для вас всего лишь хобби… Вот так нам повезло, Валера!
Отпираться было бессмысленно, и я покаянно кивнул:
— Есть за мной такой грешок, сочиняю изредка.
— Арсений, а может, и для Валеры что-нибудь сочините, а? Или у вас уже что-то имеется в загашнике?
— А что, и правда, — подключился Ободзинский. — Не завалялось ничего приличного? Поверьте, внакладе не останетесь.
Вот же блин… Думал, что «Букет» станет последней сочинённой «мною» песней, а тут вот для уважаемого исполнителя просят. Мало того, он сам просит, если уж на то пошло. В общем-то, шлягеров для концертной программы у него и так хватает, одни «Эти глаза напротив» чего стоят. А с другой стороны, и отказывать неудобно. Да и то, что внакладе не останусь — это само собой. Песня в исполнении такой эстрадной величины в мгновение ока обретёт всесоюзную популярность, её станут исполнять все, кому ни лень, в том числе и те коллективы, что за свои выступления берут деньги. А значит — по-любому потекут авторские отчисления. Честно сказать, денег-то у меня и так хватало, хотя некоторые считают, что денег много не бывает.
— Ладно, — вздохнул я, — есть у меня одна вещица, как раз для вашего репертуара, Валерий Владимирович. Но если есть такая возможность, давайте я вам после концерта её, скажем так, покажу.
— У нас поезд на Москву в 20.10, через пятьдесят минут после концерта, — сказал Шахнарович. — Если только вы нам партитуру принесёте, чтобы мы после с ней ознакомились…