Балтийская Регата (СИ) - Ант Алекс (читать книги .TXT) 📗

Маргарита Ивановна просигналила мне на прощанье, и я остался один на один с новыми членами команды, кучкой припасов на пирсе и громадной горой проблем, обрушившихся на мою седую и почти лысую голову на причале у борта нашего дома.

Кто кого или кошкины мышки

В мае месяце Банщику предстояло отвезти свои донесения лично в Кронштадт. Шли на торпедном катере, скорость под 58 узлов, аж рубаху завертает. Он-то не страдал, а на мостике полный ахтунг. Командир, сигнальщик и рулевой в коже с мехом внутрь, на головах такая-же кожа шапкой от макушки до плеч, только прорезь для глаз узкая, очки, краги на меху и унты. Всё едино продрогли до костей. Кое-где лёд ещё оставался, приходилось виражи закладывать, только пыль водяная за кормой.

Николай Васильевич принял его приветливо. Заставил рассказать о всех боях и приключениях. Отправил его отсыпаться. Затем, прочитав донесение, и исправив что-то несущественное в бумагах, написал представление на орден Красной Звезды младшему лейтенанту Волочкову, свои пояснения. Запечатал всё бумаги в конверт и опечатал. Он знал, как устал Банщик и как ему тягостно сейчас находится здесь, в крепости. Утром он дал предписание младшему лейтенанту убыть в Ленинград для доставки секретного пакета в Большой дом на Литейном, там находился и третий отдел КБФ. В виде напутствия сказал, что отпуска дать не может, но отсылает Банщика в Ленинград на неделю, и чтобы он его здесь не видел через две минуты и до конца семидневки.

Все дороги ведут в Рим, а дороги войны ведут к интендантам. Чего там засыпали интенданты в его мешок он даже смотреть не стал, всё равно не все, но ему хватит.

К вечеру он уже топтался на пирсе, к которому должен подойти катер и у него спирало дыхание от горя, хотя голодная ненависть уже давно была сыта местью и заморожена снегом и льдами. Небо в этот день было просто пасмурным. Катер подошёл, как всегда, вовремя, офицер перескочил на борт с несколькими другими пассажирами, но от причала отвернулся. Боялся смотреть в ту сторону. Если сказать правду, то Кронштадт для Банщика стал проклятой землей, где всё напоминало Милу и где ничего не хотелось видеть. Он даже не ходил в дом Милы и даже не узнал, что Ида Яковлевна тоже погибла. Ну, а если бы узнал? Одной пыткой больше, одной меньше убитому сердцу все едино.

Но место последней швартовки своего буксира он посетил и, мысленно, усмехнулся тому, что между ним сегодняшним и тем «покорителем портовых вод» пролегла, за немногим более полугода, целая жизнь. Жизнь на войне течёт секунда за десять, не меньше, такой уж парадокс временной загогулины выдумала жизнь. Кто не верит пусть сам испытает. Ещё и сейчас, в некоторых, довольно паскудных местах нашего шарика, тикают часы дичайше окаянного времени, ещё и сегодня, вот прямо сейчас, где-то и у какого-то несчастного бедолаги, у которого всего-то одна жизнь, у малахольного, идут секунды одна за десять, а то и вовсе уносит его за горизонт великой тайны игривая затейница с косой.

— Вжик, вжик, вжик! Уноси готовенького! Кто на новенького? Я тебя иду искать!

Внезапно обдало жаром и ощутимо толкнуло волной воздуха Банщика сверху. Где стоял, там упал на железо палубы. У-у-у-х! Толкнуло взрывной волной корпус буксира и в двадцати метрах слева по борту поднялся столб ила и грязной воды в венчике из пара. М-м-м-ух! И второй удар по корпусу кувалдой уже с правого борта и поднимается грязный фонтан мути справа! Вилка. Белые ночи окаянного времени, однако. Не спи — замёрзнешь навсегда! А что ты сделаешь если ты как пупок на пузе залива, хоть и лежишь на металле? 7 узлов буксира не 58 торпедного катера, кошка с южного берега лениво играет буксиром — мышкой не в первый раз. Кто сказал, что снаряд воет в полете? Твой молчит, что партизан в гестапо или иногда толкает воздух к тебе. Потом обдаст, если промажет ненароком, и долго трясешь головой, пробуя что-то услышать. Слышишь только сейчас звук двух выстрелов на берегу. Главное в этой правде бытия слово «Слышишь». Золотые вы мои, милые ворота, но как же вы далеко, да и причал крепости совсем не близко. Вдруг полканом, тяжело, р-р-р-гээавфф! Крепость лениво посылает снаряд или стоящий в крепости корабль ругнулся? Там, на юге, на занятой врагом твоей земле, поднялся куст черной земли, застыл, да и опал медленной пылью. Испугалась кошка, юркнула под метлу. Это тебе флот, а не что-то на палочке! Живём.

А буксир так и идёт себе. Большие дерутся — мышке раздолье. Привычка — вторая натура. А что елозить попусту попой по зеркалу? Невольно станешь пох… Как это там у Пушкина или Лермонтова? Филантропом? Да нет! Вот ведь, медяшка не драеная, память отшибло… ФАТАЛИСТОМ, якорь ему туда-сюда! А фаталисты, надо вам сказать, господа товарищи, по всем умным книгам живут меньше, чем те, что ломают судьбу под себя. А как же не понукай судьбу? А это борьба и единство противоположностей в своей незамутнённой красе марксистской философии и не более. А как быть с горизонтом истины? Как? Как? Каком сверху! Ну и воняет же эта тина!!! То-то все мысли затейливые! Всё, придется стирать. Угораздило волной плеснуть на палубу, а там Банщик лежит и философиям предаётся. А где сух пай? Во, здесь, и даже не мокрый. В маленькой каюте, куда вход с кормы и по трапу вниз, места нет. Да и не безопасно там, это уже в крови. Лучше на левом борту. Но лучше не значит чище. Ничего, грязный, но живой тоже не плохо.

Так в высоких размышлениях о чуде бытия он и прибыл на буксире через Золотые ворота в Большой бассейн порта. Перескочили козликами на берег. Да, запашок от меня… адекватный. Войной пахну, в самом её золотом варианте линейки запахов. К начальству в таком виде нельзя. Придётся добраться до квартиры и там переодеться. Башка решил — ногам проблема. Но оказалось всё уже изменилось. Город очищен, снега нет, трамвай ходит и даже билеты продают в нём. У Исаакия огороды возделывают. Но фронт громыхает, не ушел никуда. На проезд до дома полчаса ушло. Но запах его всех шокировал, и не станешь же объяснять, что это не он, а его. Пришлось пережить, отвернулся от всех, зад показывая, что нет там ничего жёлтого. Или это ему только казалось и нет никому до него дела?

До дома он добрался в половине десятого. Дверь опять была закрыта и у него опять не было ключа, но хоть никто не пытался огреть его доской, да и вообще никого в парадной не было. Было темно и пахло пылью. С детства он помнил этот запах, только ещё был запах кошек, которые жили почти в каждой квартире, а сейчас этого характерного аромата не было. Он применил полученные знания и с помощью двух примитивных отмычек открыл врезной замок двери.

В квартире был идеальный порядок и чувствовалась, что здесь живёт трудолюбивая женщина. На кухне царил просто идеальный порядок и даже вода текла из крана. В ванной тоже была вода, только дров для растопки титана не было. Банщик быстро снял с себя китель и брюки, наскоро помылся под краном холодной водой и, энергично вытерся полотенцем. Оставив свою одежду в ванной, почувствовал себя готовым к бою и походу. В мешке у него был комплект белья и формы. Перевесив свою медаль на другой китель, он быстро оделся, взял документы, пакет из штаба и поехал на Литейный.