Гунны (СИ) - Умиралиев А. А. "Ильхан" (книга регистрации .TXT) 📗
Для того чтобы избежать возможного военного конфликта с гузами и для создания в будущем товарно-денежных отношений, собирался покупать у них железную руду за деньги, которые уже начали чеканить в моем городе, переплавляя захваченное в казне армии Чен Тана золото и серебро. Монеты получались, конечно, не идеальных круглых форм, но вполне симпатичными. С одной стороны волк, а с другой мой профиль с моим именем, написанный руническими буквами. Меня удивило то, что письменность среди гуннов существовала. В известной мне истории все считали, что руническая письменность была придумана тюрками, но она оказывается копировала гуннскую. Писать и читать могли большинство гуннов. Письменность использовалась гуннами широко. На берегах рек я видел камни с выбитыми на них информацией о переправах и бродах. На деревянных табличках вырезались надписи с количеством скота, юрт, людей и имущества в отдельных аулах и родах. На табличках вырезались стихи, истории и даже заключались договоры.
Золота и серебра я был уверен, что будет не хватать. И вот с этим повезло. Как мне было известно из новостей, во времени, в котором я родился, в Жамбылской области, на исторической территории которого я сейчас и нахожусь, есть сотни тон месторождения золота. И вот одна из нескольких экспедиций, направленных мною, нашла золотоносные жилы всего в двадцати километрах южнее города и «в темпе вальса» уже начала добычу этого драгоценного метала. Другая экспедиция скоро должна найти по моей наводке золото в сотне километрах на северо-востоке, на территории современного мне Мойынкумского района. Помимо материальной выгоды от этого предприятия я получил еще и бонус в том, что мое знание о нахождении золота стало для кочевников новым убедительным доказательством покровительства Тенгри.
Так, что скоро Тараз (а почему бы и нет, зачем придумывать новое название городу? Пусть будет Тараз) наряду с «развитой металлургией», добычей золота и чеканки собственной монеты, можно будет превратить в центр международной торговли на Великом Шелковом пути. Но с другой стороны, может привлечь внимание любителей халявы, как своих, так и других, которые непременно захотят такой лакомый кусочек иметь под своей властью или вообще уничтожить, чтобы не создавал конкуренцию. Так что надо продолжать укрепляться политически, что пока еще слабо получается. Укреплять свою военную мощь, в том числе строя новые города и крепости для осуществления контроля за степью.
А что? Можно попробовать. Мне сейчас всего тринадцать лет. Теоретически я вполне могу прожить в добром здравии и уме еще, как минимум, лет пятьдесят-шестьдесят. А за это время можно создать мощное государство в степи с сетью городов и развитой торговлей.
— Гай! — крикнул я. Первая моя мысль была о нем как о представителе нации, создавшей Римскую Империю. Руками солдатов Рима были построены десятки городов и сотни тысяч километров дорог, существующих еще и в мое время.
— Гай! — снова позвал я центуриона. Гай вышел в распахнутые двери юрты, за ним последовали близнецы.
— Присаживайся, — сказал я ему. Иргек и Ирек тоже сели рядом, с интересом смотря на меня.
— А я вас не звал, — сказал я близнецам.
— Да ладно, нам просто стало интересно, что ты придумал в этот раз. Обычно, когда ты так неожиданно начинаешь звать кого-то, то мы сразу же начинаем побеждать ханьцев, Буюк уезжает в Согд и сажает на трон рабов, находим золото там, где его вообще не должно было быть. Вчера ты отпустил Чен Тана. И мало того, что ты отпустил его, ты отпустил с ним пять тысяч пленных ханьских солдат, ты еще дал им тысячу лошадей и вдобавок еще десять тысяч комплектов оружия и все арбалеты! А все остальное оружие отдал кузнецам на переплавку и сейчас они куют какие-то странные доспехи. Никто из вождей не стал возражать потому, что все, что ты придумывал пока идет на пользу нам. Хотя у всех возник один вопрос. Зачем отпускать и вооружать извечного врага, который хотел только недавно убить тебя? Вот и сейчас нам интересно послушать, что ты надумал снова.
Я, пропуская их слова и видя бесполезность дальнейшего спора с ними, обратился к римлянину:
— Гай, четырнадцать лет назад в битве у города Кар в Сирии двенадцать тысяч легионеров попало в плен к Парфянам. Скажи сколько сейчас вас осталось? Только не начинай кипятиться, это чисто деловой вопрос и ни в коем случае не хочу оскорбить тебя, — добавил я, увидев, как скривилось лицо Гая.
Гай, сначала задумался, потом глубоко вздохнув, покраснел, и, не выдержав, захохотал:
— Прости, царь, но твое сравнение моего плохого характера с котелком для кипячения воды показалась мне очень забавным, — сказал он, отсмеявшись, а затем продолжил, при этом еле сдерживая невольно появляющуюся улыбку на своем лице:
— Три года назад, когда я покидал лагерь, там оставалось чуть больше восьми тысяч легионеров. Больше двух тысяч умерли от болезней и мелких стычек со скифами у восточных границ Парфии. Сто двадцать четыре легионера погибли здесь, в бою с солдатами Империи Серес.
— А где расположен ваш лагерь?
— Отсюда примерно в восьмистах милях юго-западнее и в пятидесяти милях восточнее парфянского города Маргуш, в стране под названием Маргиана.
— И как, нравится вам там?
— Ты снова шутишь, царь?
— Нет, просто хочу понять, что вас может держать там? Есть ли у легионеров надежда, что они еще смогут вернуться в Рим?
— Последней надеждой было то, что Юлий Цезарь готовился отомстить за поражение Красса, но ты сказал, что он убит, а не верить тебе у меня нет оснований. Все, что ты сказал выглядит столь убедительно, что все находящиеся здесь легионеры поверили тебе. Но даже если бы и была надежда, то половина из всех легионеров предпочтет выбор остаться и погибнуть здесь, в тысячах миль вдали от родины, чем позорному возвращению в Рим и жить там изгоем. Нас, после плена в легионы не возьмут снова служить. Нас даже не каждый ланиста наймет теперь. И что нам делать? Жить на горбах своих родственников и позорить их? Я уж точно не вернусь. Тем более, как ты сказал, мой брат сейчас триумвир, а значит один из владык Рима и его враги могут использовать мой позор ему во вред. Пусть лучше я останусь здесь и в памяти римлян буду героем, погибшим во славу Рима.
— Слушай, Гай. Я не хочу тебе врать и потому сообщу. Сейчас, вот прямо сейчас, Марк Антоний во главе тринадцати легионов, десяти тысяч арабской конницы и вспомогательных войск из числа армян, переправилась через Тигр и идет скорым маршем на мидийскую столицу Фараспу, где правит вассальный парфянам царь Артвадс. Но его постигнет неудача в результате того, что его предадут армяне. Парфяне сожгут обоз и все осадные машины. Конечно, не будет такого сокрушительного поражения как у Краса и он сохранит армию, но поражение есть поражение.
— Вы не успеете на помощь к нему, — добавил я, увидев, как он встрепенулся, — даже если вы будете настолько удачливы, что пройдете через контролируемую парфянами территорию в тысячи миль на запад. Парфяне, озлобленные нападением Антония и вашим восстанием, убьют всех вас.
Центурион, глубоко вздохнув и тяжело выдохнув, согласно покивал.
— Гай, как думаешь: легионеры захотят переселиться еще дальше на восток? Поселиться здесь, в этом городе, Таразе?
На вопросительные взгляды близнецов и Гая я ответил:
— Да, я так назвал этот город. Короче, Гай, мне нужно, что бы все римляне переселились сюда, построили мне два города и достроили этот по моему плану. За это я позволю вам жить в двух построенных вами городах по своим законам, самим избирать правителей сроком на четыре года, конечно, право последнего утверждения их останется за мной, брать в жены тех, кого захотите и вести торговлю. Что даст некоторым из вас возможность снова увидеть Рим. Конечно, все легионеры будут числиться в качестве солдат моей регулярной армии и за это получать соответствующую плату, размеры которой будут не меньше, чем вы получали, когда находились в составе легионов Красса. Как думаешь, согласятся легионеры?
