На 127-й странице (СИ) - Крапчитов Павел (читаем книги txt) 📗
– Скажите, Джон, не делают ли у вас стрелок на брюках?
Служащий замешкался.
– Первый раз об этом слышу, мистер.
– Вот смотрите. Приличный, дорогой костюм. Так?
– Так.
– Дорогая ткань, подкладка чистый китайский шелк. Так?
– Так, – словно бандерлог за Ка повторял сбитый с толку парень. Я говорил ему те же слова, которые несколько минут назад, говорил он мне сам. Тут ему было очень трудно что-либо мне возразить.
– Вот. А брюки выглядят так, словно предназначены для того чтобы сидеть у ручья и мыть золото.
– Из чего вы сделали такой вывод? – Раздалось сзади меня.
Я обернулся. Вопрос задал невысокий мужчина, средних лет, прилично одетый. В голосе звучали властные нотки типа «я здесь хозяин». Из этого я сделал вывод, что это либо управляющий магазином, либо сам мистер Вебер. Поэтому я решил сначала представиться.
– Позвольте мне сначала представиться, а потом я отвечу на ваш вопрос. Меня зовут лорд Энтони де Клер.
– Что прямо, вот, целый лорд? – В глазах пожилого мужчины было недоверие и усмешка.
– Не совсем целый, – сказал я и снял котелок. Надо было немного выбить их из колеи.
– О, что с вами случилось? – Шрам на моей лысой голове произвел нужное впечатление.
– Не обращайте внимания! – Для разнообразия я не стал говорить ничего про лестницу. – Когда путешествуешь, то получаешь такие вещи в нагрузку к удовольствиям от созерцания пейзажей и знакомства с приятными людьми. А теперь я готов ответить на ваш вопрос.
– Смотрите, я – старатель. – Я присел в брюках на корточки. – Я мою золото. Брюки гладкие на передней поверхности, мне удобно и ничто не мешает.
– А теперь, я – лорд. Иду любуюсь достопримечательностями вашего города. – Я выпрямился и принял гордую осанку. – А мои брюки ничем не отличаются от брюк старателя. Нонсен, булшит, как вы говорите. Брюки должны подчеркнуть мой статус. Они должны чем-то отличаться от брюк старателя. И самый простой способ – это сделать на них спереди стрелку, складку, которая создается с помощью утюга.
И мистер Вебер, и Джон внимали мне почти с открытыми ртами.
– Согласитесь, что будь у старателя на брюках такая стрелка, то она бы быстро разгладилась и исчезла. И если по городу идет человек в хорошем костюме, в брюках со стрелкой, то всем сразу понятно, что он не лазает по шахтам и огородам. Всем сразу понятен его статус.
– Поэтому прошу вас на этих брюках, которые я покупаю, сделать мне стрелку.
– И вы это будет носить? – Задумчиво спросил мистер Вебер.
– Конечно, это же подчеркнет мой статус.
– А, что в Англии уже такое носят? – Не унимался мистер Вебер.
– Скоро такое будут носить во всем мире. – Я снова ушел от прямого ответа. – И ваше заведение может оказаться первым, кто начнет предлагать такие статусные брюки. Не мне вас учить, что быть первым – это значит снять самые густые сливки.
– А как они будут называться? – Обрел, наконец, дар речи Джон.
– Я полностью уверен в своей правоте и готов дать им свое имя. Например, пусть будут называться «деклерки».
– О, мы вам будем очень благодарны, – сказал Вебер. Его глаза блестели. – Джон, максимальную скидку на все что купит мистер Деклер.
Скидки – это хорошо. И я развернулся. В дополнение к летнему костюму купил более теплую тройку, где пиджак имел более длинные полы, ткань была более плотная и менее маркая.
Еще мне приглянулись черные туфли. Надоело ходить в тяжелых разбитых ботинках, доставшихся мне от де Клера. Туфли выглядели словно из 21 века. Их местное происхождение выдавало то, что подошва была часто подбита маленькими гвоздиками.
Потом купил две белых рубашки и две синих, две пары тонких нательных рубах и кальсон. Лето все-таки на дворе. Еще купил сразу шесть пар черных носков. Но когда я их взял в руки, то понял, что резинка на носке слабая и не будет держаться на ноге. На помощь пришел все тот же Джон. Он с важным видом выложил передо мной специальные подтяжки для носков, при виде которых мне стало дурно, но деваться было некуда. Не буду же я ходить, постоянно наклоняясь и подтягивая носки. На все про все у меня ушло немногим больше чем 100 долларов. Приличная по местным меркам сумма. Джон обещал, что все товары будут доставлены по моему адресу.
Потом я еще какое-то время обучал приятную молодую девушку искусству создания стрелки на брюках, после чего покинул магазин Вебера с чувством выполненного долга и вернулся в свою каморку. Я лег на кровать и закрыл глаза. «Зачем я стал рассказывать про стрелки на брюках? Сам не пойму. Может быть, для того чтобы отвлечься от увиденных на своем теле шрамов?»
Сцена 23
Питер Хилл тяжело спускался по ступенькам в полуподвальное помещение, которое занимала семья его друга Генри Ли. Спускался тяжело не потому что он был слаб или немощен. Нет, Питер Хилл был крепкий мужчина за пятьдесят. Просто ему предстоял тяжелы разговор, который он больше не мог откладывать. В молодости Питер и Генри были китобоями, ходили за китами на паруснике «Быстрая Марта», там и сдружились. Потом началась «золотая лихорадка», и их пути разошлись. Генри так и остался китобоем, а Питер рискнул и окунулся с головой в жизнь мелкого золотодобытчика. Ему, можно сказать, повезло. И золота намыл, и не пропил заработанное, сберег, а потом купил вот это жилое здание, в полуподвальное помещение которого он сейчас спускался. Бизнес был не самым прибыльным, но приносил небольшой доход, на который жила семья Питера, и еще даже немного оставалось.
Генри повезло меньше. Год назад «Быстрая Марта» ушла за китами и не вернулась. Семья Генри, его жена Эмма и сын Генрих, остались без кормильца. Какое-то время Эмме удавалось сводить концы с концами, работая прачкой, но три месяца назад она слегла охваченная непонятной болезнью. На что они жили? Во всяком случае, никакой арендной платы Питер Хилл эти три месяца с них не получал. Но пришел он к Эмме не за арендной платой. Питер Хилл огляделся. Он не был здесь с тех пор, как пропал Генри. Свет от небольших оконцев у самого потолка освещал небольшую комнату, в которой все говорило, что в эту семью пришла беда. И запах… Запах больного человека, причудливая смесь запахов застарелого пота, мочи и испражнений.
Питер Хилл подошел к кровати, на которой лежала Эмма.
– Здравствуй, Эмма. – Питер решил сказать все, как можно быстрее. Все равно ничего нельзя было поделать.
– Эмма, я продал это здание и не знаю, что с ним будет делать новый хозяин, – быстро заговорил он.
Все так и было. Город стремительно рос. Маркет стрит стала его центральной улицей и таким невзрачным домикам, одним из которых владел Питер Хилл, было уже на ней не место. Те люди, которые решили купить это здание и на его мести построить что-то более стоящее, поступили с Питером Хиллом еще по-божески. Они прислали к нему адвоката, который предложил невысокую, но вполне терпимую цену за здание. А могли бы прислать не адвоката, а бандитов, которых еще хватало в горах Калифорнии.
– Сам я уезжаю к сыновьям на Восточное побережье. Арендную плату мне можете не платить. Насколько я знаю, они собираются всех выселять через две недели.
Питер Хилл собрался было уйти, но потом сделал, то чего не собирался делать.
– Прости Эмма, – сказал он и стал быстро подниматься по ступенькам. На волю, к глотку свежего воздуха.
За все время разговора Эмма не проронила ни звука, хотя ее глаза были открыты и, казалось, что она внимательно слушает Хилла. Высшие силы милостивы к человеку в тот момент, когда он приближается к своей последней черте. Эмоции и чувства притупляются. Раньше, до болезни услышанное, скорее всего, вызвало бы у Эмме слезы, теперь принесло только легкую грусть.
– Мама, мама, – послышался мальчишеский голос. – Фрау Бергман дала нам немного бульона.
Сверху, прижимая к себе небольшую кастрюльку, спускался ее сын Генрих.
– Мама, я сейчас накормлю тебя бульоном. Фрау Бергман говорит, что это очень полезно. А еще мистер Деклер дал мне полдоллара за то, что я срезал волосы в его ране на голове. Он говорит, что из меня получится доктор.
