Красные камни (СИ) - Савин Владислав (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Тот, кого звали "Странником"
Ну вот и все. Приговор вынесен. Хотя был очевиден и раньше — смерть!
Следователь орал — ты где был, сволочь, когда наш советский народ с фашизмом сражался? И то же самое наверное, сказали бы подавляющее большинство тех, кого именуют "советским народом". Забывшим слова Ленина, что победа, ведущая к укреплению антинародного эксплуататорского режима, это во всемирно-историческом плане, поражение — ну а поражение, со всеми тяжкими последствиями и жертвами, но вызвавшеев обществе прогрессивные изменения, это победа. "За Веру, Царя, Отечество" — "За Родину, за Сталина, за коммунизм". Кто из русских мыслителей сказал, что "я люблю мою страну, когда она страдает, и в ней проступают черты мадонны — а в торжестве казенных побед она становится похожей на вульгарную базарную бабу". И самое гнусное, что культ Победы — ну как же, нагнули всю Европу, вышли аж за Рейн! — в глазах толпы соединился с мудростью Сталина: значит, правильно перед войной затягивали пояса, ради новых заводов и оружия, и справедливо истребляли будущих скрытых врагов. Ну а теперь, когда толпе кинули (и продолжают кидать) еще подачки, вроде отдельных квартир, дозволенных дач, собственных автомобилей и вообще, повышения благосостояния — "такую массу навоза на одни вилы не поднимешь", как герой Горького сказал. Имел честь Странник быть знакомым с Буревестником Революции — и на его примере видел, как бывший босяк-пролетарий без всякого отторжения принял барскую жизнь, слаб человек, что поделать, так и норовит свернуть с правильного пути туда, где сытее.
Меня обвиняют в предательстве. Испанию вспомнили — там в мои обязанности входило, прием и распределение советской помощи, оружие в первую очередь, но не только оно. И даже не только от СССР — тогда и на западе хватало тех, кто помогал "антифашистам", Народному фронту. Который при ближайшем рассмотрении, был клубком пауков в банке — анархисты, троцкисты из ПОУМ, каталонцы, баски, еще куча течений помельче — и грызлись между собой иногда с еще большим озверением, чем с Франко. Понятно, что СССР был заинтересован усиливать в первую очередь коммунистов, но и прочим надо было что-то подкинуть, иногда из тактического интереса, да и просто ради приличия, а то не одобрили бы, если все одной Долорес. А с прямыми поставками из Одессы в Картахену были проблемы, франкисты на море оказались вполне боеспособны, да еще и итальянцы с немцами вели себя так, что иногда только до стрельбы не доходило, и не нашему ЧФ тогда было с Супермариной тягаться. Потому, что-то шло через Францию или Португалию, под видом мирных грузов, что-то под нейтральными флагами (особенно в Страну Басков, на северный фронт). И я, с правом решения на месте в интересах СССР, держал в руках все ниточки, знал не просто много, а очень много. И видит бог (вот ведь, нахватался от папистов их риторики), тогда я служил честно, о предательстве не помышлял. Но когда пришел срочный вызов в Москву — всем известно было, чем это обычно заканчивалось в тридцать седьмом. А очень хотелось жить, даже не ради банальной обывательщины, а в качестве одного из тех немногих, кто видит угрозу сталинской диктатуры, кто несет в себе шанс на будущие перемены. Да, пришлось заплатить — иначе бы меня не приняли — заплатить не деньгами, а информацией. Но ведь среди тех, кому не повезло, не было граждан СССР… ну почти не было. И на то война, чтобы люди гибли за будущую победу.
Слова обвинения — предатель, ренегат, называющий себя истинным коммунистом, а что он, после своего дезертирства сделал для провозглашаемой им самим победы мировой революции? Не поднял ни одного восстания, не выиграл ни одной войны, а лишь вредил СССР, причем базируясь на вражеской территории — то есть, сами господа капиталисты его опасным не считали. И промолчать в ответ, значило признать его правоту — но слова (сказанные когда-то Лениным), что национальные территории, границы, интересы не имеют никакого значения в эпоху классовых боев, вызвали в зале нездоровое возбуждение и шум. И тут же журналисты, все записывают — завтра в газетах появится, как очередные враги народа продавали Отечество за тридцать сребреников. Вы все обыватели, а не коммунисты — настоящие же коммунисты здесь, на скамье подсудимых сидят!
Было их на удивление мало. Кроме него самого, и Витьки Косырева, еще шестеро всего, из числа самых доверенных, самых верных. Один из них, Сергей Линник — тот старательный дурак, кто все провалил. Когда-то пропаганду называли самым страшным оружием большевиков — приходится признать, что теперь предатели, враги, в этом нас превзошли. Хотя если толпа сыта, то бесполезно призывать ее к трудностям во имя идеи — лишь голодные готовы идти за тобой даже на смерть. В семнадцатом мы обещали массам райское житье в конце пути — они его и получили, но не от нас, и намного раньше, чем должно бы. Теперь надо думать, как все назад отнять, чтоб сдвинуть с мертвой точки, чтобы снова революционное развитие пошло. Все снести, место расчистить для нового дела — жалко, что меня там не будет.
В зале те, кто недавно еще слушал, в тот вечер. И Васька Бакланов, под руку с этой своей пассией, наряженная как фифа, мило щебечет что-то Ваське, а он слушает и кивает. Вы не коммунисты, вы обыватели — пусть по недоразумению, с партбилетами в кармане! Это про вас Маяковский стих написал. Торжествуете сейчас, что победили.
— Обвиняемый, вы признаете себя виновным?
Нет, не признаю! История нас рассудит — пусть даже лет через сто. Кому в герои, кому в твари! И позор обывателям, на сытость променявшим Идею!
Инна Бакланова (Звягинцева).
Вася, Васенька, ну откушай еще колбаски. Вкусная ведь — а тебе пузико пойдет, тощий какой. Ешь!
И не ворчи! Если б я тебя не подобрала — могла ведь и мимо пройти, помер бы ты в подворотне. Но видно, почувствовала в тебе родственную душу. Ешь — ну вот, молодец!
Спасибо Анне Петровне — иначе же, куда бы ты со мной пошел, в комнату в общаге? А так, мой Васенька свет Кузьмич был весьма впечатлен, когда мы все втроем поговорили, в ее рабочем кабинете. И понял тогда мой Васенька, какой беды избежал. Ну а я ни в коем случае не навязывалась, я ведь не такая. Просто сказала ему, глазки потупив — буду благодарна, если вы, Василий Кузьмич, позволите мне хотя бы иногда книги из вашей библиотеки, даже не с собой, а выписки делать, мне по учебе надо. Ну и еще тонкости, по науке психологии — и пригласил он меня тогда снова пообедать вместе, а дальше, слово за слово… Верно ведь говорят, что любовь, это высшая степень и развитие дружбы, ну а дружба, это прежде всего общность интересов и близость взглядов. У меня даже подруги спрашивают, ну куда он тебе, старенький такой — а мне вот приятно в нем молодость разбудить, снова сделать таким ершистым, открывателем новых путей.
Так что решился все же скоро мой Васенька свет Кузмич мне предложение сделать. Тем более что я, девушка советская и приличная, без записи в загсе не дозволяла ему ничего, дальше поцелуев. Тогда, Вася, осознай сначала, с кем судьбу свою связываешь на всю оставшуюся жизнь, потому что соперниц я не потерплю категорически, это пусть товарищ Юншен с двумя сразу, в Китае менталитет другой. И приходим мы с ним на собрание… даже не знаю как это назвать, у меня ассоциация с дореволюционной РСДРП возникла, не в смысле идейного раскола, а железно организованное подполье где все абсолютно идейные и линию ведут без огласки и бюрократии. Слышала я где-то слова "Орден Рассвета", или просто Орден, ну пусть будет так. А главным сам товарищ Сталин — вот лицо было у Васеньки моего, когда он увидел, кто во главе стола сидит, а особенно услышал про меня "одна из нас"! Я даже напугалась, а вдруг он меня бояться станет — а это очень плохо, ведь не может тогда быть даже дружбы, не то что любви, когда страх есть.
Пришлось после ему разъяснить, уже наедине — так ты тоже тогда станешь "одним из нас", как и я. Членом Ордена — который не "инструмент укрепления сталинской диктатуры", раз сам Вождь тогда сказал, "вот помру я, и что после? Хочу чтобы страна, Партия и народ с моего курса не свернули". Ой, а ведь это, технически — то, что какой-то там оппозиционер говорил, нам на лекциях читали, "пробиваться наверх на ответственные посты, чтобы вести свою правильную линию". Только у нас уже — и какие же мы заговорщики, если сами Первые Лица в главе: Сталин, Берия, Пономаренко. Я учусь пока, два года еще мне осталось — а когда-нибудь буду такой, как Анна Петровна. Или Лючия Смоленцева — ну кто бы мог подумать, что известная актриса, и тайный агент?
