Красные камни (СИ) - Савин Владислав (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— А в Москве? И Ленинграде?
— Нет. Тут ключевое — если у Линника в личных связях оказывался кто-то, идейно к нему близкий, и по работе имеющий отношение к молодежи. Среди ленинградских — таких не оказалось. А в Москве он прямо запретил создавать что-то подобное, "чтобы не спугнуть".
— И насколько те кружки опасны?
— Ведем разработку. Но пока, по имеющимся данным, там не пошло дальше разговоров, идейной работы между "своими". Чистой воды кружковщина, ну как у Жигулина в "Черных камнях".
— Кстати, как те самые, "жигулинцы" живут? Что-то организовали?
— Никак нет. Предполагаю, что поскольку они все, и их семьи, были под негласным наблюдением — то могли что-то заметить, напугаться. Они ведь и в той истории свернули свою деятельность, когда почуяли, что под колпаком.
— Враг затаившийся, опаснее врага проявившегося. Как там было у них в Программе, "проникать на ответственные посты, вплоть до Генерального Секретаря, и способствовать..". А если в будущем из них вырастут ельцины и горбачевы?
— Тут вариантов два. Или им поставить в досье "черную метку", чтоб ни на какие посты выше дворника, как названным двоим. Или же — обратите внимание, как товарищ Звягинцева-"Бакланова" против Странника сыграла, причем по своей инициативе. Есть предложение подобные фигуры и к жигулинским внедрить.
— Так они там все же собираются, и ведут разговоры?
— А как же, если в одной школе учатся, и рядом живут? Но прослушка показывает, что ничего явно антисоветского не допускают. Впрочем, и поводов меньше — у нас жизнь народа в провинции все ж лучше, сытее, чем была там.
— Но все-таки, следить за ними надо. Так что вы придумали с внедрением?
— Ввести в их среду наших, правильно подкованных идейно, чтоб инициативу перехватили, и прояснили мозги.
— И есть трудности?
— Ну… Анна Петровна встала насмерть — боится, что кто-то из ее "лючий" и впрямь поколебаться может. "Вы мне девочку испортите".
— А отчего девушку — у вас в Академии парней подходящих нет?
— Так возраст и внешность. Девушке девятнадцати, даже двадцати лет, вполне можно дать легенду шестнадцатилетней школьницы — а вот с парнем такое не пройдет. А посылать на такое дело кого-то, с неустоявшимися убеждениями нельзя, тут Лазарева права.
— В войну у нас были юные подпольщики и двенадцати, тринадцати лет. Голиков, Котик, Казей. Молодогвардейцы Краснодона были лишь чуть старше.
— Так ведь одно дело, когда против врагов, фашистов, и никаких внутренних сомнений нет. И совсем другое, когда на мозги будут капать, и веру подтачивать. Тут кто-то, привыкший слушать старщих и "своих", может и не устоять. Так что Лазарева права — только после обучения в нашей Академии.
— Ну что ж, вам виднее. Однако же не дело, когда на каждую группу школьников придется товарища с уникальной дорогостоящей подготовкой выделять. И это благодаря тому, что мы знаем фигурантов — а сколько еще таких "черных камней" скрытыми остаются? Где партийная, комсомольская организация, и наконец, куда учителя в той школе смотрели? Неужели и в самом деле в стране нашей не то чтобы уже подгнило, но начинает?
— Стараемся, товарищ Сталин! Бдим.
— Ну а этот… Он всерьез считал себя игроком, а не пешкой?
— Сам верил, что так. Видел, что за спиной враждебные нам фигуры от Ватикана, ну а понять, кто за кардиналом Спеллманом стоит, тут особых аналитических способностей не надо — даже не ЦРУ, а непосредственно те лица из-за океана, для которых ЦРУ рабочий инструмент. Но считал, что раз мы свернули с истинно коммунистического пути, то надо все стереть и начать с чистого листа.
— То есть, развязать Третью Мировую войну?
— Скорее уж, Вторую Гражданскую. Поскольку мыслит, в отличие от нас (и потомков) в разрезе не стран и народов, а идейно-классовых интересов. "Коммунизм все, страна ничто". И это его подлинные убеждения — троцкизм чистой воды.
— Однако же, товарищам на своей тайной вечере он обещал сохранение привилегий? Стать подобием нового дворянства, кто отдает приказы массам. Которые, в свою очередь, живут в бараках, или коммунах с туалетом в подвале, работают по двенадцать часов без выходных, и ходят исключительно строем, распевая "Интернационал".
— Это было с его стороны не более чем тактическим ходом. Поскольку понимал, что скажи он иначе, ни на какую поддержку среди ответственных товарищей может не рассчитывать. На деле же он намеревался, после победы истинного коммунизма, как только прежние соратники станут ему не нужны, организовать борьбу с "буржуазными пережитками", напустив на "зажравшихся" молодежь. Ну чисто хунвейбины в том Китае.
— А сам он видел себя в роли нового Мао?
— Как ни странно, не обязательно. Когда его спросили, а если кто-то из твоих же успеет раньше в Вожди, и тебя приговорит, чтобы себе путь расчистить — то он ответил, и пусть, зато общее развитие правильно пойдет.
— Уникальный экземпляр. Надеюсь, что второго такого не найдется. Что ж, поскольку не вижу никакого способа использовать его живым во благо СССР — ведь если, предположим, послать его куда-нибудь за границу, бороться за дело мировой революции, так он там прежде всего начнет козни против нашей страны вести, мы же по его мнению главные предатели — то живым он нам не нужэн! Несмотря на все прежние заслуги. А впрочем, какие заслуги могут быть у того, кто однажды предал? Тот обязательно предаст снова.
— Товарищ Сталин, так вопрос технический. Огласку давать? Вроде неудобно, что Герой, и член ВКП(б) с самого Октября, имеющий несомненный заслуги — и стал врагом? Может быть, оставить для истории — в Испании геройски погиб в тридцать седьмом, и именем его будут у нас названы "пароходы и другие добрые дела"? А осудят и к стенке приставят совсем другую личность, к той не имеющую никакого отношения. Или он в камере тихо умрет. Или можно даже устроить, что скончается он уже дома, в Италии, со всеми признаками сердечного приступа — если дать ему наш препарат…
— Что, лавры кардинала Борджа покоя не дают, товарищ Пономаренко? Не надо нам таких проблем — и неизвестно еще, по какой из группировок в Ватикане эта смерть больше ударит, по "нашим" или "не нашим". А насчет тайной казни — нет, страна имеет право знать своих героев. Будь этот, один, может так бы и надо было поступить. Но у него сторонники остались, друзья — ладно, что большинство было не вовлечено, но, насколько я прочел, гражданин Косырев знал, и не он один, кто там еще числился в "особо доверенных"? Этих товарищей изымать придется, и что люди скажут, снова тридцать седьмой год? С другой же стороны, пусть все узнают, что народу обещают такие вот "настоящие коммунисты" — рабство, какого не было и при царе! И ответственные товарищи пусть узнают, как их собрались использовать, а после в расход — меньше будет желающих завтра поддержать таких вот "странников". Пока Львовское дело еще не забылось — показать, кто у Линника был в идейных отцах. Слишком широкой огласки не надо — никаких иностранных журналистов, только свои, ну из соцстран еще. И пригвоздить троцкизм к позорному столбу навеки. Да, как наши потомки к этому относятся?
— Личное мнение товарища Смоленцева, "к стенке этого гада". А товарищ Кунцевич даже предложил лично исполнить. Не испытывают никакого уважения перед героями Октября.
— Товарищ Пономаренко, вам напомнить, кем были Тухачевский, Якир, Блюхер, Уборевич? Да и сам Троцкий, хоть и проститутка, имел перед революцией несомненные заслуги. А сколько Героев Советского Союза, честно заслуживших в эту войну, были после лишены своего звания и осуждены за дело?[41] Высокое звание — это высокая честь, но и такой же спрос. Пусть страна и народ видят, как мы умеем очищаться. Массы все поймут — если только не будут сомневаться в истинности обвинения. Но я надеюсь, у нас с этим все в порядке?
