Год Мамонта - Романовский Владимир Дмитриевич "Техасец" (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Она повернулась к Ярислифу и встала перед ним на колени. Воеводы вытащили мечи, отсалютовали, и последовали ее примеру. Ярислиф поднял меч.
— Славы! — крикнул он. — Все вы знаете, я не брат вам по крови. Но моя верная служба вашей стране, и давно уже моей стране, лучшее доказательство, что сердце мое принадлежит вам. Обещаю вам, что вы не пожалеете о своем выборе. Я люблю вас, славы, люблю всей душой. Враг стоит у порога, но я, Конунг Ярислиф, даю вам слово, что этот порог он не переступит. Расходитесь по домам, открывайте таверны, веселитесь! Столица в безопасности. А те из вас, кто готов к бою, да последуют они за мной! Сейчас! Я выезжаю, чтобы дать артанской нечисти бой. Не видать им нашей столицы! Славы! Может на этой площади есть кто-то, кто сейчас думает — с артанцами он будет сражаться, а с братьями его ниверийцами будет ли? Не отдаст ли он нас Ниверии? Братья и сестры, обещаю вам, что любой нивериец, пришедший в Славию с мечом, будет уничтожен. Да здравствует Славия!
Надежда засияла ярким светом. Площадь разразилась восторженными криками.
После того как Ярислиф в сопровождении воевод и трех тысяч воинов уехал давать артанцам бой, между царственными сестрами произошла царственная перебранка.
— Как ты смеешь что-то говорить, толстая дура! — кричала Забава. — Что ты вообще делала в зале, корова!
— Ты можешь сколько угодно притворяться его женой, — кричала Услада, — но все в этой стране знают, кто мать его детей!
— В этой стране каждая десятая — мать его детей! — кричала Забава. — И они сами их растят, а твоих выблядков растят няньки и гувернеры, пока ты обжираешься хрюмпелями!
— Закрой сачок, высохшая вобла! — кричала Услада. — Я его утешала в суровые дни, пока ты на ярмарках пьянствовала!
— Ты? Утешала? — кричала Забава. — Ты себя утешала! Посмотри на себя, кто с тобой ляжет, это сверхчеловеком нужно быть!
— Я его люблю, а ты просто подстилка для ниверийцев, и никакого удовольствия они от твоих сухих костей не получают! — кричала Услада.
— Матушка, — сказал входя, подросток — незаконный сын Ярислифа. — Матушка и вы, тетя, перестаньте кричать, вас весь дворец слышит, кто чья подстилка и корова.
Полностью доверяя военному гению Кшиштофа, Ярислиф продолжил то, что делал предыдущий конунг — оставил все на своих местах, включая заднюю линию, стрелявшую по отступающим. Тем не менее, отступать пришлось, всем войском, отступать и надеяться, что подкрепления прибудут до того, как отступающее войско начнет падать спинами в реку Висуа. И подкрепления успели. Натиск артанцев снова остановился. Но Улегвич был упрям, а артанцы многочисленны. Славы сдерживали наступление ударами в лоб, славские снайперы терзали артанцев с флангов, прячась за деревьями, и все равно артанцы, превосходя славов численностью в несколько раз, не поворачивали обратно. Славию можно было взять просто измором. Ярислиф яростно жевал походные сушеные хрюмпели в своем шатре, не зная, что и думать, и пытаясь угадать, как действовал бы на его месте Кшиштоф. Но как-то утром, проснувшись от холода и государственной печали, он вышел из шатра и начал понимать.
На Славию крупными хлопьями падал снег. К полудню снег перестал, зато ударил мороз. Славы были к этому готовы очень плохо. Каждый год снег и мороз заставали их врасплох. Но артанцы к морозу не были готовы совсем.
Рассчитывавший быть в Висуа ранней осенью, Улегвич не позаботился о теплой одежде для своего воинства. Теплую одежду по замыслу должны были предоставить поверженные славы. Отказавшись повергаться, подлые славы нарушили планы артанского властителя.
Улегвич также был удивлен и даже возмущен приходом к власти какого-то Ярислифа, продолжавшего следовать тактике Кшиштофа.
Вообще, последнее время у Улегвича было отвратительное настроение. Продрогшие его воины стали было охотиться на крупных хищников, чтобы, убив их, облачиться в их шкуры. Все в Артании знали, что Славия кишит, например, медведями. Но, очевидно, медведи боялись артанцев еще больше, чем славы, и все сбежали куда-то и попрятались. Еще здесь должны были водиться волки и барсы, но они тоже сбежали. Во всяком случае, ни одного барса артанцы так и не увидели.
На третью ночь мороз был лютый, и часть войска Улегвича к утру не проснулась. Когда Улегвичу об этом доложили, он наконец осознал полный провал кампании. На всякий случай он снарядил пятьсот всадников и послал их в Висуа в обход славского заслона, чтобы хоть немного город потрепали и пожгли, население попугали, трофеями и бабами бы разжились. Но непонятный коварный Ярислиф как будто ждал этого маневра. Ни один из всадников не достиг столицы, а назад вернулось только несколько человек. После этого Улегвич дал приказ уходить, но еще тысяча всадников отстала от войска и устремилась на юг. Там было теплее, там была Ниверия, там был уже сожженный один раз Кронин. Подлый Фалкон, подозревал Улегвич, обрадовался и расслабился — два его врага основательно ослабили друг друга. Оставим же след в подлой Ниверии. Именно туда нужно было идти с самого начала, но он послушался своих дураков-воевод, а ведь обещал себе никого никогда не слушать. Пусть еще раз запылает Кронин.
Но Ярислиф предвидел и это. Он не послал гонцов к Фалкону. Он послал гонцов в Кронин.
Используя самые короткие пути, охотничьи тропы сквозь лес, обогнав артанских всадников, гонцы явились к мэру Кронина и напугали его сообщением, что артанский отряд вот-вот войдет в город — уведомлять Фалкона поздно. Мэр собрал под свои знамена местное воинство и получил весьма сносное войско, во главе которого встала местная аристократия, не питавшая симпатий к столице и желавшая дать артанцам бой своими силами.
Не ждавшие сопротивления, артанские всадники были остановлены и обращены в бегство. Ниверийцы гнали их на северо-запад, к Кникичу. На пограничье со Славией уцелевшую часть отряда приветствовал арбалетными стрелами славский пограничный гарнизон. Попав между молотом и наковальней, артанцы рассыпались и пробирались в Кникич по одиночке.
Сегодня никто не может с совершенной точностью сказать, почему кронинская пятая колонна, она же артанская прослойка, выбрала именно этот момент, чтобы активизироваться. Возможно, одному из лидеров прослойки пришло в голову, что о них просто забыли. Возможно также, что здесь действовали провокаторы Фалкона. Так или иначе, кронинские артанцы решили, что час настал.
Так родилась легенда об артанском мальчике Ахоте, отдавшем жизнь за Великую Артанию, коя легенда культивировалась артанским Сопротивлением в последующие века. Как во всех государственных легендах, в этой легенде много домыслов, а ключевые события искажены и порой представляют собою прямо противоположное тому, что было на самом деле.
По легенде, в Кронине существовал заговор ниверийцев против артанской прослойки, о котором восьмилетний Ахот узнал, уснув и проснувшись под столом в гостиной в доме, где у богатых хозяев работала его мать. Выбраться из дома было невозможно — все выходы охранялись. Тогда мальчик Ахот пробрался в кабинет хозяина, записал все, что слышал, на нескольких листах бумаги, сделал из этих листов птичек, и запустил птичек из окна. Несколько человек подобрали ахотовы письмена. Среди них были и артанцы, и ниверийцы. Артанцы сообщили о готовящейся резне своим, а ниверийцы передали птичек хозяину дома, который запорол мальчика Ахота до смерти. Перед тем, как покинуть город, несколько храбрых артанцев пробрались в дом и убили хозяина, а тело мальчика выкрали и похоронили с почестями.
Ни один из сюжетных поворотов легенды не выдерживает никакой критики. Почему в доме, где составлялся антиартанский заговор, служила артанка? Почему мальчик уснул под столом? На каком языке писал он свои письмена, и если на артанском, то почему они заинтересовали ниверийцев? Зачем было запарывать мальчика, если его можно было преспокойно использовать, как заложника или как приманку? Почему хозяин, зная о том, что заговор раскрыт, не принял мер предосторожности, обезопасив себя от мести артанцев? В некоторые периоды в Артании за высказанные вслух сомнения по поводу легенды вырывали язык.
