Год Мамонта - Романовский Владимир Дмитриевич "Техасец" (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
На самом деле мальчику Ахоту было целых двадцать два года, и он преспокойно учился в Кронинском Университете. В Кронине он проживал с восьми лет и, хоть жил в той части города, где концентрировались артанцы, по-артански говорил с трудом и мыслил в соответствии с ниверийскими устоями. Его мечтой было посвятить себя астрономии и естествознанию. Некоторые его сверстники-артанцы вели себя также, и единственное в местном быту, к чему они не обнаруживали склонности, был ниверийский монотеизм. Избавившись от идолопоклонства (к неудовольствию старших артанцев), в единого Создателя и Его Ипостаси они не верили, находя отказ от веры приемлемым, но смену вероисповедания кощунственной.
Трения между Артанией и Ниверией обострили враждебное отношение артанцев и ниверийцев в Кронине. В отличие от тех своих артанских сверстников, которые не посещали занятий в Университете, Ахот понимал и видел больше, чем они. Обе этнические группы руководствовались страхом и недоверием друг к другу. И когда прослойка активизировалась и большое число молодых и среднего возраста артанцев решили выступить в Славию, чтобы помочь Улегвичу захватить ее, Ахот уже знал, чем все это кончится. У кронинских артанцев не было ни военного опыта, ни представлений о том, что такое война, ни понятия о географии. Они ничего не знали о планах Улегвича. Ими двигал один лишь артанский энтузиазм. Три тысячи их, с горящими глазами и полными ненависти ко всему не-артанскому сердцами нестройной толпой вышли и выехали на Северную Дорогу. А Ахот остался в Кронине.
Энтузиазм трех тысяч поостыл — не сразу, но вскоре. Во-первых, по мере приближения к границам Славии становилось все холоднее. Во-вторых, мечи и топоры в руках с каждым днем пути казались все тяжелее. В третьих, на одном из ночных привалов несколько человек были задраны медведями, которым вроде бы полагалось готовиться к зимней спячке, а они не готовились. В четвертых, когда идешь на священную войну с неверными, враг должен атаковать сразу, чтобы его можно было сразу убить и насладиться видом его крови, а врагов все не было — у рьяных фанатиков появилось чувство, что их просто игнорируют. И, наконец, в пятых, на пограничье им встретился славский патруль, раз в десять уступавший артанцам в численности, зато хорошо обученный, дисциплинированный, и непреклонный. Артанцы, рассчитывавшие, что от одного их вида враг побежит, были озадачены. Славы сначала дали несколько арбалетных залпов, а затем разделились на две группы и галопом въехали в артанскую толпу, рубя, разрезая, протыкая и вытаптывая все, что двигалось. Энтузиасты, чьи глаза широко раскрылись от ужаса, как раньше раскрывались от рвения, бросились бежать. Их догоняли и приканчивали. Примерно две трети спаслось и несколькими окольными путями порознь они начали пробираться обратно в Кронин. Там их уже ждали.
Вернувшееся кронинское войско, уничтожившее тысячеконный артанский десант, было озлоблено потерями, опьянено победой и ждало почестей. Вместо этого воины увидели враждебных артанцев и трусящих ниверийцев. Они послали несколько человек в разведку, и по их возвращении стали ждать, пока энтузиасты вернутся в город, после чего они методично и злобно стали резать всех артанцев подряд, в чем им очень помогал почуявший легкую наживу преступный элемент — артанских девушек можно было безнаказанно насиловать, мужчин грабить, и убивать всех. Ранее боявшиеся артанской спайки, преступники распоясались.
Ахот скрывался в доме своей ниверийской любовницы. Девушка его любила и выдавать не собиралась. Родители ее ничего не знали, зато знал младший брат, восьми лет от роду, совмещенный в легенде с самим Ахотом. Он-то и написал на нескольких листах, что в доме срывается артанский преступник и, не трудясь делать птичек, просто выкинул листы из окна своей комнаты. Листы подобрали и прочли.
В дом пришли воины и произвели обыск. Ни Ахота, ни девушки в доме уже не было — выйдя на улицу, девушка подобрала одну из листовок и влюбленные срочно бежали из города. После этого ночью на дом напали патриотически настроенные бандиты и, убив всех домочадцев и вынеся все драгоценности, сожгли его. Воины не одобрили, но и не осудили, поступок.
По некоторым сведениям, Ахоту и девушке удалось добраться до Кникича и едва избежать смерти от славских мечей. Они перебрались в Артанию и через несколько месяцев обнаружились в одном из крупных поселений. Там на Ахота смотрели косо, как на человека, долго жившего на вражеской территории и набравшегося вредных вражеских идей от неверных. В конце концов его просто убили, а девушку взял себе в наложницы местный князь. Она родила ему нескольких детей и дожила в Артании до глубокой старости.
Летопись, повествующая об этих событиях, повсеместно была объявлена фальшивкой, ибо не льстила ни одной из сторон.
О кронинских событиях донесли Фалкону, и он был взбешен. Кронинский контингент совершил военную акцию, не санкционированную им лично. Это было неслыханно! Он, Фалкон, нейтрализовавший влияние храмов и двадцать лет насаждавший в стране понятие централизованного патриотизма, общности всех ниверийцев, родной земли, в которой Теплая Лагуна была каждому кронинцу так же дорога, как сам Кронин — вдруг обнаруживает региональную самодеятельность! Взбешенный, он заперся у себя в кабинете и четыре дня к ряду не появлялся на людях. Это было ошибкой.
Кто-то из приближенных Фалкона, желая ему угодить, послал гневное письмо в Кронин, объявляющее всех кронинских воевод изменниками и грозя им страшными карами. Заодно воины, вставшие под их знамена, были объявлены дезертирами.
Вернувшись к делам, Фалкон узнал о письме и схватился за голову. Он казнил автора письма, но было поздно. Незадачливый автор одним своим эпистолярным творением длиной в три листа создал в Кронине военную оппозицию.
Кронинские воеводы перепугались и разозлились. Они хорошо знали Фалкона, который никому не прощал ошибок, в том числе и своих.
Именно в этот момент в Кронин прибыло посольство из Славии в количестве десяти конников, один из которых был легко узнаваем — монеты с профилем Великого Князя Зигварда были еще в ходу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. ТРЕВОГА
Мэр Кронина принимал в своем кабинете, в ратуше, трех воевод. Копия письма из Астафии лежала на столе. Никто не знал, что делать. Боялись мести — сегодня, через год, через десять лет. У Фалкона хорошая память.
Дверь распахнулась и в кабинет без доклада вошел высокий красивый мужчина лет пятидесяти в славской меховой накидке поверх обычного ниверийского костюма, с длинным мечом у бедра. Сняв меховую славскую шапку, он пригладил рукой остатки светлых с сединой волос.
— Добрый день, — сказал он. — Я к вам по важному делу, господа мои.
Без приглашения он присел к столу. Несколько шокированные бесцеремонностью, мэр и воеводы забыли, что на столе лежит конфиденциальное письмо. Гость сказал несколько приветственных фраз, вставляя длинные паузы, и за это время успел письмо прочесть. Поразглядывав обеспокоенные лица воевод и мэра, он сделал выводы. Большой политик обязан уметь использовать случай и менять планы на ходу, если того требует обстановка.
— Простите, — сказал мэр, — вы, собственно, кто?
Он уже понял — кто. Но как-то не верилось.
— Я, собственно, Великий Князь Зигвард, — сказал гость.
— Не может быть! — сказал один из воевод. — Вы на него похожи, но князь был убит семнадцать лет назад…
— Это не доказано, — сказал Зигвард, улыбаясь. — По некоторым сведениям, ему удалось бежать.
— …после того, как отказался от престола.
— А вы видели документ, это подтверждающий? — Зигвард откинулся на спинку кресла и заложил ногу на ногу. Он и раньше не отличался хорошими манерами, а длительное пребывание в Славии эту его особенность, очевидно, усугубило. Так, во всяком случае, подумал мэр, видевший Великого Князя три или четыре раза, в Астафии, много лет назад. — Оставим это. Итак, у меня есть к вам предложение, господа мои. Я много странствовал по свету, повидал много разных людей и мест, узнал жизнь вблизи, и на сегодняшний день считаю себя достаточно подготовленным, чтобы править страной. Дело за малым — нужно объявить об этом народу.
