Год Мамонта - Романовский Владимир Дмитриевич "Техасец" (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Экспедиционный корпус из Славланда торчал в Кникиче четвертую неделю, и переговоры посланцев Кшиштофа с посланцами Князя Улегвича (и самим Улегвичем, инкогнито) велись под аккомпанимент славских походных песен. Лазутчики Кшиштофа докладывали, что многочисленные войска артанцев поттягиваются к межгорному проходу и готовы, пройдя через Кникич, напасть, но Кшиштоф только усмехался.
Зато Фалкон забеспокоился. Хок находился в Кникиче и действовал, но Хок был плохой дипломат. И если Кшиштоф тайно надеялся, что вместо того, чтобы ударить по Ниверии, артанские войска все-таки повернут в Славию, что даст ему, Кшиштофу, возможность их разбить, а потом гнать перед собой до самой Арсы, и уж там диктовать условия, украсив город славскими флагами, то Фалкон опасался прежде всего за свои границы. Недавняя реформа войск временно ослабила Ниверию и нужно было выждать время, пока новые воеводы наберутся опыта. Настроение в стране было неблагоприятное, заговорщики наглели и уже открыто выступали на Форуме, весьма небрежно маскируя обвинения и намерения, урожай на полях выдался плохой и цены подскочили, а двумя неделями ранее он поспешил арестовать Комода, и совершенно зря! Комод, конечно, разнежился, мягчая на глазах, но другого такого опытного дипломата в стране не было.
И за Комодом пришли в Сейскую Темницу Фокс и компания, и с почестями и извинениями привезли его в особняк Фалкона, где его ждал совершенно потрясающий обед, который после трехдневной вынужденной диеты показался Комоду даже вкуснее, чем он на самом деле был. Фалкон сидел рядом с извиняющимся лицом и униженно просил прощения.
— Это просто была вспышка гнева, дружище, — говорил он. — Заговорщики несколько раз упомянули ваше имя, сказали, что вы их снабжаете деньгами и советами, а тут столько всего разного на нас навалилось. Простите меня, друг мой, простите.
Комод разжалобился и обнял Фалкона. Вся его, Комода, сознательная жизнь была посвящена Фалкону. Интересы Фалкона были его интересами. Он простил.
— Нужно ехать в Кникич, не так ли? — спросил он, нарезая глендис и утирая слезы умиления.
— Да, друг мой.
— На переговоры?
— Да, но начинать все сначала поздно.
— То есть, — сказал Комод, — нужно просто подкупать посланцев.
— Да.
— Двести тысяч, — прикинул Комод.
— Не мало ли?
— Артанцы — не славы, они скромнее, — заметил Комод.
Несколько человек явились к казначею с письмом от Фалкона о двухстах тысячах. Казначей открыл все потайные двери, отпер все сундуки, чтобы они удостоверились — государственная казна пуста. Фалкон, когда ему доложили об этом, пришел в неописуемую ярость и тут же написал приказ об аресте и казни целой трети ответственных за сбор налогов.
Сверились с хранившимися в ведомстве Хока письменными доносами. Фокс в сопровождении помощника явился в резиденцию купца по имени Куз, основного конкурента Боша. Личная охрана купца, не знавшая Фокса в лицо, осведомилась, назначена ли аудиенция. Фокс и его помощник нейтрализовали и связали четверых охранников и проследовали в кабинет купца.
Купец Куз, привыкший к подобострастному отношению со стороны потенциальных должников, выразил веселое сожаление, объяснив, что таких денег у него нет, и вообще нет наличных — весь капитал в обороте. Тогда помощник встал у двери в кабинет, а Фокс выволок купца из кресла через стол и некоторое время его бил, без особой страсти. Купец очень быстро признался, что в подвале дома имеется сундук с тремя или четырьмя сотнями тысяч золотых. Помощник связал купцу руки за спиной и, выведя из дому, посадил в карету, которая отправилась к Сейской Темнице, где, предполагалось, купец расскажет об остальных своих сбережениях, а также о заговоре против Рядилища, а Фокс и помощник, с помощью двух слуг купца, вынесли сундук из подвала и погрузили на козлы другой кареты, которая с охраной из двадцати конников и Комодом внутри тут же отправилась в Кникич.
В Кникиче Комод, страдая изжогой от местной еды, нанял себе маленький незаметный дом, в который Хок с помощниками стали приводить по ночам артанских воевод, отвечавших за действия войск Улегвича, выкрадывая их по одному и возвращая до наступления утра на место, напуганных и щедро одаренных. С воевод не требовали расписок, но воеводы прекрасно понимали, что если Комоду будет нужно, он просто передаст Улегвичу их имена, а уж Улегвич без всяких расписок установит факт предательства.
На следующем совещании с воеводами Улегвич уяснил, что, поскольку в данный момент Славланд сильнее Ниверии, удар следует наносить именно по Славланду. После взятия Висуа, Ниверия постарается сдаться сама, так будет напугана. В крайнем случае можно будет послать человек сто в Астафию, чтобы арестовали Фалкона.
И Улегвич решился. Под разными предлогами посланцев Кшиштофа выслали из Кникича обратно в Славию и через некоторое время огромное артанское войско выступило по северо-восточной дороге в направлении Висуа. В это время неожиданно началась поздняя славская осень. Она начиналась неожиданно каждый год, и даже сами славы не могли к ней привыкнуть. Единственная мощеная, цементом укрепленная большая дорога построена была недавно по инициативе мужа Забавы Ярислифа и шла от Висуа на юг к ниверийской границе. Остальные дороги размыло и развезло, и артанцы передвигались через топкое месиво медленно. Улегвич понял свою ошибку очень быстро. Он привык, что сезон дождей начинается незадолго до короткой артанской зимы, и решил, что в других странах дела обстоят примерно таким же образом. Теперь отступать обратно в Кникич было поздно и опасно — в лучшем случае это грозило частичной потерей доверия артанских воинов к их военачальнику, а в худшем — неправильной интерпретацией дождей как знамения Великого Рода.
Неожиданно Улегвичу повезло. На седьмой день перехода дожди прекратились и засияло солнце, и все последующие две недели на небе не было ни облачка. Дороги подсохли, и Улегвич с войском стал быстро продвигаться вглубь Славии.
Прагматичный Кшиштоф к этому моменту уже не верил в осеннее наступление Улегвича и пребывал с небольшим экспедиционным корпусом на незаселенном севере Артании, у самых гор, где под руководством ученого по прозвищу Лейка велись раскопки и освобождаемые от пыли веков артифакты вызывали горячие споры между правителем Славии и главой археологов. Обломки мраморных статуй и остатки публичной бани поддерживали исследовательское возбуждение в обоих мужах. Чувства юмора у Лейки не было, зато его подчиненные открыто зубоскалили по поводу официальной цели экспедиции — «Народ должен знать свою историю», справедливо отмечая, что остатки древней языческой цивилизации в Артании вряд ли имеют прямое отношение к славской истории, а народу вообще все равно. Слыша шутки археологов, Кшиштоф не приходил в ярость но, напротив, краснел и оправдывался, что еще больше забавляло шутников. Курьер, прибывший из-за гор, положил конец участию Кшиштофа в исследованиях. Артанское войско быстро продвигалось к Висуа.
Взяв с собой дюжину конников, Кшиштоф устремился в Славию. Пролетев вдоль побережья Северного Моря и повернув на юго-восток, он убедился в правдивости донесения — дороги стояли сухие.
На пути артанского войска встречались иногда патрули, которые в панике бежали. Первый бой случился, когда большая часть пути была уже пройдена и до Висуа оставалось двести верст. Небольшое славское войско встретило неприятеля на поле у селения. Артанцы, поверившие в гений Улегвича и собственную непобедимость, разбили войско меньше чем за час.
Во все концы Славии спешили курьеры. Войска стягивались к столице — и явно не успевали. Двадцать тысяч воинов, охранявших столицу, не были готовы к бою. Многие дезертировали. В Висуа доходили вести из разграбленных и сожженных селений, встретившихся артанцам на пути. В столице началась паника.
Кшиштоф прибыл в столицу ночью и наорал на дрожащую от ужаса Забаву, которая знала о соотношении численности войск артанского и славского на подходах к столице.
