Битва богов - Дмитрук Андрей Всеволодович (мир бесплатных книг txt) 📗

Андрей Дмитрук

БИТВА БОГОВ

Фантастический роман

КНИГА І

ГЛАВА І

В саду своего дворца, под цветущими олеандрами, сидел на краю бассейна, свесив ноги в воду, поэт Нара. Теплый ветер, осыпавший воду темно розовыми лепестками, не мог пошевелить его седых волос, напомаженных и тщательно распределенных по лысине. Голый, с толстой ноздреватой спиной и могучей складкой на затылке, Нара внимательно следил за плаванием крошечных розовых парусов. Время от времени, не глядя, протягивал левую руку – и краснокожая рабыня, приседая, подавала стакан с ледяным питьем. Справа юная мулатка (фаворитка, холёный шелковистый зверек), стоя на коленях, держала поднос с кофейником, виноградом и наркотиком.

Два рослых негра стояли, скрестив руки на груди, по сторонам бассейна: в их обязанности входило сыпать лепестки и волновать воду, если утихнет ветер. Части хозяйского белья и костюма были доверены двум белянкам с севера, ждавшим поодаль, сидя на корточках. Прямо же за спиной Hapы красовался, перемигиваясь с рабынями, другой любимец, мальчик лет четырнадцати, порочно-красивый, подкрашенный: ювелирным веером отгонял он от господина мух, а вообще исполнял обязанности домашнего гонца.

Созерцая лепестки, Нара полностью отдавался легкой, рассеянной игре ума. Игра влекла его путаными тропами воспоминаний, расцвечивала дремлющее сознание внезапно вспыхивающими образами. Они гасли, и опять наступало причудливое дремотное блуждание, подобное погружению в сон. Вот уже седьмой день сидел он так над бассейном, поднимаясь только с вечерней прохладой; предыдущие вечера были заполнены диктовкой новой поэмы; нынешний, приближаясь, рождал тревогу, поскольку обещал быть пустым. Толстые прихотливые губы Нары, медленно разжавшись, прошептали лучшее из вчерашних восьмистиший. Стало холодно, словно исполнилась какая-то мера.

Распугивая грёзы, поднималась со дна души ясность, и это было так же больно, как бывает, когда не дают забыться после бессонной ночи. С раздражением отвел он глаза от розовых и золотых бликов.

В полной тишине шелестели облитые солнцем, буйно цветущие кусты, уютно перешёптывались над ним синие кроны пиний, и бронзовые статуи, точно ящерицы, выглядывали из кружевных папоротников.

Неслышно явился на другом краю бассейна стражник в кожаных шортах, с бляхой на голой груди, и доложил, преклонив колено, о прибытии высокородного Индры.

Грузный Нара вскочил с неожиданной лёгкостью, даже не прибегая к помощи рабов. Уже слышались на боковой дорожке быстрые, решительные шаги племянника. Поэт едва успел всунуть ноги в сандалии, набросить пушистое покрывало – пусть его стареющее тело не омрачает взор юноши.

Индра крепко обнял дядюшку, обдав горячим, юношески чистым дыханием и запахом драгоценных благовоний. Нара с наслаждением прижался к нежной щеке, затем слегка отстранив юношу, восхищенно осмотрел с головы до ног. Синеглазый, белозубый Индра, с крупным и горбатым, как положено Избранному, носом, с губами и щеками, крепкими, как яблоко, с плечами, чуть опущенными вперед от смущения их шириной и силой, затянутый в кожаную форму Гвардейской школы, стыдливо переминался на длинных мускулистых ногах.

– Какое счастье – видеть подобных тебе! – нараспев и немного в нос, как большинство интеллектуалов, заговорил Нара. – Скажи, сколько женщин уже перерезало себе вены из-за твоего легкомыслия?

Курсант усмехнулся чуть самодовольно.

– Сегодня ты вообще исключительно кстати. Мне не хватает вдохновения для новой поэмы; нужны какие-то новые, живые, сильные впечатления…

Обхватив Индру за плечи, хозяин повел его тенистыми полянами, где среди темной хвои громоздились замшелые глыбы камня и алели над петлявшим в траве ручьем душистые султаны огромных цветов. Негры отводили перед ними ветки, один из них вовремя лег в ручей, и спина его послужила мостиком. Стайка рабынь, крадучись, шла позади, а балованный мальчишка-гонец носился кругами, сверкая тёмной кожей на солнце, подобно расшалившемуся молодому псу.

– О чем поэма? – спросил курсант, незаметно высвобождаясь из рук Нары.

– Единый! Разве ты спросил бы: «О чем пахнут цветы?» Мифология, героика, прославление невест или куртизанок, – всё это годится разве что для выступлений на стадионе… Тончайшие переливы настроений умирают в объятиях чётко взятой темы, сюжет иссушает поэзию! Нет, я не обвиняю тебя в недостатке утонченности: даже к столь одарённым людям, как ты, она приходит с годами…

Индра недоуменно дернул плечами; хозяин же, зная, как болезненно реагируют юноши на всякое упоминание об их возрасте, поспешил переменить тему:

– Что нового в школе? Доволен ли тобой генерал? Ах, как часто грущу я о своей военной молодости… Ты ведь знаешь, что я был в гвардии Ордена на Тысяче Островов?

– Ещё бы, мне мама сто раз рассказывала… – Спохватившись, что фраза прозвучала не слишком почтительно, Индра добавил: – Это честь для всего нашего рода, дядюшка! А в школе все с ума посходили: скоро выпуск! И – знаешь – кажется, на торжестве будет… – Юноша красноречиво показал глазами вверх. – Генерал не говорит прямо, а темнит, как положено: «Возможно, что школе выпадет божественный жребий…».

– Вы счастливцы. Мне, видимо, так и не доведется услышать Его – на прошлом столетнем празднике я не был, а до следующего не доживу…

Индра не ответил. Курсанта порядком раздражало общество капризного, экзальтированного дядюшки – тем более, что приходилось подчиниться материнскому приказу и проявлять величайшую любезность. Он пошел быстрее, торопясь закончить визит.

Камни, сосны и папоротники отступили, открыв большой, весёлый солнечный луг с белыми шапками полевых лилий в низинах и мраморной ротондой на фоне леса. Лугом, вплотную к опушке рощи, из которой только что вышли дядя с племянником, вилась дорога, выложенная плитами ракушечника. На дороге присела, подобно кузнечику перед прыжком, изящная кремовая электромашина Индры с разнесенными на стебельках хрустальными глазами фар. Рядом ожидал раб. Узкоглазое мёртвое лицо его без шеи было посажено прямо на грудь, точно медный круглый щит. Корявые цепкие руки сдерживали на коротком ремне пляшущего зверя.

Неправдоподобно длинноногий, испещрённый, словно ожогами, ярко-чёрными мазками по жёлто-бархатной шкуре, беззвучно танцевал гепард. Увидев идущих, заворчал и прижал уши; чёрные глаза под выпуклым лбом были непроницаемы, лишены выражения, будто полированные самоцветы.

Нара схватил за локоть курсанта, слабея от восторга. Негры привычно поддержали его с боков.

– Матушка надеется развлечь тебя этим подарком, – небрежно сообщил курсант. – В придачу к нему раб, искусный служитель.

– Молчи, – прошептал Нара. – Неужели всё так просто? О, красота вечных категорий: молодость, жизнь, смерть… Стоит ли иссушать душу в бесплодном поиске, ради формальной новизны?

Выдержав с закрытыми глазами точную актерскую паузу, он совсем другим тоном обратился к Индре:

– Кажется, такие звери выведены специально для охоты и отменно быстроноги?

– Долго бежать не может, но вмиг догоняет мою машину на полном ходу.

Поэт ласково подозвал мальчика-гонца и, взяв за руку, не дал упасть на колени.