Йога. Искусство коммуникации - Бойко Виктор Сергеевич (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Итак, снисхождение благодати в практике христианского мистицизма есть спонтанный процесс импульсного «короткого замыкания» в психике подвижника, когда бессознательное «выдаёт» его сознанию сформированную верой и ожиданием «картину», соответствующую содержанию догмы в общем и индивидуальному её представлению у данного аскета в частности. Переживание это наступает и разворачивается в зависимости от психофизических особенностей личности, её возраста и опыта. Являясь для подвижника неоспоримым чудом, такой духовный опыт ставится превыше какой-либо критики или сомнения, создавая у групп людей, объединённых данным типом деятельности, ощущение исключительности, это даёт им уверенность в претензиях на завершённое понимание, которая на самом деле аннулирует познавательные тенденции подвижнических сообществ, делая их островками неизменного религиозного фанатизма. Технология исихазма представляет ограниченный интерес, являясь частным случаем (или, вернее, тупиковым путём развития) универсальной психотехнологии, разработанной йогами-мыслителями Древней Индии.
Как культурное явление аскетическая традиция несомненно должна изучаться и быть сохраняемой, что и происходит сегодня усилиями исчезающе малой горстки истинно верующих: «Будем плакать и жить, как мы жили и плакали прежде, будет солнце светить нам — молчавшим и нам — говорившим, мы пространство и время оставим любви и надежде, ибо вера одна может бывшее сделать не бывшим».
Мнимое же превосходство христианской духовности, — «...Христианский путь направляется не к Пустоте, а к Исполнению. За различиями в методике практик стоит противоположность двух глобальных... стратегий», — которое декларирует Хоружий, говоря о сегодняшнем времени, выглядит просто смешно. Возможно, автор и разобрался со внутренней структурой данной традиции, но для продуктивного сравнения необходимо проанализировать их как минимум совместно, обладая к тому же личным психотехническим опытом.
Что до оценки глобальной стратегии исихазма, то вспоминаются классические опыты, когда крысы до изнеможения нажимали на рычаг, раздражая посредством обратной связи центры удовольствия в своём мозгу. В мистических психотехниках предопределённого результата мы видим по сути аналогичную деятельность, только способы «нажимания на рычаг» у людей придуманы не в пример более сложные. Сегодняшняя наркомания сильно упрощает процесс, но цена за скорость и эффективность воздействия соответствующая.
«Традиция требует различать опыт истинный и опыт ложный. При этом под истинностью понимается действительное совпадение опыта с тем, чем он намечался и должен быть» (с.238).
Как говорится, умри, Пушкин, — лучше не скажешь! Но, чтобы исключить всякие сомнения в самооценке подвижниками, а равно и всей христианской Церковью своего положения и места в современном мире, Хоружий добавляет: «Традиция выступает как замкнутый и полный мир, который не находит нужным соотносить себя с чем бы то ни было за её пределами» (с.240). Отчасти подобный подход к реальности характерен при некоторых формах психических расстройств, например — при шизофрении.
Действительно, — признаёт Хоружий, — «исихазм методичен в своём безумии» (перефразированный Шекспир), «ибо только безумие, в его типичнейших формах, создаёт изолированный мир и отказывается (оказывается неспособным) соотносить его с миром объемлющим и всеобщим; но при этом оно часто организует его с поразительной последовательностью и строгой согласованностью деталей» (с.240).
Да, к сожалению, традиция мистического христианства герметична, говорит автор «Феноменологии аскезы», но ведь на «входе» и на «выходе» она всё же как-то сопрягается с внешним миром и опытом, имеет с ним связь. А если так, то на основании этой связи можно сказать, что она интегрируется со внешним миром в некое единство расширенной реальности.
Пожалуй, это «слишком сложно, чтобы быть истинным», догматическая жёсткость технологии мистического христианства неизбежно попадает в ловушку теоремы Геделя.
Если идеализм Бхагавадгиты направлен на тотальное освобождение души от оков материи, то опыт исихазма навсегда заклинен на христианской догме.
«Вещь, предзаданная в пассивном созерцании, затем появляется в созерцании едином» (с.289). При этом, несмотря на то, что в образе благодати появляется именно заданное, Умное делание, по Хоружему: «....есть раздвигание границ сознания, их преодоление — во встрече с другим сознанием» (с.303).
Хотя автор имел в виду под «другим» сознание Божественное, но по сути формулировка правильная, действительно, человеческое бессознательное — это другое сознание, которое имеет иную структуру и действует по иным законам.
На самом деле методом непрерывной молитвы достигается не расширение сознания, а спорадическое его срабатывание в одном и том же направлении. Аскетика потому избегала работы с образами, что её ограниченная технология, не обеспеченная устранением эмоций с помощью тела, не позволяла «увернуться» от взаимодействия с эмоционально заряженными массивами информации личного бессознательного. Умная молитва есть жёсткая настройка личности на заранее определённый по результату, закрытый (герметичный), повторяющийся без каких-либо изменений процесс, который лишь подгоняется под индивидуальные возможности подвижника.
Технология йоги — жёсткая матрица, направленная на создание условий для возникновения открытого, не детерминированного Я-сознанием процесса, который развивается спонтанно, учитывая интересы всей психики, а не какой-то одной её части.
Тем не менее идея «нищеты духовной» может, как метафора, использоваться и сегодня, но в другом контексте. Подлинный духовный рост, какими бы методами он не осуществлялся, по моим наблюдениям, приводит помимо общечеловеческого развития к уменьшению количества излишних желаний, ложных стремлений и потребностей, на которые самым губительным образом ориентирована сегодня западная цивилизация.
Тот, кто достиг целостности, а значит, и понимания своего единства со всем сущим, видит прежде всего хрупкость жизни, самого этого мира и беспочвенность излишних притязаний.
В своих размышлениях я меньше всего намеревался подвергать целенаправленной критике современный церковный организм православия и его деятельность в лице такой её разновидности как подвижничество. И потому повторю в завершение своей работы, если в чём-то я не прав, удивительные слова Мейстера Экхарта:
«Я исправляю всё это, и отказываюсь от всего этого, и буду исправлять, и буду отказываться в общем и в частности всегда, когда это понадобилось бы, от всего, в чём было бы признано отсутствие здравого смысла».
Послесловие
Итак, книга завершена. В заключение ещё несколько слов о её направленности, смысл которой заложен в самом названии — коммуникация с самим собой. Первоначально название этой работы было иным: «Экология жизни», но впоследствии я пришёл к выводу, что его следует изменить, хотя скрытая окраска работы именно экологической проблематикой осталась без изменений. Йога в её нормальном виде будет, видимо, со временем всё более востребованной, поскольку «доля генетически дефектных особей вида Homo sapiens в его современном состоянии намного выше, чем у стабильных биологических видов. Экономически это требует огромных, и притом непрерывно возрастающих, социальных затрат, а по биологическим критериям означает, что человек — быстро вырождающийся вид, несмотря на все свои «победы», вытесняемый из биоты.
Каким образом уже начавшийся распад генома (Горшков, Макарьева, 1997) скажется на социальных, политических и экономических структурах, представители соответствующих наук пока всерьёз даже не пытаются прогнозировать. Мы не сомневаемся в том, что кровавость, жестокость, разрушение этических норм, ставшее характерным для двадцатого века, связаны с этим явлением» (В.И. Данилов-Данильян, К.С. Лосев, «Экологический вызов и устойчивое развитие», сс.174-175).
