Надежды и муки российского футбола - Мильштейн Олег Александрович (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
В 14-15 лет вернулись опять к этой теме (что я должен быть музыкально развит). Почему-то моя мать – она сама хорошо играла и пела – очень хотела, чтобы я тоже полюбил музыку. И опять меня взяли в музыкальную школу и сказали, что можно заниматься фортепьяно (фортепьяно обязательно присутствует на вокальных отделениях и факультетах), что я буду числиться формально как певец, но буду посещать уроки фортепьяно. Я же сказал, что не пою (в детстве я всегда пел, бабушка моя пела и мама пела, и я всегда подпевал).
Меня привели в класс и сказали: «Ну, давайте на всякий случай проверим!» (они проверяли голос и слух в училище). Проверили и заключили: «У него есть голос». И был такой Надькеде, очень симпатичный человек, педагог, сам был хороший певец, он пел в Петербурге в Кировском театре, в Мариинке, и он сказал: «Давай заниматься». Я думаю: давай! Заинтересовался так, что мне это понравилось. Я пел баритоном, занимался там почти два года, а потом меня забрали играть в футбол в Тбилиси. Педагог написал мне письмо, просил Давида Анадаладзе, чтобы тот меня прослушал. Я был немножко ветреный и это письмо потерял и не пошел к Давиду Анадаладзе, а продолжал играть в футбол. Я поступил учиться пению позже, когда меня взяли в тбилисское «Динамо», и учился хорошо. Очень хорошо.
В это время моя мать очень хотела, чтобы я был врачом-хирургом. Но тогда уже стоило очень дорого поступать в медицинский институт в Тбилиси, таких денег у нас не было. Даже не помогало то, что я играл в тбилисском «Динамо». Друзья мне порекомендовали поступить в политехнический институт. И я поступил в политехнический институт на горный факультет. Там тогда была очень красивая форма, а я даже не знал, кем я стану или что я буду делать после окончания.
Я считаю, что это неплохая форма будущей социальной адаптации спортсменов, закончивших карьеру. Руководитель спорта Грузии тогда был Сихарулидзе, который говорил: «Лучше пусть спортсмен поступит, учится в институте, чем станет каким-то бездельником. Лучше пусть будет так». И так и сделали. Сдал экзамены (у нас немножко раньше принимали, спортсмены заранее сдавали экзамены, где-то в начале июля). Конечно, у нас были льготы. Хорошие спортсмены почти все и в Тбилиси, и в Грузии устраивались в высшие учебные заведения: физкультурный институт, политехнический институт, университет на разные факультеты. Сложилась хорошая традиция: закончив карьеру, большие футболисты никогда не были брошены, им всегда давали хорошие места работы, они всегда имели какую-то работу, профессию. Представляете, какое разочарование может испытывать 33-летний человек, который приобрел всесоюзную славу, которого все любят, с которым все хотят общаться, – и вдруг, прекратив играть, он видит, что абсолютно никому не нужен! Вы знаете, сколько трагедий было у великих футболистов, когда они заканчивали играть в футбол! Чем все заканчивалось! В Грузии этого не было – все устраивались. Почти все обычно заканчивали высшие учебные заведения. Им помогали заканчивать учебные заведения и всегда устраивали на какую-то хорошую работу. Они всегда имели работу, если не шли в тренеры. Это, я считаю, было, безусловно, хорошо. Это было очень позитивное явление в грузинском футболе.
Я также использовал это и стал студентом политехнического института. Позже я получил серьезную травму колена и спины, почувствовал, что не могу играть, да и врачи говорили, что с таким позвоночником играть нельзя. Я ушел из команды в 1959 году, и тогда уже за мной охотился один консерваторский профессор, которому рассказали, что я учился два года в Сухуми пению. Тогда невозможно было достать билеты на стадион на футбол, в Тбилиси билеты можно было достать только по большому блату. Так вот этот профессор часто приходил ко мне (я жил в общежитии на «Динамо»), и я ему давал два билета. Так мы с ним сблизились. И когда я уже не играл в футбол, он говорит: «Давай, ты же пел хорошо, давай попробуем». Мы попробовали: я месяца два с ним занимался очень интенсивно. Уроки у нас пошли как-то успешно. Потом я уехал в Донецк готовить диплом в политехническом институте.
Где-то с марта, когда я вернулся, и по июль мы с ним занимались. Приготовили две арии, и я поступил баритоном в Тбилисскую консерваторию. Я был почти абсолютно неграмотным музыкантом. Голос не валяется на улице. Если абитуриент срезается на экзамене (допустим, я слушаю певца, и мне нравится его голос, его музыкальность, а он срезается на русском языке, или на сольфеджио, или на каких-то других предметах), то все равно надо ему помочь, чтобы он попал в вуз, чтобы он учился, занимался.
Так вот мне повезло. Когда я спел, профессор меня обнял и сказал, что я послан ему Богом и спросил, знаю ли я сольфеджио. Я честно ответил, что не знаю. Он успокоил: «Без меня на экзамен завтра не ходи. Заходи ко мне в кабинет – вместе пойдем». Когда я пришел к нему, он взял меня под руку и привел к экзаменационной комиссии. Там два выдающихся наших композитора, Гуд-виашвили и Шавизашвили, были главными членами приемной экзаменационной комиссии. Всех выгнали из аудитории, я зашел, он и говорит: «Я его спрошу! Он на «четыре» знает – поставьте ему «четыре». Вот так мне поставили «четыре». Выйдя, я спросил: «А почему «четыре», а не «три»?» Он говорит: «Сынок, ты должен стипендию получать». Вот такой добрый человек был! Я всегда это привожу в пример: если голос понравился и этот человек имеет музыкальный талант, то надо на что-то закрыть глаза. Потом надо воспитывать этот талант.
Ваш следующий вопрос сам же на себя и отвечает. Все это очень важно, и все это есть в футболе, потому он и интересен. Риджинио Карреро, когда приезжал сюда, дал формулировку, что такое современный футбол, я ее запомнил. Это четыре вида скорости: скорость мысли, скорость бега, скорость обработки мяча и скорость паса. Вот это скорости на сегодняшний день. Когда я смотрю, как играют европейцы, я поражаюсь, до чего выросли скорости. Потом, когда я смотрю наш футбол, мне кажется, что наши игроки просто стоят на месте или ходят по полю, перепасовывают, переразыгрывают… Это отставание очень обидно, потому что было время, когда наши тоже использовали скоростной и силовой футбол. И наша основная мощь была в том, что у нас было очень много умных футболистов – техничных, быстрых, и в силе мы никогда не уступали. Никаким клубам не уступали, и чемпионат Европы выиграли, и Олимпийские игры выиграли, и потом было немало достойных реальных попыток войти в тройку-четверку мирового первенства – это выдающиеся события.
Мы были великой футбольной державой. И очень обидно, что это все постепенно потерялось. Когда я смотрел последнюю игру, я думал: «Боже мой, что же это такое! Или они не хотят играть, или нарочно не бегают!». Такое тоже бывает, когда сами футболисты хотят снять тренера: договорились и проиграли игру. Ну, это мое предположение… Но было ощущение полной беспомощности – не потому, что они беспомощны, а от их нежелания играть в футбол. Вот такое впечатление оставил заканчивающийся чемпионат России. Уходит из России европейский футбол. Даже уже не только европейский.
Смотрите, какой футбол корейцы показали; японцы уже показывают качественную, скоростную игру, у них появились звезды, большие звезды европейского уровня, которых покупают итальянские клубы (у них два или три японца или корейца), – азиатский футбол сильно развивается! Африканский футбол тоже очень сильно развивается. И поэтому мне очень обидно, что мы стоим на месте.
Все негативное, что перечислено в этом вопросе, мы отбросим, а все положительное – оставим. Это футбол. Это игра, а игра требует работы, игра требует знаний, игра требует ума. Когда играет Зидан, смотреть то, что он делает и как делает, – великое удовольствие. Красивый пас, красивый удар… комбинации, которые они устраивают… Это искусство, а в великом искусстве требуется то, что Вы сказали.
Меня очень беспокоят эти фаны, фанатики. Однажды, когда я был в Италии, я смотрел футбол по телевизору, и была передача про фанов, как они драки какие-то устроили – с англичанами, по-моему. Я тогда думал: не надо их снимать и не надо о них говорить вообще, делать надо так, чтоб их не было видно. Они же ради того и приходят, для того и устраивают все эти безобразия, чтобы появиться на экране. Сам футбол им безразличен.
