Ангелы ада - Томпсон Хантер С. (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Помощник, оставшийся разбираться с нами, с любопытством глядел на Гинзберга. Неожиданно он спросил: «И долго ты такую бороду отращивал?».
Гинзберг перестал напевать, подумал немного над ответом и сказал: "Около двух лет…нет, наверное, месяцев восемнадцать ".
Коп задумчиво кивнул… как будто он сам собирался отрастить себе бороду, но не мог потратить на это все свое время; двенадцать месяцев — еще куда ни шло, но восемнадцать… тогда шеф уж точно заподозрит что-то неладное.
Разговор снова завял, но тут помощник шерифа, сидевший у радиоприемника, вернулся и доложил, что совесть моя по части просроченных дорожных штрафов совершенно чиста. И тогда я сказал, что выключу магнитофон, если они согласятся с нами немного поговорить. И — надо же! — они согласились, и мы немного действительно поговорили. Копы сказали, что пасут здесь Ангелов Ада, а не Кизи. Рано или поздно это хулиганье учинит здесь беспредел, да и какого черта они вообще здесь делают? Копам было страшно интересно узнать, как это мне удалось накопить столько материалов об Ангелах, чтобы написать о них. «Как тебе удалось их разговорить? — спросил один. — И тебя ни разу не избили? Да что с ними вообще происходит такое? Они что, действительно такие плохие, как мы слышали?»
Я сказал, что Ангелы, наверное, еще хуже, чем они слышали, но что лично мне никаких неприятностей не причиняли. Помощники заявили, что не знают об Ангелов ничего, кроме прочитанного в газетах. <Летом 1966 шериф округа Сан Матео, Ирл Уитмор — ключевая фигура в травле Кизи — был близок к тому, чтобы поплатиться своим значком из-за скандала с букмекерами. Большое жюри округа, на основании свидетельств, предоставленных офисом окружного прокурора, готовилось выдвинуть обвинение в том, что шериф Уитмор был втянут в систему выплат взяток и в организацию полицейской защиты местных букмекеров.>
Мы расстались чуть ли не лучшими друзьями, если не считать штрафа, который они мне все-таки ухитрились всучить, — за треснувшие стекла задних фар. Гинзберг спросил, почему водителя «фольксвагена» увезли в полицейской машине. Через несколько минут по радио ответили: он оказался не в состоянии проплатить дорожный штраф за несколько месяцев, и с первоначальной суммы в 20 долларов штраф вырос (а штрафы именно так и растут) до суммы в 57долларов на этот день, и эти деньги надо было внести наличными до того, как злостного неплательщика выпустят на свободу. Ни у Гинзберга, ни у меня не оказалось 57 баксов, так что мы записали имя жертвы, решив отправить за ним кого-нибудь из его друзей, когда мы вернемся к Кизи. Но, как выяснилось, никто этого парня не знал, и, насколько мне известно, он все еще парится в городской тюрьме Редвуда.
Два дня и две ночи продолжалась эта вечеринка, но единственный за все время кризис наступил, когда всемирно известный прототип <Имя убрано по настоянию адвоката издателя ( на самом деле это — Нил Кэссиди, он же Дин Мориарти в романе Керуака «На Дороге» — прим.перев.).> нескольких современных романов бесновался голый на частной стороне ручья и изрыгал долгие, брутальные обличительные речи в адрес копов, стоявших от него всего лишь в двадцати ярдах. Он качался из стороны в сторону и вопил в ярких, ослепительных вспышках света с крыльца, держа бутылку пива в одной руке и потрясая кулаком в сторону столь презираемых им объектов: «Эй вы, подлые, трусливые мудаки! Какого хуя вам надо? Ну давайте, лезьте сюда, и увидите, что получите… да будут прокляты на хуй ваши говенные души!». Затем он засмеялся и замахал своим пивом: «И, блядь, не подъебывайте ко мне, вы, дети говноедов. Идите сюда. Вы, блядь, получите здесь всю хуйню, которую заслужили».
К счастью, кто-то уволок его, все еще голого и выкрикивающего ругательства, обратно на вечеринку. Его пьяный наезд на копов мог обернуться для всех настоящим кошмаром. В Калифорнии и большинстве других штатов полицейские не могут законно вторгнуться в частные владения, если: (1) у них нет полной уверенности в том, что там совершается преступление, (2) они не «приглашены» владельцем или обитателем собственности.
Представление, устроенное голым типом, можно было бы расценивать по-разному, если бы у копов было соответствующее настроение, это — раз. И два — если бы на тот момент — раскочегаривания вечеринки — облаву можно было бы осуществить без всякого насилия. Просто перейти разделяющий мост, и все. Сами ангелы не позволили бы замести себя спокойно и безо всякого скандала — они были слишком пьяны, чтобы думать о последствиях.
Совсем немного времени потребовалось, чтобы легенды о Ла Хонде распространились среди других отделений Ангелов. Отряд разведчиков из Окленда проверил ее достоверность и вернулся обратно с такими восторженными отзывами, что Ла Хонда быстро стала Меккой для «„отверженных“» со всей Северной Калифорнии. Они являлись туда без предварительного приглашения или предупреждения, обычно группами от пяти до пятнадцати человек, и зависали там, пока им не становилось скучно или пока не кончалась ЛСД, которую до знакомства с Кизи пробовали лишь немногие.
Задолго до того как outlaws обнаружили Ла Хонду, вольные кислотные вечеринки уже вызывали тревогу среди респектабельных любителей ЛСД — ученых, психиатров и других персонажей с полянок бихевиористики, полагавших, что это вещество можно принимать только когда проходит тщательно контролируемый эксперимент. Причем в таком эксперименте, по их мнению, должны участвовать лишь тщательно отобранные субъекты, находящиеся под постоянным наблюдением опытных «проводников». Считалось, что такие меры предосторожности страхуют от дурных трипов. Любой потенциальный съезд крыши у какого-нибудь неуравновешенного типа, просочившегося в процессе отбора, мог быть быстро нейтрализован накачкой под завязку транквилизаторами в тот самый момент, когда подопытный возжаждал крови или попытался оторвать свою собственную голову, чтобы получше рассмотреть, что там у него там внутри. <Среди ценителей кислоты существует и точка зрения меньшинства — торжественная подготовка к подконтрольному эксперименту с ЛСД может не только ликвидировать опасность «плохих» путешествий, а, напротив, их стимулировать. Многие «подопытные» к тому времени находятся под таким жестоким впечатлением от всего прочитанного и услышанного, и, когда они наконец глотают капсулу, их реакция уже четко сформулирована в их собственном сознании. Когда эксперимент идет не по ожидаемому ими руслу — или их всех не удовлетворяет своими результатами и расстраивает — среди «подопытных» может начаться паника. А паника — плохой трип в любом случае, с кислотой или без.>
Люди, участвующие в подконтрольных экспериментах, чувствовали, что принародные ЛСД-оргии обернутся катастрофой для их собственных исследований. Кое-какой оптимизм все-таки сохранялся, стоило лишь задуматься, что может произойти, когда Ангелы, боготворящие насилие, групповухи и свастику, окажутся в толпе интеллектуальных хипстеров, марксистских радикалов и пацифистов. Нервы накалялись до предела при одной только мысли, что кто-нибудь мог бы оставаться в такой обстановке трезвым и его сознание не было бы затуманено… Но, разумеется, такого и быть не могло. Когда все пьяны, обкурены и обдолбаны, не найдется ни одного, способного сделать объективные записи, ни одного «проводника», способного успокоить невменяемых, ни одного разумного наблюдателя, способного загасить костры или спрятать ножи для разделки мяса… полное отсутствие какого-либо контроля.
Тех, кто регулярно посещал вечеринки Кизи, все это особенно не беспокоило, в отличие от тех, кто знал о них только понаслышке. Его анклав был открыт для народа лишь в том смысле, что любой, чувствовавший себя так же, как компания Кизи, мог беспрепятственно пройти через ворота на мосту… но, попав внутрь, человек, не говоривший с ними на одном языке, мог почувствовать крайнее смущение и замешательство. Кислотные фрики не страдают многословным гостеприимством. Они не сводят глаз с незнакомцев или смотрят просто сквозь них. Многих гостей такой прием здорово пугал, и они больше никогда туда не возвращались. Те же, кто оставались, в большинстве своем представляли богемные круги, беглецов из этого мира. Их чувство взаимозависимости заставляло беречь друг друга от попадания в эпицентр выплеска личной враждебности или неприязни. Вот почему здесь через ручей всегда были копы, которые в любой момент могли ворваться на вечеринку непрошенными гостями. <Оглядываясь назад, я думаю, что копы вели себя сдержанно вовсе не потому, что они понимали: незаконные аресты могут поставить их в неудобное положение чуть позже, в зале судебного заседания. Я уверен, что они к тому же думали, что тактика выжидания принесет свои плоды: пока копы выжидают, полоумные безумцы в анклаве Кизи уничтожат сами себя, и тем самым спасут налогоплательщиков от расходов, связанных с подготовкой списка дел, назначенных к слушанию с последующим запутанным и сложным судебным разбирательством.>
