Ангелы ада - Томпсон Хантер С. (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
А так они преспокойно вернулись обратно, имея в запасе кучу времени, чтобы отряхнуть со своих прикидов пыль долгих путешествий по стране и спустя две недели подготовиться к броску-пробегу в Бейсс Лейк.
Никто не собирался отрицать необычность происходящего, и, когда клан собрался вместе, все говорили только об этом. Все хотели поздравить отважных парней-кремней, которые успешно провернули такое дело… но почему-то никто ничего конкретного не сказал. Единственный Ангел, который знал о Лаконии гораздо больше того, что другие прочитали в газетах, был Тайни, чья бывшая жена позвонила ему из телефонной будки этого города в самый разгар событий. Одним из самых скверных моментов во время пробега в Бейсс Лейк было горестное заявление, сделанное Тайни по поводу того, что никто из Ангелов так и не появился в Лаконии.
«Моя старушка была прямо там, — рассказывал он разочарованным „отверженным“, — и, если кто-нибудь из наших оказался бы рядом, она бы мне сказала. Всю бучу там учинили чуваки из Квебека — они и тусовка „Бандитос“ с Востока. Они показали настоящий класс. Нам бы надо как-нибудь собраться вместе с этими чуваками».
Выслушав рассказ Тайни, остальные мрачно уставились в огонь костра. Наконец кто-то проворчал: «Вот дерьмо, это была орава любителей: если бы там оказались мы, они бы так бестолково не беспредельничали. Старый, пятнадцать тысяч мотоциклистов в одном городе! Говорю тебе, одна только эта мысль просто душу мне рвет в клочья».
Постепенно первоначальный поток потрясающих воображение историй иссяк, и никто, даже в самых солидных мотоциклетных кругах, не думал, что Ангелы Ада как-то связаны с произошедшим в Лаконии. Журнал Cycle World, который называл себя «ведущим изданием любителей-мотоциклистов Америки», свалил все на франкоканадских outlaws, бежавших из «паршивого края мотоциклетного спорта в восточных штатах», и на «радикальных отморозков, некоторые из которых работают в государственных учреждениях в городах по соседству с Лаконией…».
21
«Ложь! Вы лжете! Вы все лжете о моих мальчиках!»
К концу лета 1965 Ангелы превратились в серьезный фактор социальной, интеллектуальной и политической жизни Северной Калифорнии, с которым невозможно было не считаться. Их высказывания почти ежедневно цитировали в прессе, и ни одна полубогемная вечеринка не могла считаться первоклассной, если задолго до ее проведения не распускали упорных слухов ( а этим делом обычно занимался сам хозяин), что на ней будут присутствовать также и Ангелы Ада. В определенной степени этот синдром меня огорчал: мое имя все чаще и чаще упоминалось в связи с Ангелами, моя личность вызывала непосредственные ассоциации с кругом outlaws. Всем почему-то казалось, что стоит мне захотеть, и я могу тут же материализовать из ничего парочку-другую байкеров. Это было чистой воды выдумкой, но я делал все возможное, чтобы дать возможность «отверженным» по уши залиться халявным бухлом и затащить их на классные тусовки. В то же самое время я не собирался нести ответственность за их поведение. Их имена и клички красовались на первых местах во многих гостевых списках, и, ворвись они в наш социальный хаос на полном скаку, тут же возникала вероятность и грабежей, и избиений, и насилия.
Я припоминаю одну вечеринку, на которой мне не давали проходу молодые мамочки и их чада, только потому, что обещанные на десерт Ангелы там не появились. Большинство гостей были респектабельными интеллектуалами из Беркли, чье представление об «„отверженных“» мотоциклистах не имело ничего общего с реальностью. Я рассказал Ангелам о вечеринке и дал им адрес — спокойная улица в жилом квартале Ист Бэй, — но сам в душе искренне надеялся, что они не придут. Атмосфера, царившая там, словно магнитом притягивала беду: нагромождение бочонков с пивом, дикая музыка и несколько десятков молодых девушек, жаждавших развлечений, пока их мужья и их пестрая свита стремились всласть наговориться об «умопомешательстве» и «поколении бунта». Всего лишь полдюжина Ангелов могла бы быстренько свести ситуацию к несносному общему знаменателю: «Кого бы выебать?».
Снова повторилась бы история Бейсс Лейк, но с другими видами половых извращений и другой породой любителей понаблюдать за эротическими выкрутасами: на этот раз это был хип-истеблишмент Бэй Эреа, принимавший Ангелов с такой же страстью и нетерпением, как и любая толпа туристов на жалком, занюханном пивном рынке в Сьеррах. <Это напомнило мне карикатуру в «The Realist», изображающую Павильон Всемирной выставки нищеты.> «Отверженные» были за гранью последнего писка моды… Они были большими, грязными, они возбуждающе действовали на нервные окончания… в отличие от Битлз, которые были маленькими, чистыми и чересчур популярными, чтобы стать модными. Как только Битлз вынесло на поверхность, они создали вакуумную воронку, засосавшую Ангелов Ада. И за спинами «„отверженных“» уже маячил Рот со своими байками: «Они — дикие Биллы Хикоки, Билли Киды. Они — последние герои Америки, которые у нас есть, парень». Рот был настолько заинтересован в Ангелах, что он начал штамповать всякую символику, дабы увековечить их образы: пластиковые копии нацистских касок со свинговыми лозунгами (« Христос — Клевый Наркотик») и железные кресты, которые пользовались колоссальным спросом у подростков по всей стране.
Но сами Ангелы никак не могли врубиться в свой новый имидж, и это было действительно настоящей проблемой. Он озадачил, сбил их с толку — с ними обращались, как с символическими героями, те люди, с которыми у Ангелов не было ничего общего. Или почти ничего. А покамест они получили доступ к настоящим сокровищам — в виде женщин, бухла, наркотиков и новых приколов, на которые они жаждали наложить свою татуированную лапу… а символику можно было послать к чертовой матери. Байкеры так никогда и не смогли постичь общий смысл той роли, которую им старательно навязывали, и по старинке продолжали отстаивать свое право на экспромты. Такая настырность здорово сказывалась на их общительности, мешала установлению контактов с людьми. Ангелы занервничали… и, после краткого погружения в водоворот атмосферы хипстерских вечеринок, все, за исключением нескольких отщепенцев, решили, что будет гораздо дешевле и проще, до конца своего долгого пробега по жизни покупать собственное бухло и клеить кисок, что попроще.
Действительно удачным знакомством Ангелов (с моей подачи) было знакомство с Кеном Кизи, молодым писателем <"Полет над гнездом кукушки", «Иногда находит вдохновение».>, жившим тогда в лесу рядом с Ла Хондой, к югу от Сан-Франциско. В течение 1965 — 1966 годов Кизи был дважды арестован за хранение марихуаны, и в конце концов ему пришлось бежать из страны, чтобы не провести за тюремной решеткой половину жизни. Дружба Кена с Ангелами Ада не способствовала нормализации его отношений с представителями правопорядка и закона, но он, несмотря ни на что, ни от чего не открещивался и продолжать гнуть свою линию с энтузиазмом чрезвычайно самоуверенного человека.
Я встретил Кизи как-то августовским днем, в студии K.Q.E.D., образовательного телевизионного канала в Сан-Франциско. Мы выпили по несколько кружек пива в ближайшем кабаке, но особенно долго рассиживаться я не мог, так как должен был отнести пластинку с записью бразильских барабанов в «Бокс Шоп». Кизи предложил пойти со мной. А когда мы туда добрались, он произвел фурор в компании из четверых или пяти Ангелов, работавших в той точке. Несколько часов мы пили (вернее пьянствовали), ели (вернее жрали), символически делились друг с другом травой, и Кизи пригласил байкеров из отделения во Фриско к себе в Ла Хонду на вечеринку на следующий уик-энд. У него с «Веселыми Проказниками» было приблизительно шесть акров земли… глубокий ручей протекал между домом и хайвеем… На отдельно взятом участке частных владений царило всеобщее безумие.
Так уж получилось, что девять пунктов обвинения в хранении марихуаны, выдвинутого против бродячего зверинца, с Кизи сняли в пятницу; и это соответствующим образом было отмечено в субботних газетах, появившихся в Ла Хонде как раз в тот самый момент, когда Кизи вывесил на своих воротах плакат: «ВЕСЕЛЫЕ ПРОКАЗНИКИ ПРИВЕТСТВУЮТ АНГЕЛОВ АДА». Приветствие длиной в пятнадцать футов и высотой в три фута было выполнено в трех красках: красной, белой и голубой. Соседи закручинились в печали и остолбенели в шоке.
