Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - Хэдфилд Кристофер (книги бесплатно без .txt) 📗
Наполнить питьевые мешки, отполировать смотровые стекла, положить нужное количество аварийных баллонов с кислородом в шлюзовую камеру, все проверить и перепроверить — нам нужно было быть последовательными и подумать обо всем, что могло пойти не так. Одна из опасностей — загрязнение аммиаком: Том и Крис могут попасть под струю аммиака в процессе разбора узла управления насосом. В этом случае нам придется провести очистку, чтобы быть уверенными, что на станцию они вернутся чистыми от аммиака. Очистка от аммиака — редко используемая процедура, в проведении которой мы практиковались мало, поэтому пришлось провести короткую тренировку, на которой мы осмотрели все оборудование и проработали весь порядок действий, которые в зависимости от уровня загрязнения нужно будет выполнить.
Между тем я обратился в НАСА с просьбой обсудить с представителями Роскосмоса, сможет ли российский космонавт помочь при подготовке и надевании скафандров на следующий день. Саша довольно хорошо говорил по-английски, но он был новичком. Роман гораздо лучше был знаком с американскими скафандрами, но он был занят подготовкой «Союза» — критически важной и трудоемкой задачей, поскольку положение каждой вещи внутри корабля влияет на его полет. В НАСА и Роскосмосе решили, что Роман должен продолжать заниматься своим заданием, чтобы мы смогли отстыковаться от станции в понедельник. Я, честно говоря, думал, что это безумие — мы никак не могли покинуть станцию в назначенный день. Но нет, в обоих космических агентствах настаивали, что мы сможем, так что НАСА и Роскосмос пришли к соглашению: нам поможет Павел — космонавт, который примет командование станцией после моего отлета.
На следующее утро сразу после завтрака мы приступили. Я выполнял роль «бортового члена команды»: организовывал и контролировал облачение астронавтов в скафандры и подготавливал все необходимое для выхода в космос. Оказалось, что это намного сложнее, чем я себе представлял, и лишняя пара рук мне бы не помешала. Павел — один из тех людей, которые, как говорил мой отец, думают руками: он обладал естественным, врожденным пониманием того, как работает все это капризное космическое оборудование.
Когда вы бортовой член команды, у вас есть, наверное, 50 способов загубить все дело, даже не подозревая об этом, пока не будет слишком поздно. Например, достаточно неправильно подключить камеру на шлеме скафандра. Очевидно, это был идеальный момент, чтобы стремиться быть никем. Моя цель состояла не в том, чтобы вытолкнуть Тома с Крисом за дверь в рекордно короткое время; цель была в строгом следовании процедурам, которых мы никогда раньше не выполняли — ни вместе, ни по отдельности. Эта работа требовала педантичности и полного внимания, и я получил огромное удовольствие от тщательного ее выполнения, от того, что мои языковые навыки позволили мне быть эффективным и надежным при постановке задач для Павла. Я был рад, что подготовил своих ребят, свою команду для выполнения трудной, опасной и очень важной работы.
Облачить астронавтов в скафандры, правильно все настроить, установить оборудование — все это напоминает сборку огромного детского робота Meccano. Том и Крис не могли больше помочь, потому что на них уже были надеты маски, через которые они начинали дышать чистым кислородом. Давление внутри скафандра намного ниже давления в кабине, поэтому астронавты должны дышать чистым кислородом, чтобы выгнать из организма азот и избежать декомпрессионной болезни — так называемой высотной болезни. На все это потребовалось несколько часов, но в итоге мы были готовы затолкать наших астронавтов, одного за другим, в шлюзовую камеру, задраить люк и начать сбрасывать давление.
Я чувствовал некоторое волнение. Как только ты закрываешь люк шлюзовой камеры, переделать, исправить уже ничего нельзя. Я знал, что я был внимателен, но, если я что-то напутал или они остались без какого-то элемента обмундирования, мы сможем это обнаружить уже на полпути к выходу в открытый космос. Я наблюдал за ними, пока они не оказались снаружи, а затем начал быстро работать по программе, подготовленной для меня Хьюстоном. Но меня не оставляла мысль, что мои коллеги по команде сейчас снаружи и делают что-то чрезвычайно важное; и еще я отлично знал об их уязвимости. Облегчение наступит не раньше, чем они вернутся обратно на станцию.
Между тем моя роль сводилась к тому, чтобы просто оказывать поддержку во всем по мере возможности, так что я решил оставить все свои занятия, кроме этого. Я внимательно следил за тем, какие действия выполняют Том и Крис, поэтому я точно знал, на какой стадии операции они сейчас находятся; я слушал их переговоры с наземными службами. Когда МКС выходила из зоны приема сигнала спутников, обеспечивающих связь с Хьюстоном, я был на радиосвязи и предоставлял необходимую информацию, подсказывал, что делать дальше, поэтому Крис и Том продолжали работать по плану. Один раз я напомнил Крису, о чем он попросил меня заранее: сказать несколько слов о Марке Гиббсе, который в течение долгого времени работал ведущим водолазом в гидролаборатории Космического центра Джонсона, где помогал нам готовиться к работе в открытом космосе. Неделей ранее Марк умер во сне, совершенно неожиданно. Ему было всего 43 года. Перед тем как вернуться на МКС, Крис отдал дань уважения Марку, отметив, что любой выход в космос возможен только благодаря усилиям тысяч разных людей.
В процессе почти шестичасовой работы астронавтов в открытом космосе я испытывал ощущения, которые, наверное, испытывает хореограф, наблюдающий за выступлением танцоров; это были чувства участия и ответственности, общей опасности и вознаграждения, но еще и ощущение необходимости отстраниться и довериться астронавтам, поверить в то, что они хорошо справятся с работой. Когда астронавты вернулись и были в безопасности в шлюзовой камере, а мы проводили тесты на загрязнение аммиаком, было очень здорово иметь возможность сказать: «Хорошо, теперь давайте сделаем то, что мы отрабатывали вчера». Та часть работы, которая была сопряжена с неопределенностью, закончилась. Настроение значительно улучшилось, когда выяснилось, что скафандры не были загрязнены и нам не нужно воспроизводить всю сложную, затяжную и скучную процедуру, которую мы отрабатывали.
Самой лучшей новостью было то, что астронавтам удалось не только найти проблему, но и устранить ее. Когда они вытащили ящик, в котором находился насосный узел, рассчитывая увидеть доказательства утечки под ним, то там они ничего не нашли. Кроме того, сам ящик оказался нетронутым, без повреждений, а значит, утечка была внутри него. Они заменили узел на запасной, прикрутили его на место, и к тому моменту, когда они вернулись на станцию, специалисты в Хьюстоне осторожно повысили давление в трубопроводе, в котором циркулирует аммиак. Больше никаких утечек не обнаружили.
Когда после герметизации шлюзовой камеры мы с Павлом снимали с наших коллег перчатки и шлемы, ощущения были прекрасными. Мы побороли серьезные трудности, отлично сделали свою работу и устранили проблему, чем, может быть, даже спасли станцию. Более того, мы все еще укладываемся в расписание и сможем покинуть станцию менее чем через 48 часов.
Команда объединилась, чтобы осуществить выход в открытый космос за беспрецедентное время. Наше общее чувство гордости было очевидным. Я был горд за профессионализм Тома и Криса, за мастерство Павла, проявленное им, несмотря на то что некоторые вещи он делал первый раз в жизни, за готовность Саши взвалить на свои плечи дополнительную нагрузку, чтобы Павел имел возможность нам помочь, за упорные усилия Романа, продолжавшего готовить «Союз» к возвращению, так что мы смогли улететь вовремя.
И еще я был горд тем, что смог оправдать доверие, оказанное мне в НАСА, когда они решили, что я смогу быть командиром международного космического аппарата. В свой первый день в Космическом центре Джонсона я не был самым очевидным кандидатом на эту роль. Я был летчиком. У меня не было большого опыта руководства. Хуже того, я был канадским летчиком без опыта руководства. Квадратный астронавт, круглый люк. Но тем не менее я справился и протащил себя через этот люк, и в этом было кое-что по-настоящему удивительное: по пути я принял нужную форму, потратив на это всего-то 21 год.
