Евромайдан имени Степана Бандеры. От демократии к диктатуре - Бышок Станислав (читать книги без сокращений TXT) 📗
Все остальные, по сравнению с ними, в лучшем случае, – подростки («Партия регионов»), в худшем (УДАР Виталия Кличко), – просто младенцы. Пример «Свободы» на этом фоне весьма показателен. 20 лет общественно-политической работы, резкий ребрендинг, постоянная диверсификация источников финансирования, четкая субординация и схожий с исламскими джамаатами закрытый стиль управления организацией дали свои результаты. Партия вышла на общеукраинский уровень сначала из львовского, потом из галицкого электорального гетто.
Приблизительно в 1998 году один из консультантов, к которым обращались авторы этой книги, наблюдал за тернопольскими представителями Социал-национальной партии Украины. Это были два десятка очень похожих на панков и весьма специфических по внешнему виду и поведению молодых людей. Сейчас же позиции «Свободы» в городе Львове и области более чем прочны, о чем свидетельствует контроль партии над практически всеми ключевыми позициями как в городских, так и в областных органах управления[127].
В том же 1998 году партия в составе избирательного блока «Меньше слов» набирает 0,16% голосов. В 2006 г. – 0,36%.
На внеочередных выборах в 2007 г. – 0,76%. В 2012 г. – 10,44%.
Это дало партии 25 депутатских мандатов. Еще 12 мандатов партия добрала по мажоритарным округам. Динамика роста электоральной поддержки более чем очевидна.
Распределение голосов по регионам Украины тоже впечатляет. Конечно, есть разительный контраст между первым и последним местами на выборах в Верховную Раду 2012 года: 38,02% во Львовской области и 1,07% в Крыму.
Партия успешно преодолела 10-процентный барьер в 7 областях страны (от 10,84% до уже указанных 38,02%) и Киеве (17,33%). Отметим, что в преимущественно русскоязычном Киеве за партию отдали свои голоса почти на 7% больше, чем в одной из украиноязычных областей (10,84%).
Еще в 10 областях партия без труда перешагнула 5-процентный барьер (5,19% – 10,48%). Среди них центральные (Житомирская, Винницкая, Черкасская, Полтавская), северо-восточные (Сумская, Черниговская) и восточная (Днепропетровская).
Неожиданно высокий результат партия показала на востоке страны (кроме Донбасса). Спрогнозировать 3,30% в Одесской и 4,71% в Херсонской областях не мог никто из аналитиков. Для весьма этнически неоднородного причерноморского региона, который далек от пропагандируемых «Свободой» идей украинского национализма, показатель более чем странный[128].
Существуют все признаки того, что партия уверенно преодолела «украинский Рубикон» – реку Збруч. Эта река, согласно расхожим представлениям современных геополитиков, исторически отделяет галицкую вотчину партии «Свобода» от «Большой, материковой Украины. Результаты последних выборов свидетельствуют о приобретении «Свободой» нового, весомого статуса, похвастаться которыми могут единичные политические структуры, – всеукраинского.
Один из признаков, который отличает «Свободу» от коллег по политическому лагерю, – это наличие у партии четких идеологических ориентиров во всех плоскостях общественной жизни. Как и их идеологические, а, по словам партийцев, и исторические предшественники из Организации украинских националистов, «свободовцы» настаивают на жестком контроле над большинством общественно-значимых вопросов: от культурно-исторических до социально-экономических. Последние темы несколько хуже артикулированы, что дает возможность оппонентам обвинять партию в присущем современным националистам популизме.
Наличие четких идеологических позиций дает основания для медленного, но уверенного формирования электоральной ниши «Свободы», которая чаще, чем у аморфной в этом отношении оппозиции (УДАР, «Батькивщина»), зиждется на смысловых приоритетах, а не на ситуативном, протестном выборе избирателя.
Национальный экзит-пол середины 2013 года показал, что у партии наиболее образованный электорат, значительная часть которого, состоит из либерально настроенной украиноцентричной интеллигенции и жителей областных центров[129]. Это дало основания известному украинскому политологу Владимиру Фесенко окрестить тенденцию голосования за «Свободу» как «авторитарно-революционный синдром либеральной интеллигенции». (После перехода «Евромайдана» в «горячую» стадию в феврале 2014 года симпатии украинской интеллигенции к праворадикальным силам резко ослабли.)
Все попытки некоторых аналитиков свести электорат партии к галицким люмпенам или мелкобуржуазным украинским шовинистам, очевидно некорректны. В повестке дня возникает вопрос о феномене эффективной националистической партии, причиной успеха которой стала правильная оценка идеологических позиций избирателя, обусловленных, в частности, господствующими в украинской политике и историографии трендами, и четкой картины желанного для него мира.
Идеологи партии фокусируют свое внимание на современной версии так называемого «интегрального национализма», модели которого апеллируют к нациократическим схемам построения общества. Среди наиболее известных постулатов: безусловный примат украинского языка и культуры, отрицание любых позитивных страниц имперской и советской истории, негативное отношение к миграции и любым проявлениям политкорректности в ее современном понимании.
Сумма этих и других идеологических признаков вкупе с весьма агрессивным поведением членов партии дает возможность усомниться в ее респектабельности. Ряд экспертов делает заключение о «фашистском» характере партии, исходя из высказываний лидеров организации и поведения ее рядовых членов. Последние, среди которых много «уличных ребят» из числа футбольных фанатов, заняли ведущие позиции среди маргинальной молодежи, откуда на некоторое время вытеснили известные в прошлом общественные и политические структуры (УНА-УНСО, «Тризуб им. Степана Бандеры» и др.).
В отличие от своих коллег из «респектабельных» партий, ВО «Свобода» ведет очень активную низовую деятельность и постепенно примеряет на себя новые организационные, часто периферийные по отношению к основному ядру, формы борьбы. Кроме уже указанных футбольных фанатов к ним относится правое крыло т.н. «национал-автономов», профсоюз «Студенческая свобода» и другие. В этом отношении ситуация чем-то напоминает современную немецкую общественно-политическую модель, которая состоит из легальных партий (НДПГ, республиканцы) и неформальной периферии в лице «национальных товариществ».
Интересно, что, несмотря на «фюрерский» характер, внутри партии периодически бурлят идеологические дискуссии, которые делят их сторонников на условно «умеренных» и «радикалов». Последние склоняются к социалистической, шире – антикапиталистической модели построения общества. Однако указанные тенденции не влияют на официальный «рыночный» курс партии.
Вопрос об идеологической нише партии остается открытым. Наиболее пристрастные оппоненты настаивают на «исконно-нацистских» позициях «Свободы», более умеренные подчеркивают скорее «радикально-консервативный элемент», который, помимо традиционных основных врагов – «москалей», по мере парламентского взросления партии будет находить новых врагов из числа организованных криминальных группировок или ново-левого уличного маргинального движения сопротивления.
Отсутствие на Украине статистически значимых групп мигрантов направляет агрессию низовой части партии в сторону лево-ориентированных студенческих профсоюзов, представителей ЛГБТ-сообщества и их лоббистов, а также представителей русской и русофильской интеллигенции, особенно той её части, которая выступает за федерализацию Украины.
Один из наиболее существенных недостатков, который вменяют партиям наподобие «Свободы», – это излишнее пристрастие к агрессии по отношению к видимым и мнимым оппонентам. В этом отношении можно применить широко известный императив Жан-Поля Сартра. Писатель в свое время отметил, что «гомофобом может считаться только человек, который практикует свои взгляды». Таким образом, простое высказывание тех или иных видов неприятия сексуальных девиаций не может считаться истинной «практической» нетерпимостью.
