Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Коровина Елена Анатольевна
Утром Флоримон сбежал в театр. Его встретил директор: «Дорогой господин Эрве!» И Флоримон вдруг понял – видение не соврало: господина Ронже и впрямь больше нет. Он упокоился в стенах Бисетра. Зато его двойник из театра одержал победу.
Началась новая жизнь. 8 апреля 1854 года композитор Флоримон Эрве открыл собственный театр на бульваре Тампль. Через месяц он придумал название «Фоли нувель» – «Новые безумства». А как еще он мог назвать свое детище?! На первом же спектакле «Жемчужина Эльзаса» в зал со сцены хлынул водопад веселых мелодий и ворох безумно дерзких шуточек. А героиня впервые на сцене станцевала и вовсе невообразимое – «непристойный» канкан. Так открылся первый в мире театр оперетты (маленькой оперы). Название это Эрве тоже выдумал сам.
«Безумства» прогрессировали. Публика в бешеном восторге требовала еще и еще. Эрве не справлялся с написанием такого количества мелодий. Он пригласил своих друзей-композиторов – Лео Делиба и Жака Оффенбаха. Сам он за первый год работы сочинил слова и музыку восемнадцати спектаклей. Но приходилось преодолевать еще и цензурные сложности: театру разрешили ставить спектакли только «на два голоса». Другой, может, и не придумал бы, как обмануть цензуру, но не Эрве, прошедший школу психлечебницы! В конце концов, театр – тот же сумасшедший дом. Так почему не появиться на сцене глухому, немому или сумасшедшему герою? Они не будут иметь «голоса», зато смогут кивать или отнекиваться на сцене. Мало ли молчащих сумасшедших перевидал Флоримон в Бисетра? Но ведь как-то же они общались с миром…
А однажды маэстро вспомнился один из больных, который воображал себя «отрезанной головой революции». Так почему бы не вывести такую «голову» в постановке? И вот для одной из буффонад Эрве написал терцет для двух «законных» героев и отрубленной головы, которая могла говорить и петь (ее партию композитор пел сам из будки суфлера), но никаким персонажем считаться не могла. Какой еще персонаж? Человек-то уже помер. Но когда терцет кончался, Эрве подхватывал голову со сцены и уносил под мышкой. А «живые» герои кричали ему вслед: «Так носить голову не модно! Ты нас компрометируешь!» И в зале начинался гомерический хохот.
Успех был таким потрясающим, что власти вынуждены были разрешить Эрве показывать представления, в котором будет занято до 15 актеров. А это уже полноценный спектакль! Эрве начал сочинять уже не одноактные, а трехактные оперетты. Лихорадочно писал и пьесы и музыку, а потом еще ставил и играл сам. Словом, работал не за двоих – за десятерых. Но когда он жил иначе? Да он и в Бисетра жил двойной жизнью. Правда, в 1869 году наступил кризис: Эрве никак не мог сочинить новый сюжет. Однажды ему приснился страшный сон: хор из Бисетра плясал канкан, а буйный «Фауст» кричал: «Мефистофель-то – женщина! Но никто не догадывается!»
Проснувшись, Эрве вскочил: отличный сюжет, скорее записать. Можно назвать «Маленький Фауст». Действие будет происходить в школе сластолюбивого доктора Фауста, волочащегося за молоденькими ученицами. А Мефистофелем, карающим его за проделки, станет «демоническая» певичка из варьете. И то-то будет весело, когда в финале все спляшут канкан!
В 1870-х годах оперетта утеряла былую актуальность. Театр Эрве закрылся. О композиторе почти забыли. Сидя дома в одиночестве, он вновь начал писать духовные сочинения. Вздыхал о том, что жизнь уже прожита – полвека перевалило. Но в начале 1883 года к 58-летнему Эрве пришла певица Анна Жюдик. Когда-то она пела в театре Эрве, но потом ушла к набиравшему славу Оффенбаху. Теперь и Оффенбаха два года уже нет в живых, а легкомысленная прима постарела, начала терять голос и потому попросила сочинить для нее оперетту без технических сложностей.
Эрве промучался без сна всю ночь. Что ж, молодость уходит. Но разве он, творец, не сможет ее вернуть? Он напишет оперетту о своей юности, вспомнит начинающего композитора (назовем его Флоридор), который вынужден учить церковной музыке воспитанниц монастыря «Небесные ласточки», хотя сам мечтает написать оперетту. Разве не в таких «безумных» мечтах о театре проходила когда-то жизнь молодого органиста из Бисетра? И конечно, это будет рассказ о юной воспитаннице монастыря, которая грезит сценой, как некогда сама Жюдик.
Оперетта «Мадемуазель Нитуш» в театре «Варьете» имела бешеный успех. И никто не заметил, что партия Жюдик проста, почти куплетна. И еще долго никто не замечал, что автор «Нитуш» перестал выходить из дома, чурается гостей, бормочет нечто несвязное. Будто последняя оперетта забрала себе его жажду жизни, веселое настроение, стремление ко всем радостям.
И вот по безумной иронии судьбы Эрве вновь оказался в церкви Бисетра, но уже не дирижером, а участником «лечебного хора». А может, он просто вернулся в свой дом? Ведь Бисетра дала ему «путевку в жизнь», но срок закончился, и пришлось возвращаться. К тому за «путевку» следовало заплатить, и той же монетой: снова выйти в «лечебном хоре», принимая «музыкальные пилюльки», прописанные когда-то самим же собою. Там, в психиатрической лечебнице Бисетра, Флоримон Эрве и умер 4 сентября 1892 года.
Через два дня ведущий актер «Варьете», начинавший играть у маэстро Эрве еще в «Фоли нувель», Жозе Дюпюи возмущенно ворвался в театр: «Почему я один был на похоронах Эрве? Почему никто из вас не удосужился отдать маэстро последние почести?!» Оказалось, актеры ничего не знали. Но на другой день пришла бумага из дирекции: завтра похороны Эрве.
«Что за чертовщина!» – возмущались артисты и даже крестились на всякий случай, но на похороны все же пришли. Под сводами церкви Нотр-Дам де Лоретт они увидели… китайцев. Оказалось, тут хоронили однофамильца Эрве – ученого-китаиста.
Возвращаясь в театр, актер Дюпюи мрачно пошутил: «Эрве выступил на бис!» Конечно, ему не пришло в голову: раз у маэстро была двойная жизнь, должны быть и двойные похороны…
А вот «Мадемуазель Нитуш» уже вторую сотню лет жива-здорова. Правда, и ее в разных постановках называют по-разному: то «Лисой Патрикеевной», то «Небесной ласточкой». Но как бы ни звали, лишь бы ставили.
Блеск и тайны Джоаккино Россини
Блестящий итальянский композитор, живущий во Франции, Джоаккино Россини (1792–1868) первым положил на музыку либретто оперы по виртуозной комедии Бомарше «Севильский цирюльник» (1816). Опера принесла маэстро всемирную славу. И между прочим, он создал ее всего-то за двадцать дней. Однако до сих пор музыковеды спорят над одной загадкой: отчего блестящий Россини начиная с 1812 года двадцать лет писал по несколько опер в год, а в последующие сорок лет не создал ни одной?
Выйдя из экипажа, композитор Джоаккино Россини шагнул к парадному своего парижского дома, и тут на него набросились репортеры: «Почему вы не пишете больше опер, маэстро? Говорят, на вас наведена порча! И еще судачат, что за прекрасные мелодии вы заложили душу дьяволу на 20 лет, но контракт истек, и с тех пор вы не написали ничего!»
Маэстро влетел в дом и понесся по лестнице, как только позволяла его тучная комплекция. «Будь прокляты все писаки – надо же додуматься до порчи и самого дьявола?!» – В изнеможении Россини рухнул в массивное кресло в прихожей своей квартиры. Раньше за французскими журналистами такого не водилось, это только на его родине, в Италии, во всем видели то сглаз, то порчу. А за кулисами театра, где Джоаккино проводил время ребенком, вообще шага не могли ступить без охранительных заговоров и защитных талисманов. Он запомнил, как его мать, оперная певица в третьеразрядном театрике, позвала в гримерную старую уборщицу сцены – считалось, что та умеет ворожить и заговаривать болезни. Пятилетний Джоаккино маялся тогда животом – переел накануне диких слив из чужого сада. «Театральная ведьма» долго бормотала что-то, а потом сказала: «Следите за вашим мальчишкой, синьора Россини. Уж очень он жадный!»
