Прощай, «почтовый ящик»! Автобиографическая проза и рассказы - Врублевская Галина Владимировна
Эту улыбку я не спутаю ни с одной другой в мире! Игорь! Он вновь отворачивается, а я запоздало нажимаю кнопку съемки.
Я узнала его! Вначале узнала душой, а сейчас и глазами, даже сквозь стекла затененных очков. Мое сердце не выдерживает взятого темпа, сбивается с ритма на опасную паузу, и снова зачастило, как сумасшедшее. Так хочется метнуться вниз, со склона трибуны, кубарем, прямо сейчас!
Хотя с полетом, кажется, придется подождать. На арене меняются декорации. Спортсменки укладывают свой инвентарь в фехтовальные сумки, похожие на сумки для музыкальных инструментов. Поглядывают на электронное табло, подсчитывают очки, суммируя победы, прикидывают свое место в турнире. Сейчас начнется церемония награждения. На середину выдвигаются три разновысоких кубика – почетный пьедестал. Понимаю, что пока церемония награждения не пройдет, отвлекать Игоря бессмысленно – кажется, он тут значимая личность.
Ничего, я подожду. Провела помадой по губам. Собираюсь с мыслями. Как только официоз закончится, я подойду к нему и скажу: «Здравствуй, Игорь! Это я, Галя!». Пожалуй, еще сообщу свою девичью фамилию. А, если он забыл ее? А, если меня не узнает? Нет! Такого не может быть! Я же его узнала! А потом… ну, я не знаю, что будет потом. Это мы решим уже вместе. А пока сфотографирую его на фоне призеров. Снова отвожу крышку затвора – какая досада – телефон разрядился! Фото Игоря, с новым для меня, седым, затылком, оказалось последним.
Тем временем уже началась церемония награждения. Игорь, перекидывая ленты через склоненные головы девушек, надевает на их шеи медали. Звучат триумфальные мелодии, поднимаются флаги спортклубов. Моя «Алёнушка» получила бронзу, и губы ее растянулись в счастливейшей улыбке – совсем такой же, как у него. И в этот миг меня осеняет догадка: это его дочь!
Вот и замечательно: я поздравлю их обоих с победой, и начало разговору будет положено, а дальше уже все само покатится. Церемония окончена, и участники быстро покидают арену. Убираю очки в сумку, решительно встаю, и бочком – мешает тесноватая юбка – спускаюсь по ступеням трибуны. Ускорив шаг, припустила вдогонку уходящим. Игорь шел вместе с дочерью. Я почти сравнялась с ними, и несколько секунд шла на отдалении в полшага. Моя рука уже тянулась к его плечу, хотелось коснуться спины, будто постучать в закрытую дверь. И в этот момент «Алёнушка» заговорила:
– Представляешь, Игореша, какая-то бабища топталась у моей дорожки всё соревнование. Уставилась на меня через темные очки…. Может, кто из соперниц колдунью подослал, чтобы порчу навести?
– Глупости, дорогая, – ответил он, и поцеловал спутницу в щеку. – Не стоит предаваться суевериям.
С чего я решила, что девица – его дочь? Глупая фантазерка!
Я поспешила и обогнала пару. Миновала пустые трибуны. Пронеслась вестибюлем, почти не касаясь мраморного пола… Очнулась, едва не разбив лицо о стеклянную дверь. Распахнув ее, вышла. Ветер гнал тучи над городом и хлестал мои щеки.
Метка с адресом
Вера Игоревна была польщена тем, что внучку назвали в ее честь. Молодая бабушка – высветленные волосы подобраны в строгую прическу, фигура статная, крепкая – торопилась к малышке, едва выдастся свободная минутка. Прикоснется к новорожденной, качнет колыбельку, простынку поправит, но пора бежать, бежать на работу. Работала она врачом в районной поликлинике, и до пенсии еще оставалось несколько лет.
С ребенком управлялась мама, но тоже часто оставляла одну – кухня и уборка отбирали немало времени. А Верочка требовала внимания, характер проявляла. Едва поднялась на ножки, хватаясь пухлыми кулачками за перильца, стала требовать вынуть ее из кроватки. Подпрыгивала, раскачивала решетку. А выпущенная на свободу быстро-быстро сновала на четвереньках по вычищенному паласу, разглядывала ножки мебели, пробовала на зуб доступные ей предметы. И вот уже бегала по комнатам, оглушая квартиру смехом – всеми любимая и желанная.
Вольготная жизнь Верочки закончилась в один миг: ее отдали в детский сад, потому что мама устроилась на работу. И Вера Игоревна, хоть и достигла уже пенсионного возраста, расстаться с родной поликлиникой не имела сил. Да и кто ее осудит – лучший врач отделения!
Садик девочка не любила, потому что там ее наказывали. Днем заставляли спать, на горшки сажали по команде, а по улице водили парами.
Зато по выходным озорница отыгрывалась за вынужденное недельное смирение. При маме капризничала, бабушку не слушалась, а работающего круглые сутки папу – сына бабушки – видела так редко, что забывала о нем. Вера Игоревна понимала, что внучка отбивается от рук, и давала себе слово: вот пойдет наша Верочка в школу, обязательно уволюсь! Но пока приходилось уходить на дежурства даже по субботам, когда детский сад не работал.
Собираясь на работу, Вера Игоревна подошла к окну, взглянула на термометр: столбик поднялся высоко, и на небе ни облачка. Решила обновить новый голубой плащ: Вера Игоревна любила принарядиться, врачи, вообще, красоту чувствуют! Напоследок она бросила рассеянный взгляд вниз – с их третьего этажа хорошо просматривалась детская площадка, особенно сейчас, пока листва на деревьях еще не распустилась и не закрывала обзор.
На земляном пятачке резвилась девочка в красной курточке – бабушка сразу распознала в ребенке внучку. Только мамы рядом не видно. Как такое возможно? Ведь невестка взяла девочку с собой в магазин! Неужели оставила ее во дворе одну, а сама увлеклась покупками? Погода, конечно, хорошая, но…
Бабушка с нарастающим беспокойством наблюдала за играющей девочкой: вот подбрасывает к небу песок совочком, скатилась с высокой горки, раскачивается на качельках, под самую штангу подлетает… Еще детки пришли, эти – постарше. Ватагой кинулись к ближайшему гаражу. Вслед за ними и Верочка по шаткой дощечке карабкается на крышу. Влезла, ходит по краю!
Вера Игоревна открыла окно, высунулась чуть ли не по пояс, замахала рукой, закричала, напрягая горло, чтобы внучка немедленно слезала с гаража. Но порыв ветра выхватил прядь волос из аккуратной прически, унес слова, заглушил зов. К счастью, увидела невестку: она, держа в обеих руках пакеты с продуктами, вышла из магазина. Покрутила головой, ища взглядом дочку, а, увидев, побежала в ее сторону – лишь тяжелые мешки замедляли ее бег. Вера, испуганная окриком матери, спрыгнула с крыши, шмякнулась об асфальт.
Бабушка ахнула, схватилась за сердце – так и ноги поломать недолго! Но обошлось. Верочка тотчас поднялась, а подоспевшая мама, опустив пакеты на асфальт, уже отряхивала одежду шалуньи и выговаривала за непослушание. Вера Игоревна, переведя дух, отошла от подоконника. Времени до начала дежурства оставалось в обрез, но и, спеша, она успела отрезать с нового плаща торговый ярлык и выйти в обновке на улицу.
Однако вечером, вернувшись вечером с работы, заговорила с невесткой о происшествии во дворе. Выяснилось, что мать оставила Верочку на детской площадке не в первый раз. Бабушка разволновалась. Загибая пальцы, перечисляла возможные опасности для бегающего без присмотра ребенка: и машины по двору ездят, и чужой человек может поманить, да и просто заиграется Верочка, на улицу выбежит, потеряется – она ведь и адрес свой знает нетвердо.
Замотанная работой невестка устало соглашалась с доводами Веры Игоревны, но отвечала, что выхода у нее нет, времени на все не хватает, что придется Верочке гулять во дворе одной. И очень ловко ввернула в разговор воспоминания самой Веры Игоревны о ее блокадном детстве. Ей тогда столько же было, сколько сейчас внучке.
Глаза Веры Игоревны затуманились. Было такое дело. Дрожа от холода в коротковатой ей цигейке, до бровей обмотанная шерстяным платком, она брела по заснеженным улицам, а потом мерзла в бесконечной очереди, чтобы выкупить по карточкам хлеб для всей семьи. И ее собственная бабушка – она тогда уже не вставала с кровати – пришила к подкладке шубки девочки льняную тряпочку с адресом, выведенным на ней намусоленным химическим карандашом. Мало ли что могло случиться с ребенком в блокадном городе…
