Прощай, «почтовый ящик»! Автобиографическая проза и рассказы - Врублевская Галина Владимировна
Я остановилась, завязала узелком, спадающую с плеч шаль, и мы пошли дальше. Несмотря на октябрь, солнечные лучи пригревали все сильнее.
Террорист
Все приятельницы Ирины Сергеевны встречали Новый Год в семьях: кто с мужьями, другие с взрослыми детьми и даже внуками – этим особенно завидовала. Подруги предлагали присоединиться, но она неизменно отказывалась, зная, что у чужого очага лишь острее ощутит одиночество. Потому что Машенька, ее дочь, окончив школу, покинула городок, где они жили, и наведывалась сюда нечасто. И каждый новогодний праздник оборачивался для матери пыткой: опять одна, опять заляжет в кровать ранним вечером, отключив телефоны, а то и расплачется, не в силах унять тоску.
Но нынче планеты встали по-иному: в середине декабря дочка сообщила, что приедет на Новый Год домой!
И ведь приехала! Тридцать первого днем Маша позвонила матери прямо с автовокзала и доложила, что благополучно добралась. Сказала, что через час-пол-тора будет дома, только забежит по дороге к подружке Эле – та жила в соседнем квартале – отдаст привезенный для нее подарок. На робкое предложение Ирины Сергеевны, перенести визит к Эле на завтра, Маша фыркнула, ввернув поговорку о ложке, что хороша к обеду. Однако обещала у подруги не задерживаться.
Обещать-то она обещала, но время шло, а Маша не появлялась и даже не звонила. Ирина Сергеевна, прерывая кулинарный процесс, названивала дочери сама. Дозвонилась раза с десятого:
– Машенька, ну где же ты пропадаешь? И трубку не берешь! Я уж не знаю, что и думать!
Маша скороговоркой оправдывалась, что помогала Эле. Целый час красили ей волосы. Занимались этим в ванной, а телефон в комнате остался, не слышали. И, помолчав, спросила:
– Мамуля, я бы хотела у Эли встретить Новый Год, тут все наши одноклассники собираются… Ты как?
Ирина Сергеевна перестала дышать, будто забыла, как это делается. Дряблые щеки поползли вниз, опустились уголки губ, прикрылись веки. Однако, пересилив себя, отозвалась с достоинством:
– Решай сама, ты уже взрослая… Но я надеялась, что, раз приехала из такой дали, встретим вместе Новый Год… А хочешь со своими…Что ж…
Маша не видела, как разом постарело лицо матери, но уловила отчаяние, заполнившее эфир, и колебалась недолго. Со вздохом ответила:
– Ну, ладно. Не сердись. Я уже иду домой. Сейчас попрощаюсь с девчонками и иду.
Ирина Сергеевна прибавила громкости телевизору, чтобы приподнять упавшее настроение – жизнерадостные артисты на экране создавали позитивный фон. Разумом понимала, что девочке с молодежью веселей, с друзьями тоже давно не виделась. Но поведение дочки ранило сердце: приехала, а к матери не спешит.
Кухонная эпопея близилась к завершению. Оставалось начинить разрезанные надвое крутые яйца красной икрой. Задумчиво глядя на полупрозрачные икринки, вдруг представила, сколько мальков могло бы появиться из них. Но, увы, не случилось. Причудливые ассоциации подтолкнули мысли к ее собственному материнству. Сомневалась когда-то, стоит ли оставлять ребенка, не имея мужа. Не побоялась, родила! И сумела вырастить дочь достойным человеком. Жаль, что не все у девочки ладно: недавно жених бросил, хозяйка от квартиры отказала, работодатель зарплату задерживает. Понятное дело, потому и к матери приехала, что на мели оказалась. Стало быть, нуждается в совете и поддержке. И знает, ведь, что я последнее ей отдам! Вот, посидим за новогодним столом, обсудим положение, вместе что-нибудь да придумаем. Только бы домой пришла, завтра ведь в обратную дорогу собираться! Хотя пообещала.
Становилось нестерпимо жарко от работающей духовки, но даже форточку нельзя было открыть, поскольку могла «осесть» выпечка – любимые Машенькой пирожки с капустой.
Ирина Сергеевна, изнемогая от духоты и томительного ожидания, выложила на тарелку последнее оформленное яйцо. И в этот момент раздался длинный, нетерпеливый звонок в дверь.
– Наконец-то! – вытирая руки о фартук, она резво вскочила и заторопилась в прихожую встречать дочь – все обиды и сомнения разом позабылись.
Все же по привычке мимолетно прильнула к глазку. Что-что? От ее двери к соседней квартире метнулся человек в форме полицейского и теперь жал пальцем на чужой звонок. Обращаясь сразу ко всем, громко приказывал:
– Эвакуация! Жильцам немедленно покинуть свои квартиры!
Почти разом распахнулись все двери на площадке, а мужчина, поднявший тревогу, уже спешил на другой этаж. На лицах соседей читались страх и растерянность – никто не знал больше того, что слышали все: мобилизация! В их промышленном городке, расположенном неподалеку от стратегического предприятия, к любой угрозе относились ответственно.
Ирина Сергеевна бегом вернулась на кухню, раскрыла окно – морозный воздух ворвался в теплый омут помещения. Посмотрев вниз с пятого этажа, увидела выходящих из других подъездов людей. Они заполняли заснеженный просторный двор, двигаясь хаотично, как муравьи. Одни тащили на себе тюки, другие тянули на веревочке детские санки, груженые вещами. Многие несли на руках, крепко прижимая к себе, испуганных детей. Пронзительно выла сирена, нагнетая ужас, и в кратких паузах раздавались усиленные мегафоном слова: «Граждане жильцы! Поторопитесь! Дом заминирован! Взрыв может произойти каждую секунду». В дворовом проезде выстроился ряд машин правоохранительных служб и кареты скорой помощи.
В каком-то полусне закрыла окно, выключила духовку и, схватив хозяйственную сумку, заметалась по квартире. Закинула в нее деньги и документы и теперь лихорадочно соображала, какие еще вещи следует спасать. Взгляд упал на фото дочки, стоящее на книжном стеллаже. Как же она забыла! Впопыхах совсем голову потеряла! Надо позвонить Машеньке, пусть, если еще не ушла от подруги, там и остается! Схватила телефон, а он уже сам разразился трелью – дочь опередила:
– Мамулечка, ты только не сердись. Ребята меня уговорили, я решила остаться у Эли!
– …э, как же, ну да.
Ошеломленная совпадением намерений Ирина Сергеевна решила не сообщать дочке о тревоге, не портить ей праздник. Сейчас не думалось о том, что ужасная новость может разлететься по городу.
– Конечно, зайка, оставайся у Эли, повеселись с друзьями хорошенько.
– С наступающим, мамочка!
– И тебя, целую, родная!
Мать радовалась, что Маша из-за ее беспечности застряла у подруги – неизвестно, как все еще обернется. Ирина Сергеевна поспешно надела шубу из черного кудрявого каракуля – возраст шубы был почтенный, но хозяйка берегла ее для торжественных выходов и считала ценностью, надела дорогую песцовую шапку, натянула новые сапоги. Покидала подъезд в числе последних.
Полиция теснила встревоженных жильцов вглубь двора, в просторный сквер. Ирина Сергеевна едва поспевала за другими: мешала длинная тяжелая шуба, подошвы новых сапог скользили по снежному насту, и большая сумка оттягивала руку. Галдеж во дворе перемежался детским плачем и взрывами новогодних петард, доносящихся из соседних дворов. Все происходящее казалось ирреальным: там шумно праздновали Новый Год, здесь – находились на волоске от смерти. Событие обрастало слухами и вымыслами, говорили, что заминирован чуть ли не весь квартал и предприятие.
А ровно в полночь темное небо осветилось ярким сполохом, почти одновременно мощная канонада заложила уши! И новый зловещий слух оглушил двор: взорван жилой дом! Но не их, а известное в городе элитное здание, стоящее подальше, за школой. Логика террористов стала ясна: указали ложный адрес, чтобы отвести правоохранительные органы от цели. Полиция информацией не делилась.
Народ зашевелился, сбился испуганной кучкой. Лишь Ирина Сергеевна застыла, как изваяние – ее щеки, успевшие зарумяниться на морозе, побледнели. Пронзила страшная мысль: в том доме за школой живет подружки Маши. Там моя дочь!
Обезумев от ужаса, она бросилась в сторону, где прогремел взрыв. Полиция никого не выпускала со двора, но Ирину Сергеевну это не остановило. Заметив, что фонарь у помойки не горит, просочилась через щель между мусорными баками, выбралась из оцепления, обогнула соседнее здание и теперь продиралась через колючие кусты боярышника, высаженные вокруг школы. Затвердевшие на морозе колючки, покрытые инеем, царапали лицо – на снег сыпались черные завитки от ветхой шубы. Но за кустарником уже виднелась пешеходная дорожка, а за ней еще один сквер – там же, в неясной полутьме, разглядела скопление людей, предположив, что это тоже эвакуированные из квартир. Сделала последний шаг, проваливаясь по колено в снежный вал за кустами, преодолела и его. Одной ногой уже встала на дорожку, не заметив, что раскатанная школярами тропа превратилась в каток. Огненной россыпью в голове отозвался удар затылком о лед.
