Фридрих Барбаросса - Пако Марсель (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Он любезно пригласил к себе в Павию для бесед трех очень влиятельных кардиналов, в том числе Хубальда, кардинала-епископа Остии. Александр III отпустил их, порекомендовав им сохранять твердость, но двум из них поручил предварительно встретиться с ректорами лиги. Они приняли у себя в Лоди двух прелатов, те проинформировали их о причинах провала переговоров в Монтебелло и об очень жесткой антиалександровской позиции императора и получили заверения, что папа не будет ни обсуждать, ни заключать никакого сепаратного мира. Это помешало переговорам в Павии дать какие-либо конкретные результаты.
Тем не менее, первая встреча оказалась очень сердечной. Фридрих был неожиданно чрезвычайно любезен и без малейших возражений выслушал кардиналов, заклинавших его признать Александра III. Но как только речь зашла о насущных вопросах, возникли трудности, так как легаты заявили, что нужно договариваться также и с ломбардцами и что папство не примет никакого соглашения без их участия. Разочарованный и даже раздраженный император согласился все же продолжить бесполезный разговор, чтобы не брать на себя одного всю полноту ответственности за разрыв. Но с этого момента он понял, что придется возвращаться к войне и вновь начинать ткать на том же непослушном его воле станке все ту же бесконечную нить. Он предоставил архиепископам Майнцскому и Кельнскому, а также протонотариусу Веттину продолжать дискуссии с прелатами Александра III и представителями лиги. От его имени эти доверенные лица потребовали (насколько можно понять из неясно составленного документа), чтобы только император решал вопросы о правомочности рукоположений и инвеститур, произведенных в немецкой церкви с 1159 года, а это было в принципе неприемлемо, ибо означало, что мирянин имеет право судить о делах чисто церковных. В отношении ломбардцев требования императора, точное содержание которых неизвестно, были еще суровее, чем в Монтебелло, в частности, в вопросе об Алессандрии. Поэтому кардиналы приняли на себя ответственность о прекращении переговоров; они покинули Павию одновременно с депутатами городов. Дверь к миру закрылась.
Впрочем, лига сразу же определила военные меры, в то время как Александр III превращал Алессандрию в центр новой епархии, во главе которой поставил клирика из своего окружения. Фридрих не имел средств и по этой причине не мог набрать достаточное число наемников, поэтому собрал вокруг себя маленькое войско, которое несколько месяцев назад Христиан Майнцский привел в Пулию для действий против Сицилии. Он обратился также к своим вассалам — немецким принцам, повелевая им взять Милан, фактически ставший ведущим городом лиги. Большинство принцев уклонились от выполнения этой повинности или прислали минимальный воинский контингент. Генрих Лев получил особое приглашение для беседы.
Встреча состоялась в Кьявенне, на берегу озера Комо. Штауфен попросил своего кузена, в чьих владениях было много людей, дать ему их больше, чем требовала вассальная повинность. Он напомнил о постоянно оказываемой ему поддержке, каждый раз когда у него в Германии возникали трудности, против маркграфа Бранденбургского, графа Гольштейнского, графа Тюрингского и многих других. Но этот Вельф, вернувшийся из святой земли, куда он в 1172 году ходил во главе крестового похода для выручки короля Иерусалима и где был принят чуть ли не с королевскими почестями, что его привело в эйфорическое состояние, отказал Штауфену. Он заявил, что иерусалимская экспедиция очень дорого обошлась ему и после долгого отсутствия пребывание его и его солдат в Саксонии просто необходимо. Он заметил, что по закону совершенно не обязан оказывать помощи в акции, проходящей за пределами Германии. Он, несомненно, дал понять Фридриху, что итальянские дела ему неинтересны, что император всегда держал его в стороне от своих предприятий на полуострове и, выкупая владения его дяди Вельфа VI, должно быть, хотел, чтобы его семья никогда этими вопросами не занималась. Возможно, Генрих добавил даже, что Штауфен заблуждается, а по поводу раскола высказал мнение, что Штауфену следовало бы признать законным папой Александра III. Каковы бы ни были истинные мотивы отказа, Лев тем самым разрывал пакет о сотрудничестве, заключенный с обоюдного молчаливого согласия в 1155 году, который император всегда скрупулезно соблюдал, принося ему в жертву дружбу с маркграфом Бранденбургским и другими принцами. Эгоизм и спесь, новый всплеск династической вражды, никогда не затухавшей в глубине его сердца, или просто желание не делать ничего, что шло бы вразрез с его планами на востоке — вот причины, объясняющие поведение герцога Саксонии и Баварии.
Во всяком случае он поставил Барбароссу в очень затруднительное положение. К счастью, друзья на полуострове, в том числе вновь поддержавшие его города (Комо), поставили ему некоторое количество солдат. Но отправленное из Германии подкрепление насчитывало только тысячу человек. Поэтому он начал войну против итальянцев в основном с помощью итальянских же войск. Весной 1176 года он принял решение выступить навстречу немецким синьорам из Павии и отправился в Беллинцону, где к нему присоединились солдаты из числа местных жителей. Фридрих планировал двинуться на Милан, в то время как Христиан Майнцский со своей маленькой армией, вызванной из Пулии, будет действовать на юге. Перед такой угрозой миланцы, поддержанные ополченцами из городов-союзников, приняли решение о выступлении против императорского войска. Но они думали, что враг еще в Беллинцоне, а встретили его неожиданно в Леньяно, километрах в тридцати на север от своего города (20 мая).
Удар был сильным, а сражение — запутанным. Германские рыцари по своему обычаю бросились в мощную атаку; они прорвали строй ломбардской конницы, та в беспорядке бежала, но была остановлена пехотой, построенной в каре вокруг повозки с эмблемами коммуны. В этот момент бежавшие с поля боя конники заметили людей из Брешиа, которые галопом неслись им на выручку. Вместе они атаковали немцев с фланга; Фридрих увидел опасность, с жаром и отвагой он бросился в самую свалку, но был выбит из седла. Тотчас же слух о его гибели разнесся по войскам, те запаниковали и, побросав оружие, лошадей и даже личный штандарт императора, бежали к Павии, где также укрылся и их военачальник.
Это еще не стало окончательным поражением, однако было мучительной неудачей. Без солдат, без денег будущее представлялось очень мрачным. Отказавшись от войны под давлением фатального стечения обстоятельств, Барбаросса возобновил переговоры. Так как Кремона сближалась с ним все больше и уже предлагала ему союз, он вновь прибег к ее услугам для установления контактов с лигой. В июне и июле развернулись переговоры. Император предложил заключить мир на основе версии, составленной кремонцами в Монтебелло, согласившись к тому же признать для Алессандрии «городской статус». Он даже распорядился составить акт ратификации договора, который предлагал подписать либо в Лоди, либо в Моримундо, либо в Новаре. Но, хотя его намерения были вполне лояльны и он действительно хотел помириться с коммунами, те опять отказались от соглашения, в котором не говорилось об Александре III, и которого они считали единственным законным напой.
Поведение Штауфена изменилось из-за ломбардского упрямства. Во время переговоров в Павии в прошлом году Фридриху, а еще больше архиепископам Христиану Майнцскому и Филиппу Кельнскому показалось, что в поведении папских легатов наблюдается какая-то вялость в вопросах права, которые должны были быть пожалованы или признаны городам. Они почувствовали, что Александр III хочет, чтобы ломбардцы помирились с Фридрихом ради собственных же интересов, но он мало интересовался юридическим и политическим определением этих интересов. До сих пор они старались договориться с лигой, идя на большие уступки, чтобы затем устранить папу. Поскольку коммуны требовали их перехода в сферу подчинения Александру III, переговоры с ними, почти непрерывные с апреля 1175 года, становились бесполезными, потому что итальянские предложения все время усиливали позиции папы, а другая сторона добивалась его отречения. Так что оставался лишь один выход: договариваться с папой, который мог бы и не ставить очень жестких условий в пользу городов.
