Фридрих Барбаросса - Пако Марсель (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Таким образом, империя как будто вновь обрела «все свое величие». Никогда еще «ее слава» не была такой сияющей, никогда ее так не почитали и не боялись. К тому же она встала на путь превращения в наследственную монархию в пользу династии Штауфенов и будет ею при Генрихе VI и Фридрихе II в течение более полувека.
Никогда со времени Карла Великого и Оттона Великого успех не был таким блестящим, и если уж сравнивать этих императоров, то наибольшего уважения заслуживает Барбаросса. Потому что Оттон хоть и установил в Германии монархию как учреждение и власть собственной семьи, но никогда не сумел дать Италии почувствовать свое постоянное присутствие, как это удалось Фридриху благодаря его действиям в Тоскане и Пьемонте. Что же до Карла Великого, чья деятельность имела более широкий диапазон и разворачивалась на больших пространствах, то результаты его трудов оказались до странности недолговечными. Впрочем, трудно судить об этом, соотнося его дела с делами Штауфена, так как у них были совершенно разные масштабы.
Действительно, прославленный император XII века в противоположность своему авторитетнейшему предшественнику и несмотря на иногда разыгрывавшуюся фантазию, никогда не ставил перед собой задач, охватывавших весь Запад целиком. По этой причине, если мы будем рассматривать их в плане Европейской истории, то Карл Великий, может быть, был более значительной фигурой, так как, распространяя и укореняя христианство, укреплял понятие государства, воссоздавая империю, он внедрил на нашем континенте учреждения, которые несмотря на всевозможные изменения никогда полностью не были забыты, и всемерно способствовал заложению основ цивилизации, сохраняемых Европой до наших дней. К сожалению, несмотря на эти результаты его дело пострадало именно от безмерности его территориальной протяженности, ибо у этого Каролинга никогда не было ни малейшего «географического представления» о том огромном мире, которым он в сущности правил.
Барбаросса, напротив, был единственным императором, имевшим четкое понятие о своих государствах, или, по крайней мере, умевшим приложить свои усилия в пространстве, которое было ему прекрасно известно. В этом и состояла благодаря его реализму, хотя порой он долго осознавал реальность (например, в Ломбардии) — основополагающая черта его гениальной натуры. Этим объясняется его все более явная осторожность в отношении Южной Италии и отказ от любых проектов прямого подчинения себе Сицилийского королевства. Этим объясняется и его равнодушие к германской экспансии на востоке, свобода, которую он предоставлял Генриху Льву и вообще двусмысленность их отношений. При этом географические рамки его деятельности остались теми, пределы и различия которых были ему знакомы: это территория, которая на севере немного выходила за Лан, на востоке оканчивалась Лужицкой землей и Австрией, на западе охватывала области по берегам Мозеля, современную Лотарингию. Эльзас и Франш-Конте, зато на юге простиралась до южных границ герцогства Сполето и Марке, то есть до Римской области. И здесь его деятельность была изумительно последовательной. Он оставил во всех своих странах след — немецкий отпечаток, заставляя соотечественников наблюдать за негерманскими областями, привязывая их к судьбе империи, дух которой, душа и власть были немецкими. По этой причине и именно потому, что Карл Великий выходит за пределы этого ограниченного пространства, Барбаросса остается самым великим политическим деятелем и самым авторитетными императором средневековой Германии. И все же его замыслы несмотря на их удачу, на их славу были далеки от полного успеха. В Германии никто более, чем он, не способствовал феодализации общественных функций и даже росту влияния принцев. Возможно, что он не видел другого способа действий, или же такого способа не существовало вообще. Но сотрудничество с высшей знатью в государстве, становившемся все более феодальным, требовало для сохранения монархии значительного авторитета, неустанной энергии и, помимо всего, отсутствия слишком серьезных проблем как внутреннего, так и внешнего порядка. Для этого сотрудничества фактически было необходимо ограничение его амбиций как монарха в Италии и контроль над привилегиями, пожалованными аристократии. Такие требования, истинный груз которых он вполне ощутил, не могли выдерживать долго, тем более что в территориальном отношении знать имела тенденции к расширению своей власти и принуждала короля применить принцип, установленный им самим, об обязательном перераспределении ленных владений и функций, тем более что ссора между Вельфами и Штауфенами окончательно не прекратилась. Естественный расклад сил был в пользу местных интересов, в ущерб центральной юрисдикции.
В Италии, если городские реалии областей долины По стали хорошо понятны после более чем двадцатилетней борьбы, то тем не менее причины этого всегда лежали больше на совести городов. К тому же, «консервативная» политика, которую проводил император — во всяком случае, в Тоскане, — могла в более или менее отдаленном будущем обернуться против интересов империи в виде взрыва, подобного ломбардскому в 1167 году. А главное — Фридриху пришлось отказаться от мысли быть сувереном для всех, управляя каждым городом и каждым графством через своих людей или верных посредников, и все это лишь для того, чтобы после 1183 года считаться распределителем прав и привилегий среди подданных, которые, в свою очередь, должны были ему помогать. Из главы государства император превращался в обычного лидера партии, предводителя гибеллинов, объединившихся против гвельфов в зависимости от их убеждений и преимуществ, которые они надеялись извлечь из имперской политики.
Германское засилье, давящее на полуостров, вело к глубокому и длительному разделу среди итальянцев.
Таким образом, бесспорная слава, неоспоримые заслуги, труд, значение которого состоит прежде всего в настойчивости, с которой он претворяется в жизнь в рамках и с учетом возможностей данной эпохи, но вместе с тем и непонимание некоторых проблем, мешавших упрочению власти — единственной по-настоящему поставленной задаче, — вот итог, которым нельзя пренебречь. Им удовлетворились бы даже наиболее просвещенные деятели, так как в жестоком ходе человеческой истории нет человека, который когда-либо создал нечто во всех отношениях совершенное или никогда не ошибался.
Эта истина позволяет — хоть это и может показаться наивным — обнаружить пределы возможностей одного человека. Во всяком случае в отношении Барбароссы, это не является банальностью, так как в его лице мы действительно встречаем умного, энергичного и авторитетного государя в борьбе с политическими, социальными и психологическими обстоятельствами, которые оказываются сильнее его и сущность которых ему порой бывало трудно понять: городской фактор в Италии, феодальный фактор в Германии. Его заслуга состояла именно в том, что он осознал их, может быть, даже сам того не желая, отказался идти против течения и постарался извлечь из своих дел наибольшую пользу, устремляясь на новые пути, но никогда при этом не забывая поставленной перед собой цели.
Так что это был один из величайших людей своего столетия, глава государства, чьи амбиции оказались на уровне его эпохи.
