Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984 - Стругацкие Аркадий и Борис

2. Я расплевался с Абрамовым и ухожу из Совета. Со всей этой сволочью ничего не сделать. Все великие мероприятия относительно издания молодых фантастов ушли пшиком. Не быть мне членом приемной комиссии. Не быть мне председателем жюри всесоюзного конкурса молодых (такого вообще не будет). Не будет разрекламированных сборников молодых в Сибири, на Урале и на Дальнем Востоке. И не я буду составителем сборника «Аэлита» для «Московского рабочего» (хотя я его уже собрал, но у меня его вежливенько изъяли). И вообще, кажется, ничего не будет. Всё! Теперь для меня в фантастике осталась одна реальность: мы с тобой. Только для себя. Пусть бог для всех. Всё обернулось предательством: Парнов, Абрамов, Биленкин, Беркова. Гуревич под сомнением, хороши по-прежнему лишь Бела да Женя Войскунский. Нет, брат, драться нужно и можно только за себя. Жуткое дело, в один прекрасный миг (несколько недель назад) я вдруг осознал: вот я пишу, доказываю, из дрисен вылезаю, чтобы создать журнал, отдельный Совет по фантастике, конкурс и бог знает что еще, а во главе встанет тот же Биленкин и будет самозабвенно издаваться, ездить за рубеж, надувать щеки при начальстве, а нам будет говорить, как говорят сейчас Абрамов и Парнов: сейчас не то время, друзья, ты же понимаешь, старик, надо погодить… Вах! Наср… я на это. Пусть сами хлопочут. Без меня!

Ну вот, собственно, всё. Выговорился. Пиши.

Целую тебя. Жму руку. В апреле Машка с мальчишкой уедет на дачу, готовься приехать.

Всегда твой, [подпись]

Приветы Адке и Андрюхе.

Да! Напиши, какие ты получил извещения от ВААПа?

Дорогой Аркаша!

Получил твое письмо от 27.03. Дошло, как видишь, быстро.

Моя главная работа сейчас — пристроить Андрея. Всё осложняется тем, что ему могут не дать и, скорее всего, не дадут допуск на мало-мальски приличное предприятие. Ну, и армия, естественно, на носу. Я пишу об этом, главным образом, потому, что не смогу уехать из Ленинграда, пока вопрос так или иначе не решится. Но как только он решится, я приеду обязательно.

Настроение, естественно, жуткое. Острота ощущений прошла, но наступило хроническое состояние отчаяния, сопровождаемое опущением рук. Ладно. У тебя, я вижу, настроение не лучше.

Я так и не понял, что произошло. По телефону было очень плохо слышно, а в письме ты фактически ничего не пишешь. У меня осталось ощущение, что ты узнал что-то новое после встречи фантастов с Куцкой. Но, по моим данным, ничего особенного там не говорилось. Да я и сам встречался с ним, причем дважды — сначала в официальной обстановке, а потом — в полуофициальной. Он в восторге от Стругацких, но никак не может понять, почему они не были ни на одном Евроконе. Оказывается, нас приглашали на все совещания, кроме самого первого, учредительного. Особенно неудобно получилось с последним: там все уверены, что мы обязательно будем, это уже объявлено, и как теперь выкручиваться, Куцка не представляет.

Всё это, конечно, противно, вся эта возня вокруг поездок отвратительна, но неужели это могло до такой степени тебя задеть, что ты всё бросил и ушел в отставку? Да плевать на них, пусть ездят, нам-то что. Славу ездоков-туристов и великих организаторов с ними делить? Да крутись они волчком! Плевать. А вот журнал пробить — это дело. И пусть Биленкин там сидит и надувает щеки. Не Казанцев же, в конце-то концов. Наверное, тебе стало ясно, что ты ишачишь на других, угли им загребаешь. И ты рассвирепел. Понимаю. Но ведь, кроме этих говнюков, есть еще и дело — журнал, молодые ребята, которые загибаются без публикаций, общая атмосфера вокруг фантастики, наконец. Вот игра, которая стоит свеч! Только игра эта изнурительная, длинная, тухлая и неблагодарная, игра без выигрыша. Точнее, выигрыш достается надувателям щек. Но ведь не только же им! И ребятам молодым, и читателям тоже. Не-ет, я бы так просто не уступил! Впрочем, я ведь не знаю всех твоих обстоятельств. Но неужели и Биленкин в предателях оказался? И Ниночка [80]? И даже Гиша [81] под вопросом… Жуткую ты, брат, картину мне нарисовал!

Ладно. Из ВААПа я получил два извещения: 1. Болгария, сборник «Синий тайфун», на руки 81.08, 2. США, Франция, зМЛдКС, всего на руки 167.38 (причем это надлежит умножать на 4.55). Из Внешпосылторга же пришло чеков 238.77, и что это такое — не вем.

Вчера получил извещение с почты: перевод на 2615.28 из Эстонии. Я так понимаю, что это деньги за ОуПА-С — потиражные, 100 % за вычетом налогов и пр.

Деньги из «Мира» (ок. 300) тоже получил. Ты, кстати, так и не написал мне, за что это.

В ЛенСовПисе пока ничего. Ждут, видимо, приезда главреда. Прогнозы знающих людей — кислые. Раньше меня бы это угнетало, а сейчас, на фоне прочих неприятностей — горьковатая пилюлька и боле ничего.

Ты все-таки напиши мне поподробнее, что произошло в Москве. Хочу от тебя это узнать, а не от посторонних. Обнимаю, твой [подпись]

P. S. Леночку и Машку целуй!

10 апреля «Советский писатель» сообщает Авторам свое окончательное решение.

Уважаемые Борис Натанович и Аркадий Натанович!

Ваш договор с издательством от 5 января 1979 г. за № 2555 на сборник повестей «За миллиард лет до конца света» расторгнут из-за нарушения Вами п. 1 договора.

Поскольку исполнение издательского договора стало невозможным по Вашей вине, Вы должны возвратить издательству весь гонорар, полученный по договору.

Поэтому просим сообщить, в какой срок Вы сможете внести в кассу издательства: Стругацкий Б. Н. — 2250 рублей и Стругацкий А. Н. — 2250 рублей.

С ответом просим не задержать.

Юрисконсульт Л. О. издательства «Советский писатель» Тартаковская Н. М.

По поводу причины расторжения договора АН заметил:

Поскольку никакими разумными причинами объяснить действие издательства невозможно, остается предположить, что вся эта история является актом мести за критику издательской политики «Советского писателя» в области фантастики. Это реакция на наши критические замечания в адрес «Советского писателя», которые были сделаны на «Круглом столе фантастов» в ЛитГазете, а также в нашей статье, которая хотя и не была опубликована, но получила широкую известность в литературных (и окололитературных) кругах Москвы и Ленинграда.

12 апреля в кемеровской газете «Комсомолец Кузбасса» публикуются ответы БНа любителям фантастики. Кроме прочего, БН отвечает и на такой вопрос:

<…>

Сильнейшее впечатление производит драматическая сцена финала вашей повести «Пикник на обочине», когда Рэд Шухарт находит, наконец, Золотой Шар, но не в состоянии высказать ему свое заветное желание, которое Шар может выполнить. Скажите, что бы на месте Рэда Шухарта попросили вы?

В. Николаенко, г. Кемерово.

— Хороший вопрос, но ответить на него не так-то просто. Если у Рэдрика Шухарта не было слов, то у меня их, пожалуй, слишком много. Всё, что я хотел бы пожелать, разбросано по двум десяткам повестей, которые мы с А. Стругацким написали за два десятка лет. Другая трудность состоит в том, что я вообще принципиальный противник изменения и улучшения мира волшебным путем. Для человечества не только (и не столько) важна конечная цель развития, но и путь, ведущий к этой цели. Но если уж я оказался бы рядом с Золотым Шаром, я бы все-таки рискнул попросить его: «Пусть мир станет таким, каким мы представляли его себе, работая над нашей повестью „Полдень XXII век“».

<…>

17 апреля АБС делают последнюю попытку погасить конфликт с ленинградским «Советским писателем» и пишут письмо его директору Вадиму Набирухину.