Суворовец Соболев, встать в строй! - Маляренко Феликс Васильевич (мир книг TXT) 📗
— И получается? – капитан положил руку на Санькино плечо.
— Мысленно получается, — вздохнул Санька, — это же не на самом деле.
— Мысленно это, конечно, хорошо, — улыбнулся Баташов, — но сегодня я попросил вожатого, чтобы он сходил с тобой и с Декабрёвым в спортзал. А то мысленно… — ещё раз улыбнулся Баташов и качнул головой.
«Да если б он знал, — подумал Санька, когда остался один, — как часто я разбегался, отталкивался от мостика и перелетал через козла, упираясь ногами в маты, как засыпал и видел эту чёрную култышку на деревянных ногах». Он прыгал до тех пор, пока, оттолкнувшись, не улетал куда-то высоко, в сон, где мечтал встретить маму, отца, деда и в последнее время её, Лиду. Он мечтал увидеть её такой, какой она была на вечере двадцать третьего февраля, какой представлялась в письмах: красивой, голубоглазой, ждущей помощи. И он приходил к ней и был рядом, а утром забывал, как её выручал, от кого защищал. Но то, что помогал, помнил.
После второго часа самоподготовки они с Толей пошли в спортзал. Володя в выцветшем чистом трико, светло-коричневом льняном свитере и старых полукедах ждал их в раздевалке.
— Давайте скорее, в спортзале пока никого нет. Я козла чуть укоротил.
Козёл с широким кожаным матом позади действительно казался маленьким и даже мелким.
— Значит так, — в голосе Володи зазвучала твёрдая струнка. – Сейчас разминаемся, а потом прыгаем. Прыгаем и прыгаем, пока не выполним упражнение! А теперь за мной по залу.
Разминка длилась недолго, минут десять, но Володя всё время подбадривал:
— Бегом, бегом, не отставать.
Скоро майки стали влажными, пот капельками стекал по лицу, И Санька с Толей тяжело задышали.
— А теперь друг за другом. Я вас страхую. Главное, оттолкнуться, поверить, наскочить, перелететь. И так пока не получится.
Санька разогнался, подбежал к мостику, но испугался, затормозил и налетел грудью на козла, но сильными руками был пойман и отодвинут в сторону.
— Ничего, не останавливайся. Набегай снова, — подбодрил вожатый.
Санька пошёл снова, повторяя про себя; «Прыгну, сейчас перепрыгну».
Он вновь помчался к снаряду, достиг мостика, напрыгнул, выставил руки вперёд и сел на козла. Тут же почувствовал, как его приподняли и перетянули на мат.
— Не останавливайся, — услышал он, спружинил на ноги и побежал обратно, не замечая, как навстречу летит Толя.
Вернувшись в исходную точку, он вновь помчался на снаряд и опять оседлал его, и вновь сильные руки перетянули Саньку. И опять же спружинил на ноги. Опять бежал, опять повторял: «Перепрыгну, перепрыгну, перепрыгну»… С каждым прыжком козёл становился меньше и меньше. Санька еще садился на него, а после приземления чувствовал, что вот-вот перелетит, перескочит, перепрыгнет.
Этот момент наступил неожиданно. Санька оттолкнулся, на лету ударил ладонями о скользкую кожу, слегка задел о край снаряда и перелетел, упав на колени. Он не поверил, что перепрыгнул сам, оглянулся: Володя радостно улыбался:
— Молодчина, получилось!
Санька не успел почувствовать победу, как увидел, что на него летит Толя. Он увернулся, а тот, оказавшись на месте, подпрыгнул и хлопнул в ладоши.
— Ура! Я его взял!
— А ну давайте ещё разочек, — радостно приказал Володя.
Санька вышел вперёд, чуть задержался и сжал кулаки.
«Сейчас, козёл, сейчас»… — со всей силы отталкиваясь от гладкого пола, добежал до мостика, напрыгнул, спружинил, легко перелетел коричневую тушу и впечатался в мат.
— Молодцы, — оттолкнул Саньку в сторону Володя и помог приземлиться Толе.
Потом вожатый помог отработать прыжок, приземлился и, подняв козла, потребовал, чтобы вновь преодолели его.
Удивительно, но Санька даже не успел испугаться. Он видел Володю, знал, что тот поможет, и наверно поэтому у него всё получилось. И когда Володя вновь удлинил на одно деление ноги снаряда, Санька без труда преодолел его и приземлился на матах.
— Ну вот и всё, — сказал Володя. — Потом можно будет отрабатывать прямые ноги, оттянутые носочки, приземление, отход, а это уже три бала, — и, помолчав, добавил: — Другие сильны от рождения. Им всё легко досталось. А вам, чтобы быть на их уровне, нужно бороться. Бороться, а не тратить время на обиды. Каждую свободную минуту вам нужно тренировать руки, ноги, тело. Если каждый час выбирать минуту и отжиматься всего по десять раз, то за день это будет сто пятьдесят. Мышцы будут сильными и упругими. Если на строевой не получается поворот на месте, уйти в укромный уголок, чтобы не засмеяли, повтори пятьдесят, сто раз – получится. Задача не даётся, разбери двадцать штук, схватишь решение, будешь их щёлкать, как орешки…
По дороге в казарму Володя рассказывал о двигателе за спиной, который наполнит воздухом купол парашюта, сделает его упругим, и тот оторвёт человека от земли и поднимет к облакам. Санька слушал, и ему до боли хотелось отблагодарить Володю. У самой казармы он, собравшись, сказал:
— Володя, как хорошо, что ты нам помог, я бы никогда сам не перепрыгнул.
Вожатый пожал плечами:
— А кто бы за тебя это сделал? Это не я, это вы сами. Никто никого не сможет заставить или помочь, если он сам не захочет. Я только подстраховал, чтобы вы не ушиблись и не столкнулись. А перепрыгнули вы сами. Главное, чтобы вы не столкнулись. Иначе – катастрофа.
Толя безразлично зевнул, а Санька вспомнил, что люди-миры, а Земля-Вселенная. И самое главное, не допускать столкновения этих миров.
Когда он вошёл в казарму, затараторил звонок, со второго этажа послышалось хлопанье крышек парт. Закончилась самоподготовка. Санька побежал наверх к Витьке сообщить о победе. Но тот, взбудораженный, моментально столкнул его со счастливой вершины.
— Чугунов выздоровел.
— Так что нам опять туалет драить?
— Нет, у него после болезни освобождение на три дня. Так что ещё два дня туалет нас подождёт. Опять мы Женю не осчастливим.
Учебная тревога
Только прозвенел звонок с шестого урока, и Витька уже приготовился бежать в библиотеку, узнать, есть ли письмо от Лиды, как громко, на всю казарму дребезжащим голосом командира роты разнеслось:
— Тр-р-ревога! Тр-р-ревога! Выходи строиться с противогазами.
Суворовцы молниеносно повскакивали из-за парт и, оставив на них тетрадки и учебники, помчались вниз, в раздевалку, быстрее надеть шинели и шапки, схватить с полки противогазы, выбежать перед казармой и занять своё место в строю.
— Становись! Р-р-равняйсь! Смир-р-рно! – продолжил командовать на улице майор Сорокин и неожиданно крикнул. – Газы!
Суворовцы, тут же зажав шапки между колен и выхватив из сумки противогазы, стремительно окунулись в голубовато-серую резину, и, мгновенно расправив её на лице, стали одинаковыми: хоботастыми и лупоглазыми.
— Отставить! – скомандовал командир роты. – Медленно надеваете. А вы, Белов, зачем вдыхаете? Отравленным воздухом надуетесь, а организм свой отравите!
Женя, наверно, опять подумал, что ему больше всех не везёт.
— Одного вдоха достаточно, чтобы умереть, — продолжал командир роты. А вы нужны, чтобы воевать и людьми руководить. Живыми нужны! Будем тренироваться! Так, объявляю для тех, кто выполняет неправильно и для вас, Белов! По команде «Газы» задержать дыхание, надеть противогаз и выдохнуть! – понятно, Белов?
— Так точно, — грустно отозвался Женя.
Минут пятнадцать Сорокин заставлял надевать и снимать шлем-маски, а потом скомандовал «Газы», повернул роту направо и повёл известным маршрутом за ворота училища, мимо автопарка, санчасти, Солдатского озера за город.
Сегодня был четверг, шла обычная противогазовая подготовка, и до обеда нужно было совершить марш-бросок в восемь километров, четыре туда и четыре обратно. Да что восемь для седьмой роты, третья, вторая и первая сидели на занятиях в противогазах и шли, не налегке, а с оружием и полной солдатской выправкой: вещмешками, сапёрными лопатками, боеприпасами…
