«Шоа» во Львове - Наконечный Евгений (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Погромщики, обыскав несколько квартир, поднялись на второй этаж. Тут их встретили Блязер, Штарк и мой отец, которые не вытерпели надругательства. Завязалась словесная перепалка: с обоих сторон польские ругательства усиливались российским матом. В конце, как не удивительно, бандиты, сплюнув со зла под ноги, убрались прочь. На этом погром нашего дома закончился.
По другому развернулись события в соседнем доме номер семь. В этом высоком в стиле венского модерна, красивом доме, жили зажиточные евреи. Кто из них не спешил открыть двери, тем погромщики выламывали замки и били за неподчинение, а одного пожилого мужчину задушили. Говорили, что погромщики, не желая пачкать свою одежду человеческой кровью, предпочитали душить несчастные жертвы.
Во Львове после каждой смены власти наступала и полная смена декораций. Государственная символическая эмблематика — гербы, флаги, надписи на организациях, памятные таблицы, портреты вождей и другая атрибутика предыдущего режима — сразу становились хламом, который срочно необходимо убрать. Кроме того, нарастала волна переименования улиц, площадей, названий организаций, учебных заведений, кинотеатров и другого. Для иллюстрации того, как вместе с изменением политической коньюктуры изменяли названия улиц, приведу пример. Одна из центральных львовских улиц до 1940 года имела название Леона Сапиги, затем улица стала последовательно носить названия: Ленинского комсомола, Фюрстенштрассе, Сталина, Мира, и наконец — Степана Бандеры. таким образом, с 1940 по 1990 год одну и ту же улицу переименовывали шесть раз. За исключением отдельных случаев, подобным образом меняли название большинства львовских улиц. Некоторым улицам меняли название восемнадцать раз.
Когда во Львове в 1939 году начали уничтожать польскую государственную символику, то польское общество охватило отчаяние. Поляки пытались препятствовать уничтожению своих национальных символов. Помню, как длительное время не удавалось разрушить польский государственный герб, который находился во дворе областной библиотеки для детей и юношества (ул. Винниченко,1), через упорный саботаж коммунальных работников. Большой по размеру герб возвышался на уровне третьего этажа, и работники приводили различные технические причины, чтобы уклониться от выполнения этого задания. Тогда поручили дело рабочим-украинцам, которые с большим удовольствием взялись за ненавистного «белого орла» и вмиг разбили его на осколки. На внутреннем балконе, который опоясывает здание библиотеки, собрался тогда группа случайных читателей. Когда из государственного символа Польши на землю посыпались разбитые обломки, они чуть ли не громко зарыдали.
В июле 1941 года я спускался по улице Сикстусской (ныне Дорошенко). По дороге наблюдал, как с фасада Главной почты сбросили красную звезду и набор портретов большевистских вождей, так называемый «иконостас». Портреты вождей поменьше валялись по улице, их просто выбрасывали на брусчатку из разных помещений государственных организаций. На перекрестке сегодняшнего проспекта Свободы и улицы Дорошенко, приблизительно там, где находится знаменитая «клумба», виднелась высокая, многофигурная скульптурная группа под названием «Сталинская конституция». Когда я подошел, в это время бульдозер крушил наглядную агитацию большевистской демократии. На прилегающем тротуаре белели целые блоки гипса, виднелась заржавевшая паутина арматуры, прогнившие доски и большие куски фанеры да куски красного перкаля. Именно из такого нестойкого, некачественного материала была сооружена скульптурная группа, которая должна была символизировать лживую сталинскую конституцию. Все это грузили на автомашины и вывозили на свалку. Прохожие, которые остановливались из интереса, наблюдая за работой бульдозериста, едко издевались и над Сталиным, и над его псевдоконституцией.
Зато от новых флагов, которые появились на башне городской Ратуши, поляки отводили взгляды. Там посредине трепыхался немецкий государственный флаг, с которым от беды подальше, вынужденно можно было как-то смириться, потому что по четырем углам башни развевались сине-желтые стяги, которые приводили польских патриотов в бешенство. И не без оснований. Вопреки официальной польской пропаганде львовские поляки в глубине души прекрасно понимали, что Львов является только искусственным польским островом, окруженным украинским этническим морем. И при малейшем благоприятном повороте политических событий море готово мгновенно поглотить чужеродный остров. Сине-желтые флаги на львовской Ратуше символизировали исторический конец польскому господству в Галиции.
На тумбах для объявлений и просто на стенах домов виднелись расклеенные плакаты с текстом провозглашения независимости Украины. В глаза бросались продолговатые, узкие афишки, где на красном фоне белыми буквами была лаконичная надпись: «Украина — для украинцев». Мусьо Штарк прокомментировал этот лозунг так: «Утверждение понятное и справедливое. Украина, естественно, должна принадлежать украинцам, но что на это скажут немцы?».
В отличие от поляков, галицийские евреи не боялись украинской государственности ни в 1918, ни в 1991 годах. Не боялись и в 1941 году. Евреи знали, как я уже говорил, что ни одна украинская политическая сила не исповедует идеологию антисемитизма, и достигнуть затем с украинцами консенсуса будет несложно. Вот, например, что писал о развитии украинско-еврейских отношений в будущем независимом Украинском государстве выдающийся деятель ОУН Николай Сциборский: «Долгом украинского общества является убедить еврейство в том, что будущее Украинское Государство не прячет в себе для него никаких опасностей. Более того, в условиях этой государственности и ее будущей общественно-продуктивной и экономической организации — еврейство найдет для себя более благоприятные условия для труда и существования, чем оно имеет сейчас на оккупированных украинских землях. При этих модификациях, главным образом экономического характера, которые после развала оккупации будут на Украине, евреи с их активностью и предприимчивостью смогут и для себя найти благоприятное положение и принести пользу общему процессу государственного строительства. В частности очень полезными для себя и для общества евреи могут стать в оживлении свободного товаро-коммерческого оборота в Украине после господства большевиков.
Вместе с тем необходимо ясно сказать еврейству, что наше державническое движение не видит никаких оснований и пользы в ограничении правового положения еврейства в Украине. Наоборот, задачей власти будет создать евреям равноправное положение и возможность проявлять себя на всех участках общественно-гражданской, культурной и иной деятельности. Это приведет к быстрому исчезновению современной изоляции евреев. Что же до опасений, что равноправность евреев может нанести вред государственности, надо иметь ввиду, что евреи не представляют собой такого рода национального меньшинства в Украине, которое имело какие-то субъективные причины принципиально-враждебно относится к нашей независимости. Наоборот, благоприятные условия существования, втягивание в круговорот государственно-общественной деятельности наравне с другими — все это приведет к создание в еврейских массах чувства не только лояльности, но и будущего сознательного государственного патриотизма».
Приведенные строки из программной статьи «Украинский национализм и еврейство» были адресованы руководящему активу Организации. Их опубликовал в тридцатые годы орган Руководства Украинских Националистов — теоретический журнал «Развитие нации», который по цензурным соображениям издавался в Праге. Такой взгляд на украинско-еврейские отношения в условиях независимой Украины сохраняет свою высокую актуальность и сегодня. Но вернемся к событиям июля и к количеству тогдашних жертв.
По канонам и правилам иудаизма, мертвеца должны похоронить в день смерти до захода солнца. В такие же сжатые сроки хоронят своих покойников и мусульмане. В странах с жаркими климатом, где возникли эти две конфессии, иначе поступать с мертвыми телами невозможно.
