Страсти ума, или Жизнь Фрейда - Стоун Ирвинг (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Книга пятнадцатая: Армагеддон
1
Международный конгресс психоаналитиков, состоявшийся в марте 1910 года, завершился вопреки всему на приятной ноте. Зигмунд нашел подтверждение в письме Карла Абрахама, который сообщал, что на обратном пути в Берлин немецкая группа обсуждала девять часов интересные доклады и теории, представленные на конгрессе. По словам Абрахама, Берлинское общество психоаналитиков в лице десяти его членов присоединилось к Международной ассоциации.
В Вене обнадеживающим моментом для Зигмунда стало присоединение к группе бескорыстного человека – доктора Людвига Ёкельса. Он был родом из Лемберга (Львова), изучал медицину в Венском университете, а до того как присоединиться к Венскому обществу психоаналитиков, семнадцать лет занимался общей практикой. Накопив денег и отказавшись от практики, он решил в возрасте сорока двух лет посвятить все свое время психоанализу. На его голове с запавшими щеками и острым носом сохранился единственный жидкий пучок волос, зачесанный от правого уха к левому.
Члены группы оценили редкостные качества Ёкельса: он не выставлял себя на первый план, предпочитал писать, а не говорить и стал известен как «джентльмен старой закалки, для которого термины «достоинство» и «честь» превыше всего». Его жажду знаний невозможно было утолить, и он настаивал на обдумывании каждой психологической проблемы до ее конечного разрешения. Это задерживало публикацию его рукописей, но к моменту их завершения Ёкельс докапывался до истины. Он начал также переводить книги Зигмунда на свой родной польский язык.
Зигмунд направил к нему больного для лечения методом психоанализа. Ёкельс справился хорошо. Когда Зигмунд поздравил его с успехом, тот скромно ответил:
– Рад, что мог вам помочь.
Трения между Зигмундом и Вильгельмом Штекелем продолжались, но на сей раз они возникли не по воле последнего. Когда Зигмунд беседовал с Гуго Хеллером о публикации нового журнала для психоаналитиков, Хеллер твердо ответил:
– Профессор Фрейд, если вы будете редактировать журнал, то я охотно его выпущу. Однако я не могу согласиться с Вильгельмом Штекелем как редактором. Мне не нравятся его небрежность и его неумение проводить исследования.
Зигмунд помолчал, затем произнес:
– Не будем больше говорить об этом.
Он просил Штекеля найти нужное издательство. Штекель получил еще два–три отказа, но в конце концов нашел в Висбадене фирму, принявшую заказ. Зигмунд обратился к Альфреду Адлеру как второму редактору журнала с просьбой прочитывать и редактировать каждую статью со свойственной ему придирчивостью.
Потребовалось несколько встреч по средам, прежде чем венская группа избрала Альфреда Адлера президентом, а Зигмунда Фрейда – научным председателем. В конце апреля Адлер добился осуществления своего желания: после семи с половиной лет встреч в кабинете Зигмунда Фрейда Венское общество психоаналитиков переехало в помещение коллегии врачей. Туда приглашалась публика. Однако пришлось отказаться от старого правила, что каждый член общества должен участвовать в дискуссии. Отныне там проводилась официальная лекция, давались одно–два замечания, и на этом вечер заканчивался. После каждой лекции вокруг Зигмунда собиралась группа. Входившие в эту группу шли в кафе «Альте Эльстер» или «Ронахер», где усаживались на несколько часов, беседуя не только о психоанализе и прослушанной лекции, но и о новых пьесах и книгах, о политическом положении.
Адлер не скрывал своей неприязни к Шандору Ференци и частенько говорил о его неуместном меморандуме, «против которого пришлось защищать венскую школу». С меньшей горечью он добавлял:
– Что касается научной стороны дела, то наше удовольствие от совместной работы бесспорно возрастет, как только установится взаимное доверие. И это позволит нам и в будущем пользоваться неоспоримой репутацией венской школы как ведущей научной силы.
Зигмунду было приятно услышать такие слова. Фриц Виттельз, умевший попасть в точку одной–двумя фразами, заметил:
– Цюрихцы имеют клиническую подготовку, чтобы стать фрейдистами; они, видимо, любую другую доктрину отстаивали бы с тем же чувством правоты и в том же слезливом тоне. С другой стороны, Венское общество сложилось исторически; каждый из нас страдал неврозом, что необходимо, чтобы понять учение Фрейда; сомнительно, страдали ли этим швейцарцы.
Замечание вызвало смех за столом: разве кто–либо слышал о швейцарце с неврозом? Однако Зигмунд знал, что в Бургхёльцли было много больных неврозами, цюрихцы занимались такими случаями.
Тревожило то, что состоявшаяся в Гамбурге встреча неврологов обсудила доклады психоаналитиков в Нюрнберге и приняла резолюцию «бойкотировать те санатории, которые применяют методы лечения Фрейда». Это могло вызвать осложнения для Макса Кахане, многие пациенты которого прибыли из Германии. Макс почти не прибегал к психоанализу в своем санатории, однако продолжал уверять Зигмунда, что уходит с каждой встречи в среду с новым осознанием психологии, помогающим ему лечить пациентов.
Постановления Венского общества психоаналитиков гласили: «Общество ставит своей целью развивать и продвигать психоаналитическую науку, основанную в Вене профессором Зигмундом Фрейдом».
Однако через несколько недель Альфред Адлер представил документ, указывавший на то, что он почти полностью порвал с сексуальной теорией Фрейда. Он предлагал рассматривать сексуальность в сугубо символическом смысле. Адлер говорил примерно следующее:
– В нашей культуре у женщин появляется тенденция к неврастении, потому что они завидуют превосходству мужчины в современной культуре… Если бы они захотели стать мужчинами, отказаться от своего пола, то они страдали бы от других невротических симптомов…
Зигмунд жаловался Марте, что встречи по средам вызывают у него головную боль, но Адлер часто предлагал разумные, разъясняющие понятия. Так, понятие «слияние влечений» разъясняло сложность либидо – энергии инстинктов. Зигмунд был благодарен Адлеру за это понятие и ввел его в свои работы. Другая концепция Адлера касалась «чувства неполноценности». Она развилась из его оригинальной концепции о недостаточной активности органа, влияющей на формирование характера. Недостаточная активность органа в результате дефекта, слабости, болезни должна быть выправлена, компенсирована, ибо в противном случае возникает эмоциональное расстройство. Зигмунд не мог сразу принять идею Адлера. Он объяснил коллегам:
– Я не всегда могу принять на слух новые идеи. Я должен повозиться с ними дни, а иногда недели, прежде чем интегрирую их в свое мышление.
Он преуспел и в этом: вскоре термин «комплекс неполноценности» вошел в качестве одного из столпов в теорию психоанализа.
Адлер был слишком творческим мыслителем и лидером, чтобы довольствоваться ролью подчиненного Карла Юнга в Цюрихе. Всю свою жизнь он страдал, бунтуя против старшего брата, болезненного и поэтому пользовавшегося особым вниманием матери. Быть вторым было для него подобно анафеме. Он последовательно стремился отмежеваться от фрейдистского анализа, от лежавшего в его основе эдипова комплекса и сексуальной этиологии неврозов, старался заменить их теорией неполноценности органов и реакцией мужского протеста. Зигмунд знал, что в этом нет подвоха или заносчивости: Альфред Адлер был порядочным человеком. Его отношения с больными, семьей, друзьями были вне всяких подозрений. И, тем не менее, каждую среду, когда Адлер читал свой доклад или выступал с критикой кого–либо из коллег, он причинял огорчение Зигмунду, срезая живой слой со ствола фрейдистского психоанализа.
