Морской фронт - Пантелеев Юрий Александрович (бесплатные полные книги txt) 📗
Это было в 11 часов 30 минут. А наши эсминцы подошли лишь в 13 часов. Один миноносец проскочил за входной буй, обстрелял хвост конвоя. После этого контр-адмиралу Дрозду ничего другого не оставалось, как вернуться в Моонзунд…
В этот день гитлеровцы впервые понесли на море солидные потери: было пущено ко дну три крупных транспорта, двадцать пять разных мелких судов. Наши летчики сбили восемь самолетов противника.
И все же операцией мы не были довольны. Атака торпедников была бы куда удачнее, если бы бомбардировщики ударили по конвою не позже, а раньше нападения катеров. И вообще у нас не получилось взаимодействия авиации с кораблями. А как плохо работала наша разведка! В результате часть вражеских кораблей дошла до места назначения. А была полная возможность отправить их на дно все до одного.
Много мы тогда об этом думали. Наши летчики и торпедники сражались геройски, и не их вина в том, что дело не было доведено до конца.
После тщательного изучения всех событий дня мы приняли ряд важных решений. И прежде всего постарались улучшить воздушную разведку Либавы, Виндавы и Ирбенского пролива. Пересмотрели мы и схему связи, упростили ее. Было очевидно, что донесения о противнике должны передаваться сразу же тому командиру, который, не дожидаясь особых указаний, может немедленно нанести удар по противнику. По нашей прежней схеме донесения шли через множество инстанций, и в результате мы, например, узнавали о противнике последними, хотя организация ударов по конвоям различными силами во многом зависела от штаба флота.
15 июля наша минно-торпедная авиация поставила мины непосредственно на подходах к реке Даугава. На этих минах через несколько дней подорвался крупный фашистский танкер.
Отдельные удачи не могли успокоить нас. Снова и снова у себя в штабе флота мы обсуждали вопросы боевого взаимодействия. Стало очевидным, что без дружной работы с генералом Елисеевым и его штабом нам положения не выправить. Мне надо было встретиться с Елисеевым и обо всем поговорить.
С этой целью 19 июля я отправился на остров Эзель. На машине доехали до порта Рохукюла. Здесь попали под сильную бомбежку и около часа просидели в какой-то яме — другого укрытия не было. Мы не могли понять, что именно бомбили фашисты. Уже разрушенный порт? Сгоревшие причальные линии? Разбитые жилые дома и взорванные нефтехранилища? Везде торчало обгорелое скрюченное железо, в воздухе носился запах гари…
А бомбы продолжали падать и вспахивать черную, жирную от мазута землю. Вновь и вновь летели обломки камня. Разбило стекла нашей машины. Нас засыпало мусором и грязью. На территории порта воинских частей и вообще каких-либо боевых объектов уже давно не существовало, самолеты летали низко и безнаказанно, никто в них не стрелял. Потом я понял: видимо, в плане гитлеровского командования сегодня значилась бомбежка Рохукюлы, и вот план слепо выполнялся.
Самолеты улетели. Затих шум моторов. К концу обгорелого пирса осторожно подошел сторожевой катер «МО». С не меньшей осторожностью и мы пробирались, прыгая с одного обгорелого бревна на другое. Все же как-то добрались до катера. Он рванул, мы мигом вылетели в пролив, подальше от этого зловещего места.
Несемся по тихой глади пролива двадцатиузловой скоростью (тридцать семь километров в час). Подходим к пристани Куйвасту. Швартуемся отлично. Искренне любуюсь сноровистой, четкой работой матросов. Как бывший старпом эсминца, я вполне удовлетворен ею.
— Спасибо, боцман, хорошая у вас швартовая команда, — говорю я, прощаясь с рослым старшиной 1-й статьи. Он довольно улыбается…
На берегу меня встречает начальник штаба подполковник А. И. Охтинский, крепко сбитый, подтянутый человек средних лет. Садимся в машину. Прошу ехать как можно тише и внимательно осматриваю местность. По обе стороны шоссе кипит работа: моряки, красноармейцы и местные жители строят доты, дзоты, роют рвы, устанавливают надолбы. Ближе к береговой черте возводятся противодесантные препятствия и срочно достраивается батарея.
Надо прямо сказать, штаб генерала Елисеева правильно расположил свои силы. Именно в эти бухты гитлеровцы после пытались высадить свои десанты и были с позором отбиты.
За весь день я не видел ни одного человека, который не занимался бы делами, связанными с обороной острова. Местные жители объединились в строительные отряды. Матросы и солдаты подносили и подвозили материалы и инженерные детали. Не утихал лязг железа, фырчание грузовиков, удары лопат и топоров, а иногда глухие взрывы — толом разрушали скальные породы.
Командир береговой обороны Балтийского района, он же комендант всех островов, или, как мы его величали в телеграммах, «К-p БОБР», генерал-майор А. Б. Елисеев — старый балтийский матрос-большевик, вместе с бригадным комиссаром Г. Ф. Зайцевым вложили много энергии, чтобы подготовить достойный отпор врагу. Их труды не пропали даром — каждый остров превратился в могучую крепость.
Штаб построил себе хороший командный пункт полевого типа, с надежной защитой от авиационных бомб. Генерал Елисеев встретил меня возле своей землянки, где стоял небольшой столик и две скамейки.
Многие строевые начальники не очень ясно представляли себе штабную работу и ее специфику. Все неудачи и трудности они объясняли нераспорядительностью своего или вышестоящего штаба. Я уже к этому привык.
Не успели мы усесться поудобнее за столик, как генерал начал выкладывать свои претензии. Я едва успевал записывать, понимая, что, пока он не выскажет все накопившееся у него на душе, никакие наши разговоры о взаимодействии, управлении боем и о разведке успеха иметь не будут.
— Передайте Военному совету, что у меня очень мало полевых войск. Совершенно недостаточно зенитных орудий. Мало мелкокалиберной артиллерии для отражения десанта… Записали? — спрашивал он.
— Записал, записал, — отвечал я.
Но вот все претензии предъявлены, я закрыл блокнот и сказал:
— У меня к вам, товарищ генерал, тоже есть несколько вопросов.
И сразу перешел в наступление:
— Скажите, Александр Борисович, а почему самолет, будучи в готовности, вылетел на доразведку с большим опозданием, только после нашего вторичного звонка из штаба? Почему торпедные катера не смогли выйти сразу же по сигналу?
«Почему, почему?..» — теперь посыпались мои вопросы.
Мы подошли к цели моего приезда. Начался бурный разговор по поводу организации боя и управления им в Ирбенском проливе, о взаимодействии сил, о связи. Военком бригадный комиссар Гавриил Федорович Зайцев старался смягчить дебаты, сблизить наши точки зрения, пока мы не нашли наконец общий язык. В итоге было решено: боем, нанесением ударов по конвою противника будет отныне командовать один человек — комендант островов. Все силы, выделенные для удара по противнику, оперативно будут подчиняться только ему — генералу Елисееву.
Мы тут же разработали основные схемы воздушной разведки, прямой связи с кораблями, стоящими в Моонзунде, с подводными лодками, которые несли дозорную службу в Ирбене.
Гавриил Федорович Зайцев был доволен и, угощая меня чаем, отметил:
— Вижу, конференция на высшем уровне пришла к своему благополучному завершению!..
Да, он был прав.
Часть претензий А. Б. Елисеева удалось в тот же день разрешить, связавшись по телефону с Таллином. Начальник тыла Москаленко на все нужды островов уже через чае прислал по телеграфу ответ. Большинство просьб будет удовлетворено.
Штаб флота очень беспокоили недочеты в противодесантной обороне некоторых глубоких бухт. Генерал согласился с нашими замечаниями и тут же отдал своему штабу все необходимые распоряжения. Мы вместе объехали важнейшие бухты острова, побывали на батареях и строительных площадках. На ходу решали целый ряд вопросов.
Вечером я вернулся в Таллин. Сразу к оперативной карте.
Вижу, что линия фронта несколько отодвинулась от города. Г. Е. Пилиповский поясняет:
— Части Восьмой армии укрепились и удерживают позиции на линии Пярну — Тарту. За день отогнали фашистов километров на двадцать к югу.
