На плахе Таганки - Золотухин Валерий Сергеевич (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Нетронутая чашка чая и останется в памяти — больше я в этот дом не приходил никогда. Это хорошая точка. Но она опять художественная, зрительная, визуальная — так и стоит перед моими глазами.
— Я дал зарок не видеть вас больше никогда, а если я вас увижу в зале, я уйду со сцены.
В «Известиях» интервью с Губенко. Любимов подначивает, давит подавать в суд. Его Губенко замазывает в сотрудничестве с органами НКВД, где он подвизался в качестве конферансье. Запредельное излияние. Оказывается, деятели культуры, 40-50 человек, ангажированы властью (Быков, Михалков, Захаров и др.), куплены и боятся расстрелов.
О. Дионисий попросил землю у Десны отдать ему под часовню. Отдал. Пусть на земле этой поднимется маленький храм во имя Господа нашего Иисуса Христа. Во что переплавятся все эти безумные дни моих страстей? Я никогда не писал в дневник такую беззастенчивую правду, такие опасные сведения, никогда я не представал даже перед собой в такой наготе, в таком интим-ном, сексуальном безумии, когда мне совершенно наплевать, что это будет прочитано невзначай или нарочно кем-то.
Мне надо написать о Можаеве. Это мой долг, это моя обязанность. Но я не умею так быстро и легко что-то накатать в духе Белинского — Кузнецова Феликса. «Умер Можаев», — сообщил мне Б. Глаголин, замолчал и повесил трубку. Говорить не мог. Что, когда, почему, отчего — какая разница и к чему эти все вопросы теперь. Умер Можаев — и с этим надо жить. С ним прошла вся моя жизнь, лучшие годы творчества, молодости, дерзаний, мечтаний, надежд. Мне было легче жить, я знал — где-то есть Можаев, можно позвонить, разыскать... Он помогал мне жить, играть, сниматься в кино, писать рассказы, повести, помогал петь... не в прямом смысле, а как ориентир русской силы, творческого могущества, душевной крепости и духовной обороны.
Он был добрым и красивым человеком, лукавым и обаятельнейшим кавалером, наши актрисы были поголовно влюблены в него. Я вспомню, запишу... Один день с Борисом Андреевичем.
При подготовке спектакля мы решили совершить поездку в колхозы, в колхоз... пообщаться с народом, с колхозниками разного уровня, от председателя до нищей старухи. И собрать звуки — ржание лошадей, скрип колес, чириканье воробьев, карканье ворон, стук молота в кузнице, мычание телят-коров — звуки, симфонию звуковых сигналов, ориентиры. А также реквизит — колеса, ухваты, чугуны, хомуты непригодные, оглобли, коромысла, дуги, подковы — словом, утварь крестьянскую, натуральную... косы, сено, солому, мешки, посуду, чашки, плошки, ложки, поварешки. Запастись впечатлениями, дополнить опыт народной жизни.
«Кузькин» — шедевр русской литературы. Что бы потом ни писал Б. А., он оставался и останется как автор «Живого». Редкая удача даже и для великого писателя. И мне выпало счастье быть первым Кузькиным на русской сцене. Как же мне не плакать по этой утрате, по этому человеку, как будто специально для меня создавшему это гениальное произведение и подсунувшему его Любимову, который скроил из этого материала равновеликий спектакль?! 18 февраля 1968 г. мы поехали обретать опыт крестьянской жизни и хомуты и косы для спектакля «Живой».
1 апреля 1996 г. Понедельник. Молитва, зарядка
Денис просит отдать ему деснинскую землю под штаб-часовню зарубежной церкви. По-моему, он заблуждается — далеко все-таки, и как они зимой туда добираться станут? А крест поставить и освятить можно хоть завтра.
20 апреля 1996 г. Суббота. Молитва
Театральные дела идут стороной. Прогон 18-го мне не понравился. Я старался в себе это давно подавить, не признаваться себе ни вслух, ни в полном бреду, что у него, Любимова, появилось что-то такое ненавистное к России внутри, в душе, в мыслях, а главное в сердце, что ничего нельзя с собой поделать, скрыть — и это вылезает в каждой возможной на эту тему реплике, мизансцене, интерпретации. Ужас. А сколько безвкусицы, пошлости и небрежности! И уже он меня возненавидел за некоторые мои замечания.
Теперь я думаю: зря отменил «Снегину». Я бы справился. А теперь мне придется вечером хлебать еще и эти унижения.
Излияния. Все мои отношения, чувства, слова, мысли, оказывается, — все это «излияния для литературы, не более того». Ну и подразумевается, для какой-де литературы. Я из этого извлеку, конечно, литературу. Мы и главу одну так назовем — ИЗЛИЯНИЯ.
21 апреля 1996 г. Воскресенье — отдай Богу
Кажется, все-таки набирается компания в Израиль — Н. Высоцкий, Золотухин, Смехов.
24 апреля 1996 г. Среда, мой день. Молитва
Сувенир из Израиля — земля.
25 апреля 1996 г. Четверг. Тель-Авив
С прилетом на Святую землю, Валерка! Ты приехал, чтобы отключиться от проблем Москвы, а загружаешь ими сразу и бесповоротно. Живи проблемами Израиля.
А между тем в Чечне убит Дудаев. Чем это обернется?! Господи!
Во всем мне видится перст судьбы. Звоню Л. А. Самойловой от Скоробогатова, предлагает «Кармен» Блока. Есенин — Золотухин, понятно, было банально. Блок — Золотухин не было. Соглашаюсь. Открываю Блока, «Кармен», посвящение в эпиграфе Л. А. Д. Ну, что это? Читаю — и опять все про нас. В соседнем номере зашумела вода. Там живет Никита Высоцкий. Любопытная у нас компания получилась. Предатель Фарада, как говорят... а кого он, собственно, предал? Даню? Так плати больше. Впрочем, евреи сами разберутся.
26 апреля 1996 г. Пятница, молитва, зарядка
Ну, что? Мой первый блин — не комом. Хотя по первой части есть претензии к не очень внятной болтовне Веньки, неточное, не очень вразумительное вступление и объяснение, почему именно такая компания, почему без Фарады.
Много о прошлом «Таганки» — и ничего о сегодняшней. Потом я догадался, что он о нынешней не знает ни хрена, ведь он из театра давно ушел. Но для здешних евреев он человек конгениальный, он — сосуд, связующий времена, народы, личности, детей, материки... У него феноменальная память и феноменальная коммуникабельность.
Конечно, Никита, его похожесть на отца и лицом, и голосом вызывает у людей определенный круг ассоциаций, положительный, по-моему, и это окрашивает наше все пребывание на сцене мощным излучением присутствия Высоцкого Владимира. Что-то в этом есть мистическое, это не очень объяснишь словами, но о чем речь — понятно. Кто-то скажет: спекуляция, и опять у гроба, но это не так. Он сам по себе, Никита, личность не мелкая, и по росту, и по воззрениям.
За вчерашний день выучил я первый стих из цикла «Кармен». И дал себе слово: каждый день по стиху, а их 10. Будем стараться и надеяться — «не пропадет ваш скорбный труд...». Большую часть текста я выучу, хотя бы вчерне.
28 апреля 1996 г. Понедельник. Молитва, зарядка
Смехов подробно рассказывал о встрече с Барышниковым. Он видел его в танце, он с ним говорил. Барышников ему звонил и прислал стихи Бродского чеховского цикла. Как я Веньке завидую, глухо, сдержанно, но до слез. У Веньки всегда все складывается в новеллу, в формулу встреч, миниатюр. Вот когда-то Барышников обратился к нему с просьбой провести его на «Гамлета»: «Я буду танцевать Клавдия, мне надо посмотреть». Теперь, много лет спустя, Венька просит Барышникова пропустить на его концерт... При этом Барышников постоянно, всемоментно говорит:
— Иосиф сказал, что Рильке нужно читать в подлиннике.
— И ты выучил немецкий?..
— Но Иосиф же сказал...
Потрясающе.
«Я черпаю мудрость из его бестолковой жизни», — сказал Венька про меня. То, что жизнь моя бестолковая, — нет сомнения. И какую мудрость из нее почерпнуть можно — одному Веньке ведомо, но он для словца, для словоблудия трясет... Где правда, где ложь?.. Я жду рецензию на свою прозу, а он или не понимает моей просьбы, или боится написать нечто, что может быть потом использовано мной в чью-нибудь пользу. Осторожней Венька стал, понимает, с кем дело имеет.
