Сталин - Барбюс Анри (полная версия книги .txt) 📗
Немедленно по приезде Сталин пишет:
«Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь, скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого – ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные «специалисты» (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана; и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им».
Сталин застает в городе «невероятный хаос». В советских, профессиональных и партийных организациях, в органах военного командования – царят путаница и неразбериха. На каждом шагу приходилось наталкиваться на быстро растущую казачью контрреволюцию, которая получала в это время обильную поддержку от немецких оккупантов, занявших Украину. Белые банды захватывают один за другим близлежащие от Царицына пункты и не только срывают возможность заготовки хлеба для Москвы и Петрограда, но и создают прямую угрозу Царицыну.
С первого же взгляда Сталин понял, что прежде всего он должен взять военное командование из рук колеблющихся и беспомощных. 11 июля 1918 года он телеграфирует Ленину: «Дело осложняется тем, что штаб Северокавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям … и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости».
Сталин не такой человек, чтобы ограничиться констатированием фактов. Надо действовать, – и он действует. «Смотреть на это равнодушно, когда фронт Кальнина (на Северном Кавказе) оторван от пункта снабжения, а север – от хлебного района, считаю себя не в праве. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер и буду принимать вплоть до смещения губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать. При этом понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями».
Москва отвечает: Да, поставьте на ноги всю организацию … «навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех неповинующихся» (из телеграммы РВС Республики с надписью: «Настоящая телеграмма отправляется по согласованию с Лениным»).
В момент, когда эта общая директива, – три строки, возлагающие на него колоссальные задачи, – дошла до Сталина, положение еще более осложнилось: к Царицыну подошли остатки украинских революционных армий, отступающих под натиском германских войск через донские степи.
Выправить такое положение – казалось невозможным. Огненная воля Сталина берется за это. Словно из земли вырастает Революционный военный совет, который немедленно приступает к организации регулярной армии. В течение самого короткого времени создаются дивизии, бригады и полки. Штаб, органы снабжения, тыловые учреждения, а также советский и партийный аппарат – очищаются от контрреволюционных элементов. В Царицыне все же нашлось достаточно старых надежных большевиков, чтобы осадить контрреволюционеров и разделаться с ними. И вот дело пошло: все наладилось, на границе донского контрреволюционного пятна создался четкий и крепкий Красный штаб, готовый отразить всех бандитов – отечественных и иностранных.
Но это еще не все. Город был переполнен белогвардейцами. Эсеры, террористы и махровые монархисты открыто сговаривались друг с другом. (Постоянное, неизменное деловое сотрудничество так называемых «подлинных революционеров» с худшими врагами революции, – они соревновались между собою в том, кто нанесет революции более чувствительный удар, – комментариев не требует).
Царицын был убежищем, где нашла себе приют сбежавшая буржуазия. Там она, почти не скрываясь, снюхивалась с белым офицерством и открыто разгуливала по улицам и общественным садам, где гремели оркестры. Царицын был центром заговоров на глазах у всех.
Он перестал быть таким центром. Реввоенсовет во главе со Сталиным создает специальную Чека, чтобы разделаться с этой публикой. Повсюду с удвоенной яростью свирепствовала гражданская война, со всех сторон лихорадочно усиливали свою деятельность иностранные душители революции, и дня не проходило, чтобы не раскрывался какой-нибудь подлый заговор.
Об этом периоде рассказывает в белогвардейском журнале «Донская волна» от 3 февраля 1919 года некто Носович, – предатель, служивший в советском штабе начальником оперативного управления и перебежавший в красновскую армию. Он вынужден воздать должное Сталину: когда события сорвали всю работу по заготовке и отправке продовольствия, – оказалось, что «не в правилах такого человека, как Сталин, уходить от раз начатого им дела». И Носович показывает, как Сталин берет в свои руки все военное и гражданское управление, как он неуклонно, раз за разом, отбивает все наскоки, все происки заклятых врагов революции.
Вот например: «К этому времени, – говорит Носович, – местная контрреволюционная организация, стоящая на платформе Учредительного собрания, значительно окрепла и, получив из Москвы деньги, готовилась к активному выступлению для помощи донским казакам в деле освобождения Царицына. К большому сожалению, прибывший из Москвы глава этой организации инженер Алексеев и его два сына были мало знакомы с настоящей обстановкой и, благодаря неправильно составленному плану; основанному на привлечении в ряды активно выступающего сербского батальона, бывшего на службе у большевиков при чрезвычайке, организация оказалась раскрытой …».
Ленин чрезвычайно опасался выступления левых эсеров в Царицыне. Он телеграфировал об этом Сталину и получил такой ответ: «Что касается истеричных, будьте уверены, у нас рука не дрогнет, с врагами будем действовать по-вражески».
Суровые, но необходимые меры против врагов, с оружием в руках нападавших на революцию в разгар ее ожесточенной войны с иностранными интервентами, – против врагов, рассчитывавших только на убийство, – подняли моральное состояние красных полков на фронте. Военные и политические руководители, массы бойцов – почувствовали, что их ведет твердый человек, обладающий точным знанием конечной цели, беспощадный ко всякому, кто хочет вернуть бывших рабов к прежнему рабству; ко всякому, кто хочет поставить ловушку новому; разбившему цепи народу; кто хочет, прячась под белым, черным, а иной раз и красным знаменем, вонзить освобожденным освободителям нож в спину.
Сталин брал на себя ответственность, но требовал и власти, как требует ее всякий, кому она нужна для дела. Вот какой факт сообщает нам тот же предатель Носович: «Когда Троцкий, обеспокоенный разрушением с таким трудом налаженного им управления округов, прислал телеграмму о необходимости оставить штаб и комиссариат на прежних условиях и дать им возможность работать, то Сталин сделал категорическую и многозначащую надпись на телеграмме: «Не принимать во внимание». Так эту телеграмму и не приняли во внимание, а все артиллерийское и часть штабного управления продолжали сидеть на барже в Царицыне».
Чтобы проследить за выполнением своих приказов и навести большевистский порядок, Сталин лично отправляется на фронт, который к тому времени растянулся на 600 километров. Этот человек, который никогда не был на военной службе, обладал таким организаторским гением, что он сумел понять и разрешить самые сложные и трудные специальные вопросы (хотя критическое положение, ухудшавшееся с каждым днем, чудовищно усложняло их).
«Помню, как сейчас, – пишет Ворошилов, – начало августа 1918 г. Красновские казачьи части ведут наступление на Царицын, пытаясь концентрическим ударом сбросить красные полки в Волгу. В течение многих дней красные войска во главе с коммунистической дивизией, сплошь состоявшей из рабочих Донбасса, отражают исключительной силы натиск прекрасно организованных казачьих частей. Это были дни величайшего напряжения. Нужно было видеть товарища Сталина в это время. Как всегда, спокойный, углубленный в свои мысли, он буквально целыми сутками не спал, распределяя свою интенсивнейшую работу между боевыми позициями и штабом армии. Положение на фронте становилось почти катастрофическим. Красновские части под командованием Фицхалаурова, Мамонтова и др. хорошо продуманным маневром теснили наши измотанные, несшие огромные потери войска. Фронт противника, построенный подковой, упиравшейся своими флангами в Волгу; с каждым днем сжимался все больше и больше. У нас не было путей отхода. Но Сталин о них и не заботился. Он был проникнут одним сознанием, одной единственной мыслью – победить, разбить врага во что бы то ни стало. И эта несокрушимая воля Сталина передавалась всем его ближайшим соратникам, и, невзирая на почти безвыходное положение, никто не сомневался в победе.
