Сталин. На вершине власти - Емельянов Юрий Васильевич (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
11 февраля были подписаны соглашения СССР с Болгарией и СССР с Югославией о консультациях по внешнеполитическим вопросам. Казалось бы, все спорные вопросы были разрешены, но члены югославской делегации, уезжая из Москвы, были возмущены высказанными в их адрес замечаниями, и у них возникли подозрения в отношении дальнейших шагов СССР. Поддержка Сталиным идеи федерации Болгарии и Югославии интерпретировалась Карделем как попытка «забросить к нам троянского коня, после чего он отстранил бы Тито, а затем и наш ЦК». Таким образом, было очевидно, что югославские лидеры выступали за балканскую федерацию лишь при условии, что они станут во главе ее и получат под свой контроль страны Юго-Восточной и Центральной Европы.
1 марта 1948 года в Белграде было созвано расширенное заседание политбюро, на котором Кардель возмущенно рассказывал о том, что «Сталин говорил грубо, как с комсомольцами», «через болгар в основном критиковал нас». Кардель осудил попытки СССР остановить вмешательство Югославии в дела Албании, сказав: «Албанию надо прочно удерживать, ибо мы много вложили в нее, и она для нас важна… Следует потребовать, чтобы советские советники в Албании находились в составе нашей группы… Мы имеем право контролировать то, что делают албанцы, какие соглашения они заключают… Если Албания хочет заключать какие-либо соглашения, то она должна согласовывать их с нами».
Это заявление было поддержано другими членами политбюро. На заседании Тито выступил против подписанных соглашений о создании советско-югославских акционерных обществ, назвав их «позорными и неравноправными». Отметив, что «русские выступают за немедленное создание федерации» Болгарии и Югославии, Тито объявил, что сейчас он против этого. Он заявил: «Югославия подтвердила свой путь к социализму. Русские по-иному смотрят на свою роль. На вопрос надо смотреть с идеологической точки зрения. Правы мы или они? Мы правы… Мы не пешки на шахматной доске… Мы должны ориентироваться только на собственные силы».
Несогласный с мнением большинства член политбюро С. Жуйович подробнейшим образом проинформировал посла А.И. Лаврентьева об этом заседании. Он сообщал, что в репликах и отдельных замечаниях члены политбюро подвергли острой критике и внутреннюю политику Советского правительства. Выступавшие говорили, что «восстановление русских традиций – это проявление великодержавного шовинизма. Празднование 800-летия Москвы отражает эту линию. Навязывается только русское во всех областях жизни… Недавнее постановление ЦК ВКП(б) о музыке – это возврат только к русскому классицизму, это отрицание других народов».
Член политбюро Гошняк заявил, что «политика СССР – это препятствие к развитию международной революции». Тито ответил на это репликой: «Точно» Член политбюро Кидрич утверждал, что русские «будут противиться строительству социализма, поскольку в СССР происходит перерождение». 7 марта Молотов попросил Лаврентьева поблагодарить Жуйовича и сказать ему, что «он делает хорошее дело как для Советского Союза, так и для народа Югославии, разоблачая мнимых друзей Советского Союза из югославского ЦК».
Доверие к информации Жуйовича усиливалось потому, что к этому времени посольство СССР уже не раз информировало Москву о том, что югославское руководство стремится подчеркнуть свою особую позицию по многим идейно-политическим вопросам. В сообщениях посольства отмечалось, что югославские лидеры принижают роль Красной Армии в победе над Германией за счет преувеличения роли югославских партизан, явно желая занять гегемонистское положение на Балканах. Лаврентьев обвинял руководителей Югославии в «национальной ограниченности» и указывал на неумеренное восхваление Тито.
Входе новой встречи А.И. Лаврентьева с С. Жуйовичем последний предложил вызвать делегацию югославского руководства в Москву, там Жуйович был готов публично выступить с разоблачением их истинной позиции, проявившейся на закрытом заседании политбюро 1 марта. (Во встрече принял участие и премьер-министр республики Боснии и Герцеговины Р. Чолакович.) Ища причины отхода Тито и его сторонников от СССР, Жуйович высказал предположение: «Уж не договорились ли между собой Тито и англо-американцы, к чему может быть, приложил руку В. Велебит?» (Последний был главой военной миссии ФНОЮ в Лондоне во время войны, а затем послом Югославии в Италии и Великобритании. Жуйович считал, что Велебит стал агентом США и Англии.) В новых сообщениях в Москву Жуйович именовал Тито, Ранковича, Карделя, Джиласа и других «перерожденцами». Он уверял, что Тито и его сторонники не решатся высказать свои антисоветские суждения перед членами КПЮ, так как знают, что будут отвергнуты коммунистами страны.
Тем временем правительство Югославии распорядилось прекратить передачу информации по экономическим вопросам советским специалистам, работавших в этой стране. Увидев в этом решении проявление недоверия к СССР, советское правительство распорядилось 18 марта 1948 года отозвать всех советских советников и специалистов из Югославии.
Почти одновременно 20 марта 1948 года США, Великобритания и Франция выступили за пересмотр мирного договора с Италией на основе передачи этой стране Свободной территории Триест. МИД Югославии 21 марта поставил СССР в известность о том, что собирается направить ноту протеста против этого предложения. На самом деле югославская нота была послана 22 марта, не дожидаясь согласования с Москвой. Таким образом, вновь, и на сей раз вопреки подписанному в феврале договору о консультациях, Югославия выступила с внешнеполитической инициативой в своих отношениях с Западом, не выслушав мнения Москвы. (Как и в предыдущих случаях, через некоторое время Югославия признала ошибочным свое решение направить ноту странам Запада без согласования с Москвой.)
Совершенно очевидно, что с конца 1947-го по начало 1948 года югославские лидеры предприняли без согласования с Москвой и вопреки ее намерениям ряд шагов на международной арене, которые были опасными для судеб мира. Всякий раз лидеры Югославии признавали ошибочность своих действий, но затем вновь поступали, исходя из своих интересов и не считаясь с тем, как это отразится на сохранении мира. В то же время было очевидно, что, если бы советское правительство стало публично заявлять о том, что Югославия бросает вызов «западному империализму», а СССР сдерживает ее в таких действиях, это привело бы к тому, что всему миру стало ясно, насколько СССР опасается ядерного конфликта. Это обстоятельство лишь спровоцировало бы наиболее агрессивные круги США и других стран Запада. Поэтому наиболее острые обвинения, выдвинутые Сталиным и Молотовым в их письме 27 марта, направленном «товарищу Тито и остальным членам ЦК Компартии Югославии», касались вопросов не внешней, а внутренней политики Югославии и идейно-теоретических проблем. В то же время полемика по этому кругу проблем неизбежно способствовала эскалации конфликта, так как шла по знакомому для марксистов всего мира руслу: стороны наклеивали друг на друга обидные ярлыки, обвиняя во всевозможных «отклонениях» от марксизма-ленинизма, а стало быть, в самой страшной для них крамоле.
Используя информацию Жуйовича, Сталин и Молотов отвергали обвинения членов политбюро КПЮ, высказанные Ими 1 марта против СССР, как «антисоветские». В письме подчеркивалось, что «эти антисоветские заявления обычно прикрываются левацкой фразеологией о том, что «социализм в СССР перестал быть революционным». Письмо обращало внимание на то, что эти обвинения высказаны не в открытой полемике, а келейно, хотя официально руководство КПЮ говорит о своей солидарности с ВКП(б). «Именно поэтому, – говорилось в письме, – такая критика превращается в клевету, в попытку дискредитировать ВКП(б) – в попытку взорвать советскую систему». Авторы письма находили сходство в методах борьбы против ВКП(б) Тито и Троцкого. При этом подчеркивалось: «Как известно, Троцкий был выродком, и впоследствии, после разоблачения, он открыто переселился в лагерь заклятых врагов ВКП(б) и Советского Союза. Мы считаем, что политическая карьера Троцкого достаточно поучительна».
