Джон Рональд Руэл Толкин. Письма - Толкин Джон Рональд Руэл (книги без регистрации .TXT) 📗
Согласно ширскому этикету, на момент Празднества «подарочные ожидания» распространялись не далее чем на троюродных родственников или родню еще более близкую, проживающих в пределах 12 миль{Отсюда хоббитское выражение «двенадцатимильный кузен», обозначающее субъекта, который держится буквы закона и не признает никаких обязательств помимо четко огова ренных: такой ни за что не подарит тебе подарка, если расстояние от его порога до твоего в 12 миль не укладывается (согласно его собственным замерам). — Прим. авт. }. Даже от близких друзей (родней не являющихся) подарков не «ожидали», хотя те вполне могли что-нибудь подарить. Ограничение по местожительству в Шире со всей очевидностью возникло сравнительно недавно, как результат постепенного распада родственных сообществ и семей и расселение родственников, в условиях давно устоявшейся оседлости. Поскольку деньрожденческие подарки (вне всякого сомнения, как пережиток обычаев малочисленных семей древности) «рожденцу» следовало вручать лично, по правилам — в канун Дня и самое позднее — до полдника в нужный День. Подарки принимались «рождением» наедине; и считалось крайне дурным тоном демонстрировать их по отдельности или все вместе — именно дабы избежать неловкости, как порою случается на наших свадебных «выставках» (жителей Шира они бы просто ужаснули){На свадьбу или во время свадеб хоббиты подарков не дарили, только цветы (свадьбы обычно играли весной или в начале лета). Помощь в обустройстве дома (если паре предстоя ло жить под собственным кровом или в отдельных комнатах в Смиале) оказывалась родите лями с обеих сторон задолго до события как такового. — Прим. авт. }. Тем самым даритель мог выбрать подарок, исходя из глубины своих чувств и возможностей своего кошелька, не став при этом объектом публичного обсуждения и не обидев (если и было, на что обижаться) никого, кроме получателя. Однако обычай дорогих подарков и не требовал, и хоббит, скорее, восторгался и радовался нежданно «богатому» или желанному подарку, нежели обижался на традиционный сувенир в знак доброго расположения семьи.
Отголосок всего этого явственно прослеживается в рассказе о Смеаголе и Деаголе — с поправкой на индивидуальные особенности характеров этих довольно жалких представителей хоббичьего рода. Деагол, по всей видимости, родственник (вне всякого сомнения, все члены этого маленького сообщества состояли в родстве), уже подарил Смеаголу традиционный подарок, хотя на прогулку они отправились, вероятно, оч. рано поутру. Будучи подлой, скаредной душонкой, он уже жалел о подарке. Смеагол, будучи еще более подлым и жадным, попытался воспользоваться «днем рождения» как оправданием для деспотического поступка. «Потому что я его хочу», — откровенно заявил он в качестве основного своего притязания. Однако ж он также намекал, что подарок Д. оказался сувениром мелким и недостаточным; Д. же парировал, что, напротив, подарок обошелся дороже, нежели он в состоянии себе позволить.
Дарение подарков «рождением» — исключая дары родителям{В сообществах более примитивных, как, скажем, те, что до сих пор жили в клановых смиалах, рожденец также делал подарок «главе семьи». О подарках Смеагола не упоминается ни словом. Я так полагаю, он был сирота; и не верю, чтобы он дарил подарки на свой день рождения, кроме как (с большой неохотой) положенную дань «бабушке». Возможно, рыбу. Скорее всего, в этом и заключалась одна из целей похода. Это было бы вполне в духе Смеагола — подарить рыбу, на самом деле пойманную Деаголом! — Прим. авт. }, упомянутые выше, — будучи делом личным и формой проявления благодарности, варьировалось куда сильнее в зависимости от эпохи и места, и в соответствии с возрастом и положением «рожденца». В Шире хозяин и хозяйка дома или норы дарили подарки всем под своим кровом или у себя в услужении, а обычно и ближайшим соседям тоже. А дальше они могли расширять список сколько угодно, вспоминая любые особые услуги прошедшего года. Считалось, что дарение подарков специальными правилами не регламентируется; хотя обделение традиционным подарком (например, ребенка, слуги или соседа) воспринималось как упрек и знак крайнего неудовольствия. На несовершеннолетних и домочадцев (не обладающих собственным домом) обязательства домовладельцев не распространялись; но и они обычно дарили подарки, исходя из собственных средств или степени привязанности. «Как правило, не очень дорогие» — относилось ко всем подаркам. В этом отношении Бильбо, равно как и во всем прочем, был персоной исключительной; его Празднество явилось просто-таки разгулом непомерной щедрости даже для состоятельного хоббита. Тем не менее одним из самых распространенных деньрожденческих ритуалов было устроить «праздник» вечером соответствующего Дня. Всех приглашенных хозяин оделял подарками, на что те рассчитывали как на часть развлечения (пусть и вторичную по отношению к угощению). Однако с собой они подарков не приносили. Ширские жители сочли бы такое в высшей степени дурным тоном. Если гости до сих пор не вручили свои подарки (те, кому это вменялось в обязанность родством), теперь было уже поздно. А для прочих гостей это было из области «так не принято»: все равно что платить за угощение или пытаться отдарить праздничный подарок, — и считалось крайне неприличным. Иногда, в случае если очень близкий друг никак не мог прибыть на праздник (в силу дальности расстояния или других причин), ему высылалось символическое приглашение вместе с подарком. В этом случае подарок всегда представлял собою что-нибудь из еды или питья; подразумевалось, что это — часть деньрожденческого угощения.
Я думаю, вы увидите, что все подробности, приводимые как «факты», на самом деле вписываются в определенную картину нравов и обычаев, хотя картина эта не набросана даже в далеко не полном варианте этих заметок. Ее, конечно, можно было бы включить в Пролог, напр, на стр. 12. Но, хотя я многое вырезал, Пролог все равно слишком пространен и перегружен, даже в глазах тех критиков, которые допускают, что какая-никакая польза в нем есть, и (в отличие от некоторых) не советуют читателям пропустить его или вообще о нем позабыть.
Хоть заметки эти неполны, возможно, вам они покажутся чрезмерно длинными; и, вероятно, это больше, чем вы просили, хотя, безусловно, напросились вы сами. Но не вижу, как можно ответить на ваши вопросы короче, причем так, чтобы воздать должное комплименту, который вы мне сделали, заинтересовавшись хоббитами в достаточной степени, чтобы заметить лакуну в предоставленной информации.
Однако дополнительная информация всегда открывает горизонты еще более дальние; и вы, вне всякого сомнения, обнаружите, что краткий рассказ о «подарках» ставит новые антропологические вопросы, подразумевающиеся такими терминами, как родство, семья, клан и так далее. Дерзну добавить дальнейшие разъяснения на этот счет, на случай, если, рассмотрев текст в свете моего ответа, вы захотите расспросить подробнее про «бабушку» Смеагола, которую Гандальв описывает как правительницу (высокоуважаемой семьи, более многочисленной и богатой, нежели прочие, стр. 62) и даже называет «матриархом» (стр. 66).
Насколько мне известно, хоббиты повсеместно отличались моногамностью (и вторично вступали в брак крайне редко, даже если жена или муж умирали совсем молодыми); и я бы сказал, что их семейные отношения были скорее «патрилинейны», нежели патриархальны. То есть родовые имена передавались по мужской линии (а женщины принимали имя мужа); кроме того, номинальным главой семьи обычно являлся старший из мужчин. В случае больших и влиятельных семей (таких, как Туки), сплоченных при всей их многочисленности, главой по праву становился старший мужчина по, как считалось, наиболее прямой линии происхождения. Но что до управления «семьей» как реальной единицей: «хозяйством», оно не бывало «монархическим» (разве что в силу случайности). Это была «диархия», в которой хозяин и хозяйка обладали равным статусом, хотя и разными функциями. Каждый считался полноправным представителем другого в случае его отсутствия (включая смерть). Никаких «вдовствующих»{В оригинале dowager — женщина, которая, овдовев, носит титул или владеет собственностью, перешедшими к ней в результате смерти мужа; напр., «вдовствующая герцогиня X.», «вдовствующая королева».} не было. Если хозяин умирал первым, на его место заступала жена, и это включало (если хозяин занимал такое положение) номинальное главенство в большой семье или клане. Таким образом, этот титул не переходил к сыну или иному наследнику, пока была жива хозяйка, разве что она слагала с себя полномочия по доброй воле{Здесь идет речь только о номинальном «главенстве», не о владении собственностью и управлении ею. Это — области отдельные; хотя в случае сохранившихся «обширных хозяйств», таких, как Великие Смиалы или Бранди-Халл , могут и совпадать. В других случаях главенство сводилось просто-напросто к титулу и учтивому обращению; естественно, тот из супругов, что переживал другого, от такого главенства отказывался редко. — Прим. авт. }. Следовательно, при определенных обстоятельствах вполне могло случиться, что женщина-долгожительница с властным характером оставалась «главой семьи» до тех пор, пока не вырастали ее внуки.
