Молдавские сказки - Крянгэ Ион (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Лейся свет впереди, тьма стелись позади!
Сказала, и след ее простыл. Остался змей с носом, только глаза вытаращил. А народ над ним насмехается да дивится волшебству прекрасной невесты. Всем хотелось знать, куда она делась, да так никто ничего и не разведал.
Невеста же, отойдя от дома, пошла по краю неба, по звездным лучам и дошла до старого леса дремучего; дело было к вечеру, и решила она подыскать себе в чаще местечко для ночевки.
Солнце вечером заходит, всходит утром рано, а гроза и дождь, когда им вздумается, могут нагрянуть.
Добрался внук Мужичка-с-ноготок в царство драконов, те не дали ему на печи засиживаться, а снарядили быстро еще одного дракона с двумя злыми-презлыми собаками и послали девушку искать. Собаки — нос в землю, хвост трубой — повели их по свету, повели по свежему следу. Бегут псы впереди, а драконы со свирепыми рожами позади, оба машут кулаками, скрежещут зубами, воют вурдалаками, несутся они во весь опор и наяву мечтают и во сне им снится, как бы скорее получить красу-девицу.
Вскоре добежали собаки до леса, залаяли и бросились в заросли, где девушка спряталась. Бедняжка со страху обомлела, хотелось ей сквозь землю провалиться.
Схватил ее свирепый внук Мужичка-с-ноготок за руку, хотел из кустов выволочь, тянет-потянет, а она и шелохнуться не хочет. А второй дракон, недолго думая, хвать! девушку саблей по рукам и обрубил их но самые локти. Упала девушка наземь, заплакала, а внук Мужичка-с-ноготок бросил одну руку одной собаке, вторую — другой, кивнул своему спутнику, повернул восвояси и был таков.
Осталась красна девица одна со своим горем, со своей печалью. Побрела она по лесу, а кровь так и хлещет, и силы слабеют; вдруг, откуда ни возьмись, разразилась гроза, поднялась буря страшная, ветер лютует, деревья корчует. Укрылась девушка от ненастья, как смогла, а тут — трах! — обломилась вершина дерева, а на ней было гнездо с птенцами. Ветер гнездо распотрошил, и посыпались птенцы, кто куда. Лежат, бедные, такой писк поднимают, что и камню впору от жалости к ним заплакать.
Тронул девушку крик птенцов, стала она по лесу метаться, собрала их обрубками рук, присела над ними и укрыла, пока гроза и дождь не стихли. Только она оставить их вздумала, как вдруг слышит — птица какая-то над головой крыльями шелестит. Пи-пи, пи-пи! Запищали птенцы и потянулись к матери.
— Ох, милые мои пташечки, родные мои деточки, что с вами случилось? — запричитала птица.
— Ветер дерево сломал, гнездо разрушил, и пришлось бы нам утонуть под ливнем, не будь этой девушки, что укрыла нас, — защебетали хором птенцы.
Глянула птица на девушку, увидала ее без рук — сердце скорбью налилось, а глаза — слезами.
— Чем же тебе отплатить за сделанное добро?
— Чем тебе не жалко.
— Ой, родненькая моя, рада бы тебе руки отрастить, да нет у меня воды чистой, как слеза, из родника родников, что бьет из-под драконовой скалы, и добыть ее не в силах: до родника того птице не долететь, человеку не дойти, зверю не добежать. Одарила бы я тебя богатством богатств, благом земным, но ни к чему оно тебе: владеть им ты не сумеешь, прокормиться не сможешь. Лучше позабочусь я о тебе, как забочусь о птенцах своих: как их холю, и тебя холить буду.
— Какое бы ты мне добро ни сделала, мне от него все добро.
Расправила птица крыло, повела им над девушкой и обернула ее в птенца, как две капли воды похожего на остальных.
Выкормила она их, выходила, а как подросли птенцы, песней веселой солнце встречали, над привольными полями порхали. Держались они стайкой, сами пищу добывали, сами на ночлег летали.
А неподалеку от леса, в котором жили птенцы, рос большой прекрасный сад Зелен-царя.
Повадились пташки в тот сад летать, червяков, жучков клевать, пока в один прекрасный день не приметили яблоньку ветвистую, красавицу-раскрасавицу. А яблонька та была не простая: утром листья распускались, в полдень ветви цветом покрывались, через день плоды наливались, да такими они были сладкими, вкусными и сочными — язык проглотишь. Как приметили они то дерево, так только на нем яблоки и клевали.
Зелен-царь терпел день, терпел два, но, видя, что так ему не собрать урожая, созвал трех сыновей своих и молвил:
— Сыны мои, коль яблоки есть хотите, покараульте дерево от птиц небесных.
— Покараулим, батюшка, — ответили в один голос сыновья.
В первый вечер отправился караулить старший сын, да только недолго он бодрствовал: сковал его сон, да такой крепкий, что с трудом солнце красное утром разбудило.
Со стыда не знал он, куда и деться: смеялись над ним и царь, и братья, и весь двор.
На второй вечер отправился караулить средний сын. Боролся он со сном, боролся, а когда сумерки совсем спустились, заснул еще крепче брата. На следующий день опять было над кем посмеяться.
На третий вечер отправился караулить младший сын. Взял он с собою оружие молодецкое, подобрал местечко укромное и сел в засаду. Просидел он недолго — над землею ночь опустилась. Вдруг, в воздухе крылышки зашелестели, пташки всей стайкой на яблоню сели и ну плоды клевать! Поднял царевич лук, прицелился, да только заметила это девушка, в птицу превращенная, и закричала:
— Стой, царевич, не стреляй!.. Коль нас убьешь, ничего не выгадаешь, только радости лишишься.
Испугался царевич, лук опустил, а пташка скок, скок! с ветки на ветку, все ниже и ниже, и, как только земли достигла, обернулась опять красавицей-раскрасавицей, а платье на ней так ярко светило, что и солнцу так бы сад не осветить. Пташки защебетали, листья на деревьях заплясали, ветви наземь опустились, пред девицей расстилались. А она шла к царевичу, шла и очаровывала его. Глаза ее молниями пронизывали, огнями горели. Лоб сиял золотом, брови черные — дугой, щеки румяные, как зори ранние, губы — соты медовые, русые волосы шелковые, бусы — цветы алые, а платье и совсем небывалое!..
Красиво солнце, когда тучи его опоясывают, но еще краше, когда плывет по небу ясному. Красной была девушка в золоте, серебре и самоцветах, красивыми были лицо ее и осанка, но еще краше была бы, коль руки б имела.
У царевича сердце зашлось от любви к ней. Но как увидел ее безрукой, заплакал горько; заплакала и девушка вместе с ним. Лились слезы ручьями, но пламя любви их быстро высушило. И поведала ему девушка жизнь свою, жизнь горькую-прегорькую, омраченную псом-драконом.
— Души б своей не пожалел, пташечка моя, только бы видеть тебя с руками. Возможно ль это?
— Слыхала я молву, будто возможно; птица, обернувшая меня в птенца, сказывала, что коль привезет кто воды чистой, как слеза, из родника родников, что бьет из-под скалы драконовой, смогу я исцелиться, и отрастут у меня руки такими, как были.
— Красавица моя, пойдем во дворец моего батюшки; там ты заживешь припеваючи, будут тебя кормить, холить.
— Не пойду, — ответила девушка. — Зелен-царь велит покарать нас обоих.
— Не бойся, пташечка. Пока ты живешь в моем сердце, никто тебя коснуться не посмеет.
— Не хочу я свое горе, печаль свою на тебя взвалить.
Осмотрелся царевич, увидал в саду среди деревьев цветущий красный мак, сорвал его и приколол девушке на грудь.
— Возьми этот цветок, а я отправлюсь в путь-дорогу. Как соскучишься по мне, брось цветок в прозрачную воду: коль потонет — не жди меня более, коль поплывет по воде — жди меня хоть целый век, а подплывет к берегу — жди меня год один…
— Куда же ты собрался?
— Иду, чтобы сделать тебя такой, какой ты хочешь быть.
— Милый мой, на смерть ты идешь.
— А коль вернусь, где тебя искать?
— Буду я по утрам в твоем саду песней восход солнца встречать.
Рассталась красавица с сыном Зелен-царя, прыгнула на веточку и опять пташкой обернулась.
Потом взяла она маковый цветок в клюв, полетела к ручью прозрачному, бросила его в воду и с трепетом глядела, что с ним станется. Поплыл было цветок по течению, потом к берегу и пристал, точно весь свой век там рос. Обрадовалась птичка и быстро полетела ко дворцу посмотреть, там ли еще молодец, а он уж далеко ушел, путь держал к царству драконов, к роднику родников с водою, как слеза.
