Красная ворона (СИ) - Созонова Александра Юрьевна (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
— Я понимаю, Рин, это тонкая ирония, — Ли вздохнула и поправила дрожащий у щеки локон. — Я убежденная чайлдфри, и для кого-то это кажется смешным. То, что ты в числе этих «кто-то», не может не удивлять. Мне всегда казалось, ты презираешь толпу и ее мнение. И еще мне казалось, ты уважаешь гностиков, Рин. Ты к месту и не к месту поминаешь их демиурга Йалдабаофа.
— Я люблю гностиков, — подтвердил Рин. — А старина Йалдабаоф, можно сказать, мой коллега. И при этом злостный оппонент.
— Тогда неужели ты не в курсе, что у этих мудрых людей бытовало мнение: помогать душам приходить на землю — значит, продлевать власть злобного демиурга? Это преступление, и на Страшном суде всех родителей обвинят их отпрыски, до пра-пра-правнуков. Поэтому у меня никогда не будет детей — даже в виде кустов жасмина. И если генные инженеры когда-нибудь создадут человеко-камень, скрестив гены людей с генами изумруда, я и тогда откажусь от младенцев — маленьких блестящих изумрудиков с немигающими глазенками.
Рин расхохотался.
— Гены изумрудов — это круто! Ты неподражаема, Ханаан, и я с позором умолкаю. Что ж, разминка закончена. Встали, и вперед!
— Туда?
Кажется, этот вопрос задал Маленький Человек.
— Есть, конечно, альтернатива: можно уйти в дверь — но тогда вы окажетесь в коридоре. Можно в окно, правда, существует опасность при приземлении сломать ногу или копчик, но серьезных увечий не будет — второй этаж всего лишь.
— А как же страхи всех остальных? Зря я, что ли, мучительно вспоминал, что меня пугает и отвращает?! — возопил Снеш разочарованно.
— Тебя пугает, что ты не гений, а отвращают сермяжные истины, — отрезал Рин. — Остальные как-нибудь разберутся с этой темой самостоятельно. Кто рискнет быть первым?
— Я первый! — Снешарис порывисто вскочил с дивана.
Подойдя к картине, он поднял ступню и осторожно перенес в розовое пространство холста. Ему пришлось наклонить голову: рама была ниже его роста. Шагнув, Снеш тут же пропал за густыми стволами.
Остальные последовали за ним. Только Ханаан немного замешкалась: подол туники зацепился за ветку, и она совлекла ее, не желая рвать и оставшись в одних стрингах-ниточках.
«И почему все так доверяют моему брату? Ведь он этого ничем не заслужил. Рин просто играет, а когда этот народец ему надоест, он прогонит их с легким сердцем и даже имен, спустя месяц, не сможет вспомнить…»
— Отчего ты медлишь?
— А ты?
— Я туда не пойду. Что я там забыл? — Рин развалился в кресле и прикрыл веки, словно утомился. — Так идешь или нет?
— А стоит?.. Даже Як-ки сказала, что страшно.
Я еще раз с сомнением вгляделась в инопланетный пейзаж. В нем не было ни намека на только что сгинувшую в розовой чаще четверку людей — лишь следы на рыхлой земле у самой рамы, да пара сломанных веток.
— Трусихой была — трусихой осталась. Может, и не стоит, конечно. Но тогда скажи: на фиг ты мне нужна в моем доме, если не имеешь ни капли огня?
— Дом и мой, вообще-то, — неуверенно заметила я. — Это ультиматум?
— Это вопрос.
Я не решилась развивать тему прав собственности на жилище. Нервно сглотнув, шагнула в прямоугольный проем рамы…
Поначалу охватило ощущение, что двигаюсь сквозь кисель — упругий, прохладный и липкий, но не пачкающий лицо и одежду. Затем обрушились запахи — сильные, незнакомые, они окружили так плотно, что зазвенело в голове.
Никого из квартета ни вблизи, ни поодаль видно не было. Все словно провалились сквозь рыхлую землю или испарились. Обернувшись, я не увидела также рамы, сквозь которую вошла. Были только я и лес. Нет, не так: была я, и был Лес, каждое дерево в котором достигало высоты небоскреба. Стволы, тонкие и извилистые, вблизи еще больше напоминали тела из плоти, неистово тянущиеся вверх. Серебряные и черные потеки на коре смахивали на зажившие раны, а желтоватые наросты — на язвы. Земля была теплой и серой, как пепел, без каких-либо признаков травы или мха.
Мне пришло в голову, что в этом мире, наверное, все гипертрофированно большое, и меня окружает мох или трава, которую я принимаю за деревья. Не хотелось бы встретиться с представителями местной фауны! Даже с муравьем или кузнечиком, не говоря уже о кротах или мышах…
Требовалось двигаться — стоять столбом не имело смысла. В конце концов, в случае явной опасности Рин вытащит меня отсюда, не оставит погибать единственную сестренку в пасти гигантского муравья или навозного жука величиной с автобус. Или оставит?.. Тихонько выругавшись, я огляделась и, не найдя ориентиров, побрела куда несут ноги.
Где-то через полчаса пути я уже громко проклинала брата, втянувшего в глупую авантюру. Еще через час сил на ругань не осталось. Я еле передвигала уставшие от непривычной почвы ступни. Захотелось есть, но вокруг не виднелось ничего похожего на ягоды или плоды.
Когда я уже решила рухнуть на пепельную землю и медленно угаснуть от усталости и голода, что-то стало меняться. Запахи стали другими: более резкими и в то же время знакомыми. Не сказать, чтоб приятными: повеяло йодом, а потом нашатырем и чем-то гниющим. Посветлело, и лес внезапно закончился. Я оказалась на открытом пространстве — скале или плато. Подойдя к краю обрыва, невольно охнула: усталость и голод перебило более сильной эмоцией — паникой.
Внизу было нечто вроде огромной каменной чаши, в которой бурлила темно-бурая масса. От нее поднимался жар и запахи, ставшие оглушительными. Пахло то химией, то органикой, и на редкость отвратительно. Вздувались и опадали гигантские пузыри, кроваво-алые и гнойно-желтые всполохи проносились по поверхности, выбрасывались мощные гейзеры, как в грязевом вулкане. Зрелище завораживало и отталкивало, навевало ассоциации и с христианской геенной огненной, и с мясной похлебкой великанов. Хотелось умчаться прочь, но куда? В ту же розовую чащу, чтобы окончательно в ней заблудиться?..
Я уселась на край обрыва, свесив гудящие ноги вниз. Чтобы не задохнуться, соорудила маску, оторвав край рубашки и прикрыв ею рот и нос. Но от атаки мерзких ароматов помогло мало.
Сидела. Ждала. Чего именно? Наверное, милосердия брата — в виде протянутой с небес руки или чего-то вроде. И дождалась…
Из вязкой горячей субстанции стала вытягиваться Она. Не знаю отчего, но с первых же мгновений я не сомневалась, что это существо женского пола. Сперва выплыла голая голова, затем покатые плечи. Как завороженная фильмом ужасов, я следила за вздыманием тела, состоявшего из упругих багровых струй, желто-алых всполохов и слизистых темных провалов.
Вот уже липкое безволосое темя закачалось в трех метрах под моими ступнями… Очнувшись, я быстро отползла на четвереньках назад, под ствол первого дерева. Попыталась вскочить на ноги, но их парализовал ужас.
Спустя полминуты голова появилась над краем обрыва. Глаза были лишены зрачков и все время менялись, стекая по лицу и туловищу вместе с носом и губами, словно часы на картине Дали, и вырастая заново. Они напоминали то жерла разбуженного вулкана, то мутные бельма, сочащиеся гноем. Я приказала себе не смотреть в них, чтобы не быть загипнотизированной, как кролик.
Туловище медленно тянулось из бездны, колеблясь и дергаясь, похожее на живое тело с содранной кожей. Когда безобразное текучее лицо закачалось на высоте двухэтажного дома, Она распахнула рот и провыла, низко и мелодично: «Милая девочка…»
Макушку защекотали вздыбившиеся волосы. Паралич разом кончился, я вскочила на ноги и понеслась вглубь так обрыдшей мне гигантской травы. Земля тряслась под ступнями, рубашка на спине вымокла от пота и прилипла к лопаткам. Не помню, сколько я летела сломя голову, царапая лицо о ветки и подвывая от ужаса, пока все не закончилось — так же резко, как началось.
Секунду назад я мчалась в розовых зарослях, и вот уже трясусь в объятиях Як-ки, в родной комнате.
— Ты дольше всех! — В ее голосе пульсировала тревога. — Порядок?..
