В краю исчезнувшего тигра. Сказки - Харламов Юрий Ильич (читать книги без регистрации txt) 📗
Не успели свить гнезда — глядь, лето пролетело. Спасибо Петьке — улетая на юг, оставил им свою скворешню. Но она была не утеплённая, а приданое, семечко хлопчатника, они забыли посадить, вот и остались в зиму без подушек и теплых одеял. А зима выдалась холодная, все вокруг замело, ветер волком воет.
И тогда вспомнила воробьиха-мать, что в городе в теплой кочегарке живет их дальняя родственница — седьмая вода на киселе.
Так они оказались в городе. Родственница их не признала, и вот однажды...
ГЛАВА 23
Сильнее жизни и смерти
Всю ночь стены старого дома трещали от мороза. А утром, выглянув из окна, я увидал на заиндевевшей крыше двух воробушков — прижавшись друг к дружке, они сидели над отдушиной чердака, тщетно пытаясь согреться.
Я открыл окно и крикнул им:
— Летите, чаем напою.
Они переглянулись, чирикнули и без лишних церемоний впорхнули в комнату.
Я отогрел их, накормил, напоил, и целый месяц они жили вместе со мной в моей крохотной комнате под самым чердаком. Долгими зимними вечерами у электрического камина они рассказывали мне эту сказку, уверяя, что всё это было с ними на самом деле. Кто бы мог подумать, что эти неприметные серенькие птички, которых мы видим каждый день, такие выдумщики и фантазеры!
Я успел полюбить их за это время, да и они, похоже, привязались ко мне.
Но вот стал я замечать: Бойчечак все время какая- то грустная. Сядет на окошко и в небо смотрит. «Что ты там увидела?» — «Солнышко жду». А солнышка нет и нет, все небо в тучах. Нарубил я дров, затопил печку, в комнате жара, как в тропиках. Она ожила, по всей комнате летала, но потом опять загрустила. Видно, тепло — это еще не солнышко... Взял я акварельные краски, нарисовал ей солнце, подсолнухи, цветущие деревья. Как она обрадовалась! Да тоже не надолго. Стала худеть, а взгляд такой тоскливый, что у меня сердце сжималось, глядя на нее.
Вдруг однажды засобирались. Умылись под краном, Чирка причесал ее, она перед зеркалом головкой туда- сюда покрутила.
— Куда это вы? — спрашиваю.
— На крышу, сегодня ночь Лайлатулкадр. Ты тоже не спи, если хочешь увидеть Звезду желаний.
— Глупости! — говорю им. — На дворе мороз двадцать градусов, а Бойчечак больная тем более.
— У меня нигде не болит, — отвечает она. — Я без солнца устала жить.
— Ну хорошо, сядем возле окна, самовар поставим, чтобы не уснуть, и будем ждать вашу Звезду.
— А вдруг она с другой стороны дома пролетит?
— А вдруг я возьму и окно на шпингалет закрою, и никуда вас не пущу! — рассердился я.
— Его закрой, — кивнула она на Чирку. Хотела еще что-то добавить, но он перебил ее.
— Молчи! Я не оставлю тебя, даже если ты захочешь превратиться в пыль!
Ну что мне было с ними делать?
Не отпустить я их не мог, но и видеть, как они сидят, прижавшись друг к дружке, неподвижные, на заснеженной обледенелой крыше под холодными ночными звездами, было выше моих сил. Я метался по комнате, пил крепкий чай и через каждые пять минут окликал их, высовываясь из окна. Они чирикали в ответ, значит, живы!
Потом я сел в кресло возле открытого окна, закутался в пальто и не почувствовал, как уснул.
Проснулся от холода в остывшей за ночь ледяной комнате. Бросился к окну — на крыше никого нет. «Замерзли и скатились вниз!». Сбежал во двор, со страхом ожидая увидеть их закоченевшие тельца, но их не было и здесь...
Несколько дней я ходил, как потерянный. В комнате все напоминало о них, и я уходил из дому, оставляя открытой форточку и крошки на столе. Но они так и не вернулись. И если бы не хлопковое семечко, которое они забыли или оставили мне на память, я бы подумал, что все это мне приснилось. Я снова и снова восстанавливал в памяти наш последний разговор. «Молчи, я не оставлю тебя, даже если ты захочешь превратиться в пыль!» — эта страстно брошенная Чиркой фраза наводила меня на грустные размышления. Я начинал догадываться, что произошло. Очевидно, ей оказалась не под силу трудная воробьиная жизнь, наша холодная, бессолнечная, бесконечно длинная зима, она поняла, что не дождется весны и солнца, умрет с тоски, но смерть — это разлука, а он не мог пережить ее, не мог отпустить ее туда одну и сам ушел вместе с нею. Это ли не высшее проявление верности и любви? Она пошла за ним в воробьи, он за нею — в смерть. А ночь Лайлатулкадр они придумали для меня, чтобы я не горевал о них. Но нет, нет, гнал я от себя эти мрачные мысли. Ведь я нигде не нашел их замерзшие тельца, значит, они живы!
И мне ничего не оставалось, как поверить в волшебную ночь Лайлатулкадр, это было моим последним утешением. Конечно, говорил я себе, именно так все и было: они дождались Летящую звезду, и она превратила их... в кого? Этого я не знаю. Но с тех пор, всякий раз, когда я вижу двух счастливых мотыльков, или целующихся ласточек на проводах, или двух влюбленных, юношу и девушку, на душе у меня становится светло и печально. Это они — храбрый Чирка и верная Бойчечак, два пылких любящих сердца, навеки преданных друг другу, которым не страшна даже смерть, потому что сильнее жизни и смерти — любовь...
В краю исчезнувшего тигра
Повесть-сказка
1
В детстве я никогда не задумывался, откуда берутся сказки — я считал, что сказки были всегда.
Но вот я стал старше и узнал, что было время, когда не существовало ни Тридевятого царства, ни змея Горыныча, ни Принцессы на горошине. Мне стало грустно: я подумал о детях, которые жили до того, как появились эти сказки.
Когда я стал взрослым, я понял, что мне тоже не придется узнать многих сказок, потому что они появятся после меня. Но если они не написаны, это же не значит, что их нет! Сказки живут вокруг нас — мы их просто не замечаем. А, бывает, и не хотим замечать. Но — вспомните — даже короли бросали важные государственные дела и с удовольствием участвовали в сказках. Глупые короли шли на войну, а умные — в сказки. И что же? У тех королей, которые завоевали целые страны, эти страны отняли потом другие короли. А те короли, которые предпочли сказку, так навсегда в ней и остались. Сказку нельзя ни завоевать, ни отнять, ни убить: она никому не принадлежит, а значит принадлежит всем.
И вот однажды я решил во что бы то ни стало побывать в сказке.
2
В маленьком двухэтажном домике, от ступенек до крыши увитом виноградной лозой, помещалось Министерство лесов. Я наугад открыл первую попавшуюся дверь и оказался в кабинете министра. Лесной министр не был похож ни на одного министра — он сидел в кресле и ел грушу. Я извинился, но министр вызвал курьера и велел, чтобы мне тоже принесли грушу.
— Сам вырастил, — похвалился министр.
Я видел много министров и даже разговаривал с ними, но никогда ни до чего не мог договориться, потому что министры всегда были страшно заняты. Они одновременно и слушали, и кому-то отвечали по телефону, и принимали какой-то приказ сверху, и посылали другой приказ вниз. Предложить посетителю грушу — это им и в голову не приходило.
— Хочешь, я сделаю тебя своим секретарем? — сказал министр.
— А что я должен буду делать? — поинтересовался я.
— О! Ты будешь читать все бумаги, которые приходят в министерство. Ты будешь их подшивать и помнить, где какая бумага подшита. Подшивай да помни! Это очень интересно.
— Но я ужасно рассеянный человек, — возразил я,— и обязательно перепутаю все бумаги, подошью их в обратном порядке, а то и вверх ногами.
Министр задумался.
— Хорошо, тогда ты будешь моим помощником. Ты будешь принимать всех, кто приходит в министерство- тут уж не имеет значения, с начала или с конца их принимать. Все, что они будут говорить, надо слушать, все, что они будут просить, надо обещать...
— Но я не смогу запомнить всё, что они будут говорить, — воскликнул я. У меня плохая память.