Тайной владеет пеон - Михайлов Рафаэль Михайлович (читаем книги TXT) 📗
Она зашла за портьеру, тяжело дыша, прислонилась к зеркалу. Дева Мария, и откуда он взялся? Осмотрелась и тихо скользнула вдоль портьеры к служебному выходу. Как вихрь, проскочила конторку, патио с неизменной пальмой и выглянула на улицу: продавец стоял в дверях кафе и смотрел в ее сторону. Обожгла холодная мысль: его прислал утренний полковник. Другого объяснения Росита не нашла.
Она вдруг стала спокойнее, — отгадка убила дрожь. Дядя Карлос говорит: когда не знаешь врага, — страшно, когда знаешь, — легко. Ну что ж, сеньор шпик, мы сейчас увидим, у кого лучше работают голова и ноги. Росита вернулась в патио и через окно поманила официантку. Они о чем-то пошептались, и девушка быстро и молча уступила ей наколку и передник. Росита попросила и помаду. Сейчас уже в ней трудно было узнать слегка растрепанную цветочницу, которая только что входила в кафе с рыжеватым продавцом.
Росита прошла в зал и остановилась у двери. Продавец быстро заглянул в кафе, скользнул по Росите отсутствующим взглядом, подбежал к портьере и отдернул ее.
— Это запрещено, сеньор! — воскликнула официантка, отдавшая Росите свою форму.
Он грубо оттолкнул ее, но Росита уже успела выйти на улицу, завернула за угол и села в первое подъехавшее такси. Через минуту она была у дона Гарсиа, сообщила, что за нею слежка и возвращаться в магазин не может.
— Возьми деньги и поезжай к парку Аврора, — посоветовал бармен. — К тебе подойдут через час. У павильона с попугаями. На чем ты попалась?
Росита описала приход полковника. Расспросив о его внешности и узнав, что он отказался от орхидеи, бармен хмыкнул и подтолкнул Роситу к выходу.
Шофер видел в зеркальце, как его пассажирка снимает с себя наколку, передник и старательно связывает их в узелок, потом стирает помаду с губ, щек, оттирает вымазанные сажей брови.
— Так вы красивее, сеньорита, — подшучивает он.
Росита забылась, — она не одна.
— Остановите машину, мы приехали, — обрывает она шофера.
— Я не думал вас обидеть, сеньорита.
Но Росита упряма:
— Я у своего дома.
Шофер с неохотой тормозит и долго смотрит, как пассажирка, оглядываясь и стараясь держаться в тени, сливается с вереницей прохожих. Трудное время, — решает он, — люди, должны скрываться, менять лицо, одежду. Девчонок и тех загоняют. А глаза у нее ясные, как звезды. Зато характер крутой.
Шофер возвращается в центр. На одном из перекрестков его останавливает человек в штатском; показывает свое удостоверение, которое вызывает у водителя презрительную усмешку; щурясь под ярким солнцем, спрашивает:
— Девчонку вез?
— Какую еще девчонку? — рычит шофер. — Полдня порожняком гоняюсь.
Потише, парень, — останавливает его агент тайной полиции. — Твое дело — маленькое. Отвечай на вопрос и укатывай. Девчонка черная, худощавая... Ну?
— Не было такой.
На следующем перекрестке вопрос повторяется. Шофер с усмешкой говорит:
— Уже отвечал. Не вез. Не видел. Мое дело — маленькое.
Ах, джентльмены из тайной полиции! Неужели вы не замечаете, как на ваших глазах маленький человек становится большим!
После ухода Роситы бармен заспешил к витрине и передвинул к самому краю колонообразный кактус, который тянулся из большой вазы и поддерживал своими колючками карточку-меню ресторана. На освободившееся место принес бутафорию из оплетенных бутылок с соками. Затем оставил вместо себя помощника и вышел из ресторана. Наметанным взглядом подпольшика заметил у цветочного магазина шпика, глянул сквозь витрину и встретил бесцветные глаза из-под рыжих бровей. Усмехнулся: опоздали, фискалы, — останетесь без наградных.
Из телефона-автомата созвонился с Риверой.
...Парк Аврора с легкими изящными павильонами отдыха раскинулся на одном из окраинных холмов столицы. Над ним, на горе, нависла обсерватория, на соседнем холме стоял институт медицины. Жители столицы шутили, что, имея бога погоды наверху и бога здоровья рядом, — и веселиться легче. В парке был свой зоологический сад: тоскливо бегал зелеными глазами по толпе зрителей огромный ящер-игуан; большие черные обезьяны со страшной силой раскачивали трапеции и прутья клетки; гортанно надрывались попугаи.
Росита засмотрелась на большого зеленого попугая лоро — самого злого врага маиса. Сторож объяснял, что перед созреванием маисовые стебли на полях пригибают к земле, чтобы уберечь початки от лоро.
— Что, интересно? — раздался над ее ухом мягкий голос Риверы.
Не ожидая ответа, он прошел в одну из тенистых аллей парка и передал девочке сверток с одеждой.
— Здесь шелковое платье, модные туфли, шляпка «Все выше в гору» и накладная коса, — пояснил Ривера. — Все, что нужно для продавщицы музыкального магазина. Здесь нет только голоса. Но кто-то мне говорил, что Росита недурно поет.
— Где мне переодеться? — испуганно спросила Росита; новая роль ей показалась труднее предыдущих.
— У нас за спиной будка. Сторож хранит в ней швабры и щетки. За двадцать сентаво он разрешит тебе исправить небрежность в туалете. Торопись; я буду ждать здесь.
Через несколько минут перед Риверой появилась незнакомая девушка с модной прической, на высоких каблучках. Она чувствовала себя еще неуверенно в новом обличье и с трудом удерживалась от смеха.
— Долго я буду в таком глупом виде? — спросила Росита.
— Пока не сорвешься снова, — вздохнул Ривера. — Кстати, ты не слышала такое имя — Аугусто Чако?
Росита топнула ногой и сверкнула глазами:
— Он убил нашего Руфино. Не говорите при мне о нем, сеньор... Я задушила бы его, попадись он мне на дороге.
— Что же ты не задушила его сегодня утром, Росита? — засмеялся Ривера. — Он приходил к тебе за букетом роз.
Девочка побледнела.
— Значит, это был Чако?
— К сожалению. Ты могла догадаться, — ведь он отказался от нашей орхидеи. Убийце, конечно, не может нравиться цветок с тем же именем, что носил убитый им рабочий вожак. Видимо, Чако запомнил тебя на Пласа де Торо. Ты была не очень осторожна, и наш общий друг даже хотел отослать тебя обратно в Пуэрто. Но дон Гарсиа рассказал, что ты держалась сегодня молодцом, и мы решили пощадить тебя.
У Роситы навернулись слезы.
— Он хотел меня отослать? Правда?
Молча они вышли из парка, и Ривера показал девочке дорогу, назвал пароль.
— Я боюсь за Наранхо, — сказала Росита.
Ривера взглянул на часы.
— Да. Задержался. Надеюсь, у Наранхо не было утренних новостей. Он знает цветочную явку?
— Нет.
— Тогда все в порядке.
Но Росита ошиблась. Именно сегодня Наранхо получил «цветочную явку». Вот как это случилось.
С утра карибка Мэри была не в духе. Она слышала угрозы Генри Фоджера выселить ее из домика и чувствовала, что, скажи американец еще слово, — она не сдержится, закричит, расцарапает ему лицо, созовет на помощь весь околоток. Она видела умоляющие глаза Наранхо, знала, что мальчишка здесь не без дела. Какое у него дело, — обыкновенной прачке было трудно понять, но внук самого почетного кариба завоевал ее сердце: может быть, своими сказками, которые сыпались из него, как камни с гор; может быть, своей смелостью, — ведь ей сказали, что мальчишка рискует шеей. Ради него она сдерживалась, не шла на скандал. Но терпеть сначала двух чужаков в доме, потом трех — было выше ее сил. Услышав очередную угрозу Фоджера, карибка крикнула солдату:
— Эй, вислоухий, передай своему начальнику, я его кипятком ошпарю, если он только сунется ко мне!
За перегородкой стихли. Потом из комнаты вышел Фоджер и распахнул дверь, ведущую в комнату к карибке:
— Вы что-то крикнули по моему адресу, миссис Мэри. Что именно?
Наранхо улучил минуту, протиснулся в коридор и увидел в дверях Чиклероса. Они обменялись быстрыми взглядами, и Чиклерос бросил в мусорное ведро клочок бумаги. Наранхо кивнул. Фоджер обернулся, — Чиклероса уже не было, но дверь в свою комнату он не успел прикрыть.
— Чиклерос, вы выходили? — крикнул Фоджер.