Тайной владеет пеон - Михайлов Рафаэль Михайлович (читаем книги TXT) 📗
Многого Ласаро сделать не успел, но кое-что интересное из бесед со своими клиентами выяснил. Когда товарищам требовалось получить экономическую или судебную информацию и связаться со студентами, обращались в контору. Вокруг этой явки образовалось небольшое ядро подпольщиков. Само собой получилось что на заседания комитета Ривера приглашал и Ласаро.
Приезд нового руководителя взволновал адвоката и выбил его из привычной колеи. Ему не очень нравился категорический тон этого человека, имени которого ему даже не назвали. Он чувствовал себя оскорбленным еще и потому, что его функции ограничили юридическим миром. Он рассчитывал по крайней мере получить руководящий партийный пост в целом районе. А главное — стала ненужной явка в конторе, которую новый товарищ даже не упомянул, перечисляя места для встречи со связными.
Мимо пронеслись черные лимузины полиции. В соседнем квартале грохнул выстрел. Шумные, всегда людные улицы пустели. Подходя к дому, Ласаро почувствовал слежку; свернул в переулок и был схвачен крепкими руками. Его бросили в машину, и офицер, сидящий рядом с водителем, сказал в трубку:
— Пятнадцатого взяли. Выезжаем на маршрут.
Затем он отключил рацию и кивнул шоферу. Машина бесшумно снялась с места и заскользила по улицам. Ласаро пытался что-то сказать, возразить, но офицер его нетерпеливо оборвал:
— Если вы не закроете пасть, я заткну ее кляпом.
Ласаро не заметил, как машина выехала в предместье. Впрочем, здесь, как и во всем городе, преобладали одноэтажные белые дома: только в центре они воздвигались из камня, а здесь — из глины. Землетрясение 1917 года, разрушившее столицу, продиктовало Гватемале неписаный строительный закон: твоя высота — один этаж. И только некоторые правительственные учреждения и Палас-отель, выстроенный американцами как вызов силам стихии, возвышались на один — два этажа над своими карликовыми собратьями.
На перекрестке двух улочек машина остановилась рядом с вместительным «фордом», из которого легко выскользнул и подсел к Ласаро сам Линарес. Офицер заменил шофера, шофер и два конвоира вышли.
— Будете ждать здесь, — коротко приказал Линарес. — Поехали.
«Форд» медленно двигался по улицам. Линарес бросил взгляд исподтишка на соседа, но Ласаро сидел замкнутый, безразличный и даже спокойный.
— Я рад вашей выдержке. — Линарес решил прервать молчание первым. — Видимо, мы сделали неплохой выбор.
— Не понимаю вас, — ответил Ласаро. — Меня схватывают на улице, учиняют насилие...
— Бог мой, да я не об этом, — отмахнулся Линарес. — Полгода назад мы предоставили вам возможность выиграть несколько громких дел. Судья был наш человек. Я хотел бы знать, что вы успели за последние месяцы.
Ласаро отшатнулся, серое лицо его позеленело, глаза под стеклами очков забегали.
— Это какая-то ошибка, — забормотал он. — Я выдвинулся благодаря связям отца.
— Ваш отец, — Линарес набожно осенил себя крестом, — был предан нашему президенту и действовал по нашим инструкциям. Если бы не шальная пуля, молодой человек, сейчас с вами разговаривал бы не я, а он. — Линарес сделал паузу и мимоходом заметил: — Ваши сведения о профсоюзных лидерах были весьма ценными. Они очень помогли.
— Нет, нет, — Ласаро говорил лихорадочно. — Это была частная переписка с отцом. Личные наблюдения. И только.
— Благодаря этим личным наблюдениям, — вскользь заметил Линарес, — мы задержали сто тринадцать сторонников Арбенса. Письма приобщены к делу, и если вы или ваши друзья пожелали бы в этом убедиться...
— Какие друзья? — Ласаро понял скрытую угрозу. — У меня нет друзей. Я живу одиноко. Все время ждал приезда отца. Когда мне сообщили, что он убит в пограничной перестрелке...
Голос его сорвался, и он замолчал.
— Неужели вы оказались таким оболтусом, — холодно отозвался Линарес, — что не воспользовались отличной возможностью проникнуть в самое нутро красных? Нет, нет, я не допускаю такой мысли, молодой человек. Вы вступили в Трудовую партию до нашего прихода и, насколько мы знаем, из нее не выходили. Оцените наш такт и наше терпение — мы не беспокоили вас целых два месяца.
— Я живу одиноко, — глухо повторил Ласаро.
— Хорошо. Тогда перейдем к фактам, — резко сказал шеф полиции. — Что за люди приходят к вам в контору? Старший адвокат фирмы уверяет, что никаких соглашений с ними не заключается. Зачем вам понадобились сведения из министерства земледелия? Позднее мы обнаружили их в отпечатанных листовках. Почему ваше имя так тщательно обходится студентами, которых мы задержали и у которых вы неоднократно бывали сами? Уже одного этого достаточно, чтобы засадить ваших клиентов за решетку, а вас пришлепнуть. Мы этого не сделали, веря, что вы работаете на нас, дон Ласаро.
Адвокат старался уйти глубоко в сиденье, уйти от этого каркающего голоса, пронзительного взгляда, короткого смешка. Зачем ты обманываешь себя, Ласаро? Ты ждал их прихода. Ты мечтал о другой жизни. Ты готовил для себя кресло владельца фирмы и знал, что за него нужно дать крепкую взятку. Но ты думал, что за тебя это сделает отец, а ты останешься в тени. Что ж из того, что отца нет. Есть они. Они предлагают тебе будущее, — ведь не всю жизнь тебе числиться рабочим адвокатом. Виллы у моря, площадки для гольфа, кругосветные путешествия, Париж, Венеция, Афины — они созданы и для тебя; они манят тебя сильнее, чем улыбка товарища, которому ты назвал пароль, или дружеское рукопожатие пеона, которому ты отсудил надел земли. Так скажи же этому человеку все, что ты думаешь, что ты хочешь, к чему готовился. Что тебе до судьбы брадобрея, который вывел тебя под самым носом полиции из подвала и завтра за это будет посажен! Что тебе до маленькой официантки кафе, которая свою юную жизнь отдает Гватемале и попадет в твой черный список предательства!
А шеф полиции, словно читая мысли своей жертвы, с легкой улыбкой заметил:
— В конце концов, есть у вас какие-нибудь идеалы или вы желаете и впредь служить оборванцам, пристрелившим вашего отца?
Машина медленно скользит по городу; извилист ее маршрут, извилиста исповедь предательства. Но шеф полиции недоволен.
— Послушайте-ка меня, дон Ласаро! Все эти брадобреи, кассирши, портье в отелях — занятие для сыщиков со ставкой доллар в день. Вас мы хотим приберечь для большего. Нам нужна головка комитета, и нам нужен Кондор.
Ласаро вздрагивает.
— Кондор? Но его уже нет, сеньор Линарес.
Линарес с досадой пожимает плечами.
— Мы и сами так думали. Только что вернулся из поездки полковник Чако. Он не нашел следов Кондора — и это самое подозрительное. Заметает следы живой, — мертвому все равно. Кроме того, удары ваших друзей исходят от опытного стратега. Видите, я откровенен с вами. Кстати, кто руководит всеми этими операциями в комитете?
— Он новый человек, сеньор Линарес.
— Его имя? Или кличка?
— Не знаю. Его не называют по имени.
— Когда он приехал?
— Тоже не знаю. Я только слышал, что он с трудом выбрался из Сакапа. Там была какая-то засада.
— Черт возьми, это страшно важно. Может быть, речь идет как раз...
Линарес прервал себя на полуслове и спросил:
— У вас есть явка? Вы договорились о встрече с этим человеком?
— Нет, его адрес засекречен даже от нас.
— Можно ли его вызвать на свидание через связных?
— Нет. Только передать.
— Внешность?
Последние угрызения совести зашевелились в Ласаро. Он невнятно сказал:
— Мы собирались в темноте. При свечке.
Линарес хмыкнул.
— А знаете, ваши письма можно прочитать и при свечке.
— Я только мог увидеть густую бороду, — заторопился Ласаро. — Он высокого роста.
— Треть мужчин столицы высокого роста; из них сотни носят густую бороду, — забрюзжал шеф полиции. — Вы доставите мне в течение недели более точные сведения. А теперь — главное. Мне не нужен в отдельности ни один член комитета. Они нужны мне все вместе, разом. Постарайтесь оповестить меня о вашем ближайшем заседании. Хотя бы за четверть часа. Связь вы будете держать не со мной, а с человеком, по кличке Чиклерос. Вы не будете встречаться. Чиклеросу приказано круглосуточно ждать вашего вызова но рации.
