Давно закончилась осада... (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни TXT) 📗
Вприпрыжку спускались по скальной тропинке — там, где слободка называлась уже не Артиллерийской, а Карантинной (впрочем, сами жители не всегда могли разобраться, где какая). По сторонам тянулись каменные заборы, за которыми — бахчи и огороды. Савушка чуть отстал: он наступил на колючую кожуру прошлогоднего каштана и досадливо прыгал, держась за ступню. Потом прислушался. Сквозь нагретый воздух пробивались слабые вскрики, похожие на кошачий писк. Вроде бы за изгородью…
Савушка всегда жалел котят. Был он ловкий мальчонка и, забыв про боль, разбежался, прыгнул, уцепился за верх изгороди. Подтянулся, лег животом. Простор бахчи волнисто стелился широкими листьями, средь них полосато зеленели незрелые еще, но уже набравшие величину арбузы.
Писк раздался опять. Савушка, метнувшись взглядом по зелени, углядел среди листьев холщовый сверток из которого торчала крошечная человечья ножонка. Она суетливо сгибалась и разгибалась.
— Эй! — завопил Савушка. — Сюда идите! Живее!
Ребята бегом бросились назад — было в Савушкином крике что-то такое. Прыгать на забор не стали, неподалеку оказалась в нем широкая щель (немалое, кстати удобство для любителей даровых арбузов, когда те созреют). Пролезли, кинулись, куда указывал Савушка. Он прыгнул за ними. Столпились у свертка. Меньше всех удивился, конечно, Фрол.
— Э, да это, видать, подмётыш… — И умело взял младенца на руки, чмокнул над ним губами (ясное дело, помнил, как нянчился с грудной сестренкой).
Из холщовых тряпиц глядело кукольное личико с крошечными пузырьками на губах и блестящими глазами.
— Чей он? — изумленно сказал Коля.
— Кабы знать, — хмыкнул Фрол и огляделся.
Глянули вокруг и остальные. Домик хозяев бахчи белел в отдалении, высоко на склоне. Ясное дело, не оттуда ребенок. Неподалеку торчала сложенная из ракушечника будка. Наверно, тот, кто подкинул малыша, думал: выйдет из будки человек и заметит. А не понял того, что в таких будках если бывает кто-нибудь, то лишь в пору арбузного созревания, когда надо сторожить. Повезло крохе, что слабый крик услышал чуткий на ухо Савушка.
— Ай, куда же его теперь? — озабоченно спросил Ибрагимка.
Фрол хмыкнул опять. И протянул примолкнувшего младенца Савушке:
— На… Сам понесешь или помочь?
Савушка попятился, как от крапивы.
— А чего я-то…
— Вот те на! А кто его нашел? Сам же вчера говорил: кто на бахче дитя найдет, тот и родитель. Отец или мамка. Будешь теперь тятенька…
Савушка попятился пуще.
— Не говорил я такого!
— Да как же не говорил? Все слышали, не так ли? — Фрол хитро оглядел мальчишек. Те (кроме Макарки) дружно хихикнули и закивали: был такой разговор. Потому что очень уж смешно перепугался Савушка. Намокшими глазами он глянул на каждого: не пора ли зареветь? Но увидел на Женином лице сочувствие и вспомнил:
— Я же неженатый! Ты сам вчера говорил, что без того нельзя!
Женя развел руками:
— Ну, ошибка вышла. В природе случается такое. Ничего, справишься один…
Савушка отчаянно глянул на последнюю надежду, на Федюню. Тому бы пожалеть брата, но и он не удержался от забавы.
— Ради такого случая и оженить можно, дело недолгое. Анфиска вокруг тебя давно, будто кот вокруг сметаны, ходит…
Савушка наконец заревел:
— Не хочу я-а-а…
И тут Макарка — он всегда поперек всех! — сердито повернул разговор:
— Ну, чего дразните малого? Дело не шутейное. Куда его девать, дитё-то?
Все разом посерьезнели. Фрол качнул малыша на согнутых локтях.
— Если Савушка не хочет, придется кого-то искать. Против воли в отцы не запишешь…
— Надо отнести к хозяевам, чей огород, — предложил Женя.
Фрол сумрачно глянул на дальний домик.
— А хозяева-то знаете кто? Бабка да дед Горпищенки. Мало того, что оба зловредные, так еще и песок из их сыпется. На кой им грудное дитя на старости лет? Они нас метлой с порога…
— Тогда одно остается, в участок, — с прежней сердитостью рассудил Макарка. — Дядько Куприян решит по закону.
Фрол опять покачал малыша.
— Закон законом, а из Семибаса какая нянька…
— Может отыщет того, чей он по правде, — неуверенно сказал Федюня.
— Жди… — хмыкнул Фрол.
Колю осенило:
— Давайте отнесем к тете Тане! Она знает, что делать с такими маленькими!
В самом деле! Тё-Таня знала выходы из всех затруднительных положений, а уж что касается новорожденных младенцев — тем более!
На том с радостью и порешили.
Фрол бережно и с умением понес найденыша, остальные возбужденно шагали с двух сторон. Малыш слегка попищал, потом вновь успокоился. Когда были уже вблизи от Колиного дома, повстречали Маркелыча и его Настеньку. Маркелыч волок на хлипкой тележке свою мортирку. Настенька шла рядом и что-то укоризненно ему выговаривала. Оба увидели ребят.
— Вот, велит, чтобы свез орудие в участок, — пожаловался Маркелыч. — Заодно с Семибасом. Тот который раз уже пристал: сдавай мортиру, потому как дома иметь артиллерию не положено… Эй, Фрол, что это у тебя?
— Да вот, Савушка нашел на бахче. Сам вчера наворожил такое, а нынче тятенькой быть не хочет: не умею, мол…
Никто не засмеялся.
— Дай… — Одними губами сказала Настя. Взяла у Фрола сверток, покачала тихонько, осторожно размотала пеленку. — Катенька… — И большущими светлыми глазами глянула на мужа: — Это Господь послал…
Повернулась и, ничего не сказавши больше, пошла с девочкой к дому.
Маркелыч сунул веревку от тележки Фролу.
— Отвезите Куприяну Филиппычу. Да скажите там заодно, что случилось. Все едино, без полиции тут не обойтись.
Настя обернулась издалека:
— Не надо говорить…
— Да не бойся, — осторожно успокоил ее Маркелыч. — Если Бог дал, никто не отберет.
…Никто не отобрал у них Катеньку. Росла она веселая и добрая, всем соседям по нраву. Глазами похожая на мать, а вздернутым носом на отца — георгиевского кавалера и шкипера Николая Тимофеевича Ященко. Тот с первого дня звал дочку «Катёнок». Похоже было на «котёнок». Оно и понятно, такая ласковая…
Находились, конечно, языкастые бабки, что меж собой, а то и с другими людьми любили поболтать: не родная, мол, она им. Дошли наконец слухи и до Катеньки, та кинулась к маменьке. Настасья засмеялась:
— Ты на нос свой погляди. Разве не точно батюшкин?
И не однажды потом случалось такое, но всякий раз отец и мать со смехом успокаивали дочку: чего, мол, слушать всяких сплетниц. Но однажды, когда шел ей шестнадцатый год, расплакалась Катенька всерьез, потому что вновь услыхала где-то ядовитый слух. И снова пристала к матери: откуда же эти разговоры, если ничего не было?
— Да было, было, — не выдержала Анастасия Павловна. — ладно, скажу. Дело-то шутейное. Правды на грош, а разговоров пошло на сто фальшивых рублей… Ты ведь знаешь Савву Иваныча, что живет ниже нас, на Шлюпочной?
Катеньке как не знать — потупилась, чуть зарделась даже.
— Ну и вот, — продолжала мать, — был он еще в ту пору несмышленый, рассказал приятелям, что детей малых находят на бахчах. Другие мальчишки, постарше, решили подшутить. «Давай, — говорят, — Настя, мы с твоим дитём погуляем, пока ты по хозяйству управляешься». Я малость удивилась: не девочки же, чтобы в мамки-няньки играть. Но и обрадовалась. Потому что дел и правда выше головы, а отец в плаванье был. Ничего такого не подумала, мальчишки-то все знакомые, добрые. А они унесли тебя на бахчу, положили в межу да Савушку подослали, чтобы он увидал. И говорят: «Вот, нашел дитё, значит, быть тебе тятенькой». Тот с перепугу в слезы… А Горпищенки прослышали, что на их бахче нашли подмётыша, вот и пустили слух. С той поры бабки и плетут, чего в голову взбредет, каждая добавляет свое… А не веришь, спроси сама у Саввы.
Катенька не утерпела, спросила однажды:
— А правда ли, Савва Иванович, что в малые годы с вами да со мной мальчишки сыграли шутку.
— Ну как же, Катерина Николаевна! Было такое! Нашел я вас, а они говорят: «Ну вот, дочка есть, теперь женись безотлагательно, иначе нельзя». Вы раньше разве не слыхали про это?
