Ребята с Голубиной пади - Жемайтис Сергей Георгиевич (книги хорошего качества TXT) 📗
— Ну, товарищи, шире круг. Дайте им хоть немного отдышаться, а то они прямо из огня да в полымя попали.
К Богатыреву протискался дядюшка Ван Фу.
— Капитан, тут тоже и мой мальчишка есть.
— Раз твой, бери его!
Сун, поощряемый сочувственными возгласами, бросился повару на шею.
— Ты молодец, мой мальчик. Я давно знал, что из тебя выйдет хороший человек, — говорил Ван Фу, стискивая Суна в объятьях.
Повар еще продолжал восхищаться Суном и шутливо уверять его, что быть ему настоящим капитаном, если он станет брать пример со своего названого дядюшки, как под локтями партизан в тесный кружок пробрался Кеша Пушкарев, от плеча к поясу перепоясанный пулеметной лентой.
— Пробоины считал в вашей шлюпке, — проговорил он, пожимая руки товарищам. — Восемь дырок в бортах, да еще весло расщепило. А вас никого не задело? Нет? Ну и ладно!
Вокруг зашумели:
— На митинг! На митинг!
Под ногами партизан заскрежетала галька. Они направились на митинг, увлекая за собой мальчиков.
— Сейчас, братва, митинг начнется. Я слышал, как начальник штаба с твоим батькой разговаривал об этом. Будем слушать или, может, со мной пойдем? Я вам свой пулемет покажу, — остановил Кеша товарищей.
— Свой? — недоверчиво спросил Коля.
— Ну да, ведь я теперь пулеметчик, второй номер.
Левка покачал головой.
— Нет, с митинга уходить нельзя. Мы ведь теперь партизаны тоже! Как все, так и мы.
Партизаны забрались по крутому берегу на широкую террасу, намытую морскими волнами, и здесь расположились. Над головами партизан поднялся частокол из винтовочных стволов. Засинел дымок от цигарок.
Первым стал говорить Иван Лукич.
— Товарищи! — крикнул он.
Настала тишина. Слышно было только, как волны ворошили прибрежную гальку.
— Товарищи! — повторил Иван Лукич и стал говорить о трудной и жестокой борьбе, которая предстоит им. О хитром, коварном враге, о том, сколько силы, терпения и беззаветного мужества потребуется партизанам, чтобы добиться победы в их правом и святом деле.
И хотя Иван Лукич ни разу не упомянул о своем сыне и его друзьях, партизаны часто поворачивали головы в сторону мальчиков, а когда он закончил речь, то кто-то крикнул:
— Ка-ача-ать!
И вот Левка, Сун, Коля замелькали в воздухе. За компанию качали и Кешу. Он, видно, уже привык к такому проявлению дружеских чувств. Взлетая над головами, Кеша хладнокровно поддерживал руками пулеметную ленту.
Когда партизаны снова расселись и задымили махоркой, слово взял дядюшка Ван Фу, которого все в отряде звали просто Ваней.
Ван Фу улыбался. Но вот улыбка сошла с его лица, губы строго сжались, он резким движением руки сорвал с головы белый поварской колпак и сказал:
— Ничего, ребята! Ничего! Скоро, очень скоро не будет больше таких людей, — повар показал на гряду рифов, за которыми погрузилось на дно моря вражеское судно. — Я знаю, это трудно, такие люди, как клопы, их надо огнем выжигать и еще кипятком…
Партизаны засмеялись.
— И мы их выжжем! — возвысил голос повар и развел руки в стороны. — Вот нас сколько только здесь. А сколько там в тайге, во всей России, у нас в Китае, везде!
Раздались голоса:
— Правильно, Ваня!
— Ишь, как наш повар кроет, ровно по книге!
— Расскажи, как с хозяином рассчитался.
Повара не отпускали до тех пор, пока он не рассказал о своей службе у господ и о драке с хозяином.
Эта простая история всегда доставляла партизанам большое удовольствие. Рассказ повара действовал на них лучше всякой зажигательной речи. Слушая Ван Фу, партизаны вспоминали свои обиды и свое горе, а когда у повара дело доходило до развязки и он мастерски изображал свою расправу с Корецким, раздавался одобрительный гул.
После дядюшки Вана выступало еще много партизан. Они клялись отомстить врагу и не складывать оружия до тех пор, пока последний враг не будет сброшен в океан.
Наконец на стволе сосны снова появился Иван Лукич. Он сказал, что завтра на рассвете отряд выступает в поход, и объявил митинг закрытым.
Партизаны долго еще сидели на берегу, вели тихие разговоры, и если бы не винтовки в их руках, то никто бы не подумал, что эти люди в одежде рабочих, крестьян и матросов собираются насмерть драться с врагом.
После митинга к мальчикам подошел Лука Лукич и сказал, оглядывая их критическим взглядом:
— Ну, вояки, пошли со мной обмундирование подбирать! У нас без штанов не воюют!
Невдалеке, прямо на песке, лежало сваленное в кучу обмундирование, взятое с «Орла».
— Ну вот, подбирайте, кому что подойдет.
Среди вещей Сун отыскал свой вещевой мешок. В нем нашлись две рубахи и штаны.
— Надевай, ребята, пожалуйста! — Сун протянул штаны Коле.
Коля отвел его руку:
— Не надо. Я военное надену. Я вот штаны нашел… Красота! Правда, большеваты немного, да ничего, подвернем слегка!
Кеша деятельно помогал товарищам обмундировываться. Он протянул Левке и Суну матросские башмаки с ушками.
— Ну вот и хорошо! — сказал Лука Лукич. — Теперь я пойду по делам, а Кеша вас со всем партизанским войском познакомит.
Кеша первым делом повел товарищей в лес, к «максимке», как он любовно называл свой пулемет системы «максим». Под кустом калины возле пулемета спал, положив под голову коробку с пулеметной лентой, молодой белобрысый парень. Во сне он смешно морщился, стараясь прогнать муравьев, которые ползали у него по лицу.
Кеша прошептал, показывая глазами на спящего:
— Мой первый номер. Ночью в карауле был, вот теперь и отсыпается. Вот кто «максимку» знает! С завязанными глазами весь до винтика разбирает и собирает. Я у него учусь. Хотите, я сейчас замок разберу?
Кеша открыл было крышку пулемета, но она вырвалась из рук и со звоном шлепнулась на место.
Первый номер проснулся, сел и произнес хриплым со сна голосом:
— Ты что это? Опять захотел поднять боевую тревогу?
— Да нет, Алексей Васильевич, что вы! Я вот хотел ребятам показать…
— Я вот тебе покажу. Ты у меня узнаешь, — ворчал первый номер, укладываясь поудобней. Через несколько секунд он уже снова спал, посвистывая носом.
— Дрыхнет уже… Да, попало мне вчера. Нажал на спуск, и такая очередь получилась, что все в ружье! Думали, беляки подползли… Чуть было не разжаловали. Хотели в пехоту перевести. Ну, пошли дальше.
Кеша повел товарищей к артиллеристам и показал им маленькую горную пушку, которой был потоплен катер. У пушки сидело пятеро артиллеристов. Они ели из одной кастрюли суп, хрустя сухарями.
— Хлеб да соль, — сказал Кеша.
— Милости просим обедать с нами, — ответил бритоголовый артиллерист.
— Спасибо. Мы тоже идем обедать. Пошли, ребята, к дяде Ване. — И Кеша увлек товарищей в ту сторону леса, откуда доносился веселый голос повара, смех партизан и звон котелков.
Ван Фу налил мальчикам огромную миску супа.
— Ешь, ребята! Такой суп сам царь не ел!
— Спасибо. Вот только ложка-то у меня всего одна, — горестно заметил Кеша, глотая слюни.
Повар протянул Суну свою ложку. Левке и Коле ложки одолжили уже отобедавшие моряки.
— Надо, ребята, вам первым делом ложки вырезать, — говорил Кеша, обжигаясь супом. — Без ложек в партизаны лучше и соваться нечего.
После обеда Кеша, как радушный хозяин, предложил:
— Может, отдохнуть хотите?
— Дело, — сразу же согласился Коля.
Левка и Сун также ничего не имели против отдыха. Через несколько минут повар, наливая суп, говорил партизанам вполголоса, показывая черпаком на траву, где лежали мальчики:
— Тише, там молодые партизаны спят!
Солнце уже перевалило за полдень, когда мальчики проснулись и побежали купаться. Снова весь отряд находился на берегу. Партизаны готовились к завтрашнему походу: чинили одежду и обувь, стирали в ручье. Нагретые солнцем камни, кусты шиповника пестрели от разложенного и развешанного белья.
Мальчики мчались к воде, на бегу сбрасывая рубахи. Им не терпелось поскорее окунуться в прохладную воду. Кеша, Сун, Коля нырнули прямо с берега.
