Топот шахматных лошадок (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Но чаще всего снилось Витальке, что он идет по Земному Шару. Шар — как громадный глобус. Новый, блестящий. На нем даже краска не совсем просохла и теперь потрескивает, прилипая к подошвам. Виталька идет, и шар медленно вращается под ногами. Уплывают назад нарисованные острова и материки, огромные буквы надписей. Небо над Виталькой очень черное, и в нем ярко горят звезды — разноцветные и большие, как кусочки раскаленных металлов. А сзади, не удаляясь, все время светит окнами Виталькин дом, и поэтому идти не страшно. И вот разгорается впереди небо. И торопливо ползет из-за глобуса розовый ноздреватый шар Луны. Большущий такой, даже смотреть страшновато. Но Виталька идет, идет. И когда Луна выползает целиком и низко-низко повисает над Земным Шаром, Виталька отталкивается и летит. Летит навстречу лунным горам и равнинам, от которых несет теплом, как от нагретого солнцем асфальта…
От этих снов оставалось непонятное чувство: и улыбка, и тревога, и желание отправиться в дальний путь.
Виталька написал про это Галинке. Вообще-то писать он не любит, задания по русскому языку терпеть не может, но сестре отправляет длинные письма. Потому что в письмах для Галинки не надо следить за почерком и бояться ошибок. Главное — про все рассказать. И Галинка понимает. В недавнем письме она так ответила: «Когда мне было десять лет, мне снились громадные запутанные пещеры, вроде той, в которой заблудился Том Сойер. Я бродила, бродила по этим пещерам, но искала не выход, а зарытые клады. И не могла найти. Только из углов падали и рассыпались ржавые рыцарские латы…»
Галинки дома нет. Она не приехала на каникулы, укатила со своими однокурсниками в Крым раскапывать какую-то старинную крепость…
— Мам, — осторожно говорит Виталька. — Галка так и не приедет в этом году? Она ничего про это не писала?
Мама занята. Она опускает в стакан с водой палец и проверяет, хорошо ли нагрелся утюг. Утюг сердито шипит. Мама обожгла палец и тоже шипит. Потом отвечает:
— Стой и помалкивай.
Виталька стоит и помалкивает.
— Ничего она не писала, — подумав, говорит мама. — Зато писала бабушка Валентина Власьевна. Осенью она к нам переедет насовсем… Вот она-то тебя возьмет в ежовые рукавицы.
Виталька тихонько зевает. Бабушка Валентина Власьевна собирается переехать к ним с позапрошлого года. Виталька давно уже в это не верит. К тому же он не понимает, почему ее так ждут. Говорят, что Витальке нужен присмотр и воспитание, а то «ребенок целые дни болтается где-то один». Витальке наоборот кажется, что воспитывают его слишком старательно. Особенно мама. У папы времени меньше: то лекции, то педсовет, то кружок по электротехнике. Но мама и одна справляется. Она решительнее папы и даже выглядит выше ростом, хотя на самом деле это не так. Папа всегда немного усталый, рассеянный и чем-то занятый. Чаще всего он сидит за письменным столом, и Виталька видит только узкую спину и маленькую круглую лысину. Иногда Витальке вдруг становится грустно, и он подходит сзади, встает на перекладинку стула и обхватывает отца вокруг плеч.
— А, Виталенька, — говорит отец торопливо и немного виновато. — Знаешь, я сейчас… — И продолжает чиркать в тетради авторучкой. Что «сейчас», он, наверно, и сам не знает. Виталька медленно размыкает руки…
А мама не такая. Она ходит быстро, говорит громко, решает все моментально. У нее темные волосы с большим узлом на затылке, и голова ее кажется очень крупной, а лицо твердым. Мама — командир. Она работает бухгалтером в Управлении железной дороги и носит черный жакет с серебряными нашивками.
Сейчас она гладит свое выходное платье. Наверно, договорилась с папой идти в кино на последний сеанс.
— Зачем тебе платье? — говорит Виталька. — Шла бы в своем кителе. Ты в нем похожа на капитана дальнего плавания.
— Не подлизывайся.
Он подлизывается? Очень надо…
Мама уходит из комнаты.
Виталька снова начинает разглядывать лунные кратеры на стене. И чувствует, как нарастает тревога. Ведь не успеет он к Борису!
Конечно, если человек столько времени стоит в углу, он не может постоянно думать и тревожиться об одном и том же. Мысли расплываются в разные стороны. Но вот сейчас они сбежались в одну точку и снова — как удар молотка: опоздаю!
А ему обязательно, обязательно надо хоть на минуту глянуть в телескоп!
Может быть, про всё рассказать маме? Нет, нельзя сейчас, когда она сердится. Или прикрикнет, или расспрашивать начнет: какой Борис, откуда, зачем, где познакомились?
А в самом деле — какой, откуда? Зачем? А вдруг шпион какой-нибудь? Или жулик? Схватит под мышку, рот зажмет громадной ладонью и утащит в тайное логово. Вот тогда будет труба-телескоп!
Виталька даже плечами передергивает. Это днем, при ярком солнце хорошо с ним было беседовать. А в сумерках, среди темных деревьев…
Минут десять стоит Виталька, притихший и придавленный этими опасениями. Потом приходят успокоительные мысли. Ну, какой же он шпион? Зачем бы он тогда к Воронцову приходил? Значит, и Воронцов шпион? Ерунда какая! Воронцов на фронте воевал, у него две медали есть и орден, Машка показывала. И для чего шпиону или грабителю Виталька? Секретных сведений он все равно не знает, и украсть у него тоже нечего.
Да и не похож Борис на плохого человека…
Виталька снова смотрит через плечо. На часах четверть десятого. За окнами вечерний синеватый свет. Наверно, уже выползает из-за крыш, из-за заборов и берез желтая половинка Луны…
Семнадцать минут десятого.
Витальке становится грустно и одиноко. Он поворачивается и прислоняется к стене.
Входит мама в своем красивом синем платье. Смотрит на Витальку.
— Интересно, зачем ты стенку спиной обтираешь.
Он глядит на маму печально и требовательно.
— Потому что я устал, — говорит он тихо. — Потому что ноги у меня все-таки не железные, чтобы столько времени стоять на одном месте…
Несколько секунд они молча и понимающе смотрят друг другу в глаза.
Мама вздыхает и говорит:
— Выметайся…
6
Вниз по лестнице Виталька помчался со скоростью мотогонщика, и от этого получился такой грохот, словно рассыпался штабель кирпича.
Хлопнула позади дверь, и что-то прокричала вслед разгневанная Полина Львовна.
Во дворе Виталька на несколько секунд остановился. Он прикидывал, какой путь быстрее: в обход дома или через забор?
Над головой медленно проплыло ведро, из-за гаражей раздались железные удары, а потом злорадный смех Олика и Мухи. Но Витальке было не до войны. Небо уже стало сиреневым, дома потемнели, и кое-где зажигались окошки.
Виталька бросился к забору.
Потом он с разбега махнул через траншею и понесся к скверу.
Вечер был не жаркий, но асфальт еще не остыл после горячего дня. Теплый воздух, над тротуаром, обдувал ноги, а свежий и прохладный лохматил волосы и надувал рубашку. Вот и летел Виталька в завихрениях воздушных струй (скорей, скорей!) и видел краешком глаза, как за ним летит, мелькая в промежутках среди домов желтый полукруглый месяц.
У самого сквера Виталька перешел на шаг. Замедлил шаги. Темные тополя словно сказали ему: «Тихо. Здесь не топают и не шумят».
В сквере пахло остывающим песком дорожек и почему-то одуванчиками. Виталька раздвинул плечом жесткие ветки акаций и сразу увидел Бориса.
Борис сидел на той же скамейке, что и днем. Он закинул ногу на ногу и низко опустил голову, словно что-то рассматривал на колене. Рядом лежал длинный брезентовый футляр.
Здороваться, наверно, не следовало: они виделись сегодня. Виталька шагнул к скамье и неловко проговорил:
— Вот… я пришел…
Борис вскинул голову и поднялся навстречу. Прямой, высокий, в наброшенной на плечо куртке. И Витальке показалось, что на боку у него висит невидимая шпага.
— Сэр, — серьезно сказал Борис, — ваши часы отстают на семь минут
Виталька почувствовал, что все будет хорошо.
— Часы идут правильно. Просто меня дома засадили. Еле вырвался.
