Топот шахматных лошадок (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Приоткрылась дверь, Елена просунула голову.
— Вместо того, чтобы бить стаканы, ты не мог бы помочь мне провернуть мясо в мясорубке?
Она еще острит!
— Я работаю, — сказал Борис не оборачиваясь.
— Но на десять минут можно, наверно, оторваться?
— Можно, но это на десять минут затянет работу.
— Неужели твоя работа важнее всего на свете?
— Нет. Но котлет и мясорубки она все-таки важнее.
— С тобой невозможно разговаривать…
— Разве я просил со мной разговаривать?
Елена молчала, что-то обдумывая. Борис почувствовал, что, если она скажет «вместо того, чтобы…», он разобьет не стакан, а часы или шкаф.
— Работал бы по вечерам, вместо того, чтобы с игрушками возиться, — сказала она.
— Закрой дверь! — с металлическим звоном произнес Борис. Елена убрала голову.
— Ненормальный, — сказала она в коридоре.
Станешь тут ненормальным!
Борис оттолкнул папку и ушел из-за стола. Лег на диван. Под бок ему попал фотоаппарат, но Борис не пошевелился.
Раздражение постепенно угасало. Несмотря на все неудачи, было сегодня и что-то хорошее. Воспоминание о нем прогоняло досаду. Хорошее — это мальчишка с большой клеенчатой сумкой. Он сидит на скамейке и ногой чертит на песке часы. Задумчивый и озабоченный. Лицо у него в тени, а волосы насквозь просвечены солнцем, просто горят… Человек и солнце. Интересно, как получится снимок? Но вообще-то не в снимке дело…
Ви-талька…
Как он вцепился в рукав, когда проходили мимо этих юных ведьм, карауливших его у подъезда! Вцепился и сам не заметил. «Вы какие сигареты курите?..» Однако ведь он не похож на трусливого нытика. Не похож. Иначе Борис хмыкнул бы и прошел мимо. Но злой, раздосадованный отъездом Воронцова, Борис все-таки не прошел. Почему? Ну… нипочему. Взял и остановился, вот! И хорошо. Если бы не эта встреча, день был бы совсем испорчен.
А теперь день не был испорчен.
5
Когда был ремонт, комнату белили не кистью, а распылителем. Краска оседала на штукатурке крошечными пузырьками. Пузырьки полопались, и на них остались на стенах маленькие колечки. Их много-много. Только заметить их можно, если разглядывать стену очень внимательно.
Виталька стоит и разглядывает. Больше заняться все равно нечем.
Колечки похожи на лунные кратеры. Кроме них, на штукатурке есть большие бугорки, маленькие кочки, трещинки, и все это напоминает поверхность Луны. Такой она выглядит на рисунках и фотографиях.
В Витальке борются два чувства. Ему хочется провести среди лунных гор прямую ровную дорогу, но жаль разрушать кольцевые кратеры. Он стоит и думает. Нет, дорога все-таки нужна, а кратеров останется еще много. Виталька ногтем ведет по краске твердую линию.
— Еще новости! Теперь он стену уродует! — голос у мамы громкий и суровый. Виталька отдергивает палец и заталкивает руки в карманы — подальше от лунных цирков и дорог.
— Сию же минуту вынь руки из карманов!.. Стой как следует! И не тереби штаны, скоро бахрому сделаешь! И нечего горбиться, не старик!
Виталька опускает руки. Спорить бесполезно и опасно. Счастье и так висит на волоске. На паутиночке…
Борис был прав: если уж начинается невезенье, значит, на целый день.
Когда Виталька, разгоряченный и взъерошенный, примчался с хлебом домой, мама уже ушла. На столе он увидел записку: «Не смей никуда уходить, пока не вернусь».
Уже тогда Виталька почуял, что дело худо, но всей опасности еще не знал
Мама вернулась около семи. Наверно, заходила к отцу в техникум. Лицо ее было хмурым, а движения размашистыми. Она сняла и бросила на спинку стула свой форменный жакет — по комнате прошелся ветер.
После этого, не глядя на Витальку, мама грозно произнесла:
— Мало того, что он лодырничает полдня и не может сходить за хлебом! Он еще и драки во дворе устраивает!
— Они сами первые… — начал Виталька.
— Не ври, — деревянным голосом сказала мама. — Вместо того, чтобы помалкивать, он еще учится врать! Полина Львовна своими глазами видела, как ты зверем налетел на девочек! Велико геройство!
В душе у Витальки закипел расплавленный металл.
— Полина Львовна — ябеда! Она всегда про всех сплетничает!
Мама круто развернулась и стальным взглядом пробила Витальку навылет.
— Я не знаю, ябеда Полина Львовна или нет, — отчетливо сказала она. — Я точно знаю другое: девочки играли в классы, а ты ни с того, ни с сего кинулся, разогнал их и выдрал буквально полкосы у Вики Лунцовой. Что я завтра скажу на работе ее отцу?
— Полкосы! — Голос у Витальки стал тоненьким и зазвенел. — Я чуть-чуть только дернул! А она тоже… по больному колену вон как пяткой саданула. Теперь нога не сгибается.
— А ей и незачем сгибаться, — уже спокойно отозвалась мама. — На прямых ногах стоять в углу гораздо удобнее.
— Что? — шепотом спросил Виталька.
— То, что слышишь. — Мама крепко ухватила его за плечо, подтолкнула и уверенным движением задвинула в угол между диваном и тумбочкой с приемником. Носом к стенке.
— Вот так и стой.
От жуткой обиды и унижения Виталька заревел. Правда, не очень громко, сдержанно, однако слезы уже не цеплялись за ресницы и сыпались теплыми горошинами.
— Напрасно гудишь, — сказала мама.
Виталька и сам знал, что напрасно, только не мог удержаться. Но после маминых слов слезы исчезли. Виталька из упрямства поревел еще полминуты и наконец произнес жалобно-возмущенным тоном:
— Маленький я, что ли, в углу стоять?
— Нет, — сказала мама, — не маленький. Маленькие стоят час или два, а ты будешь три.
Витальку чуть не затошнило от тоскливого страха: как же лунные кратеры, которые видны в телескоп, будто на ладони?
Виталька через плечо глянул на стенные часы. Было три минуты восьмого.
Разве тот взрослый и почти незнакомый человек станет ждать?
— Ма-ам! — с отчаяньем вырвалось у Витальки.
— Не ка-нючь, — с расстановкой сказала мама. — Стой и молчи.
Виталька отлично чувствовал, когда можно с мамой спорить, а когда это опасно. Сейчас в ее голосе не было ни капельки мягкости, ни крошки жалости. Виталька начал стоять и молчать. Только так можно было заслужить досрочное освобождение.
Мама с громыханьем устанавливала в комнате доску для глаженья. О Витальке она, кажется, перестала думать. А это опасно: так Виталька может проторчать в углу до ночи.
— Лучше бы уж отлупила, — сказал Виталька полушепотом, но так, чтобы мама услышала.
— Очень надо! — откликнулась она. — Столько возни и шума будет. Гораздо полезнее будет, если ты постоишь и подумаешь о своем поведении…
И вот Виталька стоит и думает. Конечно, не о своем поведении. Он думает о телескопе, о звездах, о большой Луне, которая почему-то часто снится ему. Вообще в последнее время стал он видеть странные сны. Снится и разная дребедень, но она забывается, а эти сны врезаются в память.
Часто видит Виталька по ночам яркий веселый город. Город как будто тот, а котором живет Виталька, и в то же время совсем другой: разноцветный, звенящий, с большими часами на белых башнях. Еще он видит в этом городе синюю реку с заросшими берегами. Ветки перекидываются с берега на берег, сплетаются. Идет по реке теплоход, и верхушки мачт шелестят среди листьев. Теплоход на минуту подходит к пристани. На одну минуту. А Витальке очень надо успеть на него. Он мчится вниз к реке по горбатым переулкам, по мостикам и ступеням. Конечно, он опаздывает. Теплоход уже на середине реки. И Виталька гонится за ним вдоль берега по заросшим улицам и аллеям — на зеленых трясущихся трамвайчиках, на каких-то крошечных автомобилях, потом верхом на рыжей лошади. Он спешит, чтобы там, на повороте, прыгнуть на теплоход с высокого острого мыса… Иногда он прыгает удачно и, счастливый, лежит на верхней палубе, а над ним проплывает ветки, облака и птицы. А иногда он не может допрыгнуть и летит в темную воду. Просыпается…
А еще Витальке снился удивительный поезд. Две ночи подряд. На блестящих желтых вагонах были нарисованы зеленые и красные попугаи. Поезд собирался умчаться на экватор — через горы, через джунгли, через моря по громадным серебряным мостам. От вагонов пахло горячим песком Сахары и бананами, и билет стоил столько же, сколько эскимо — одиннадцать копеек. Если бы Виталька знал заранее, он ни за что не стал бы тратить на эскимо последние деньги! Теперь чуть не плача бежал Виталька к себе во двор, чтобы попросить одиннадцать копеек у Юрки Мячика. Юрка, наверно, даст! Он не жадный, ведь подарил же он Витальке значок… Юрка и в самом деле с готовностью начинал выворачивать карманы, искать копейки. Но копейки долго не находились, и Виталька принимался отчаянно кричать на Юрку. А сквозь крик он слышал, как за домами, за заборами прощально гудит паровоз и затихает колесный стук…
