Давно закончилась осада... (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни TXT) 📗
— Славка, я не о том! Ты скажи! Если бы ты не смог уехать, ты жалел бы? Она бы уехала, а ты не смог?
— Как не смог?
— Ну, заболел, ногу сломал! В яму провалился, черт возьми! Что угодно!
— Форс-мажор?
— Да! Чтобы ты не был виноват!
Чтобы мама уехала, а он остался? Славка не знал. Об этом трудно было думать. Как они друг без друга? Но… Позади Город. Позади море. Тим. А впереди? Да и что об этом говорить? Какая теперь разница?
— Тим, не все ли равно сейчас…
— Нет! Не все равно! Славка, скажи! Он остался бы?
Он не знал. Но Тим так отчаянно спрашивал об этом! Это было для него так важно! А секунды бежали.
— Мальчики, уже зеленый свет!
— Славка…
— Да, я остался бы, — сказал Славка. — Да, Тим!
С отчаянной силой Тим рванул его за руку, подтащил к бетонному столбу с фонарем. Толкнул так, что Славка ударился о столб затылком…
— Тим, ты что?!
Взметнулась и коротко прошуршала в воздухе цепь. Двумя стремительными витками опоясала Славку и столб. Ее замок очень больно ударил Славку по ребрам. Тим, яростно дыша, рывком стянул у цепи концы. Щелкнул замком.
Славка машинально рванулся. Цепь держала туго — не выскользнешь. Даже не вздохнешь.
Славка понял. Он сразу все понял! Больше, чем Тим. Тим думал, что цепь удержит только Славку, а она удержит и маму. Не уедет она без Славки!
Славка рванулся еще, радостно сознавая, что цепь ему не порвать. Мама оказалась рядом. В желтом свете фонаря Славка увидел ее перепуганные глаза.
— Что такое? Славка! Тим! Это что?!
Морщась от боли и смеясь от нарастающего ликования, Славка сказал:
— Я не могу. Видишь, я не могу ехать! Видишь, мама?! Хоть убей!
Тим стоял рядом — растерянный, маленький и мокрый. Мама лихорадочно дернула цепь и увидела замок. И мгновенно все поняла. Выпрямилась.
— Тимофей! — сказала она ледяным голосом. — Дай ключ!
«Тим, не надо!»
Тим зажмурился, будто ожидая пощечины. Сильно махнул рукой в сторону темных кустов. Славка увидел, как под фонарем сверкнуло колечко…
ТЫ — ПАРУС
Ровно шуршали по сухому асфальту колеса. Машина легко взлетала на подъемы и потом стремительно, почти со скоростью падения неслась со спусков. От этого появлялось чувство, похожее на невесомость. Теплый ветер врывался в окошко. Он лохматил волосы и упруго отгибал Славкины ресницы.
Город, плавно разворачиваясь, двигался навстречу. Наплывал. Огни наплывали. Множество огней и отражений в бухтах. Город возвращался.
Ровная скорость и ощущение спокойного счастья слегка убаюкивали Славку. То, что недавно произошло, вспоминалось, как ненастоящее. Будто не с ним это случилось. Сон какой-то… Что было?
Ключи сверкнули и улетели, а мама стала снова дергать цепь. И что-то кричала Славке и Тиму. Потом бросилась к вагону.
— Федор Николаевич! Товарищ капитан! Вещи! Ради бога, вещи скорее!
Маме протянули в окно чемодан. Потом сумку. Потом еще чемодан. Мама его не удержала. Он грохнулся, отскочила крышка. Тим бросился подбирать рассыпавшиеся свертки и книги. Кажется, мама сказала, чтобы он убирался, но он не убрался и помогал. А мимо них все быстрее и быстрее катились черные колеса, а над колесами ехали желтые квадраты окон.
А Славка стоял прикованный к бетонному столбу. Цепь отчаянно резала ему бока, а он тихо смеялся.
Мама захлопнула крышку, и они с Тимом подтащили чемоданы и сумку ближе к прикованному Славке.
Мама еще раз дернула цепь и сказала Тиму:
— Сию минуту ищи ключ.
Тим послушно полез в кусты, а Славка, все так же смеясь, сказал, что искать не надо. Надо открыть чемодан. Там в кармане на шортах лежит другой ключ от замка. От цепи ключ. От их с Тимселем яхты.
Потом Славка и Тим затащили «Маугли» на берег, в кусты, и убрали парус, намотали его на гик. Мама в это время что-то беспорядочно говорила пожилому дежурному в красной фуражке. Затем Славка и Тим долго сидели в маленьком пустом зале ожидания, а мама с кем-то разговаривала по телефону. Выясняла, что делать с билетами. Горела яркая лампочка. Мамин голос казался громким, но все равно было тихо.
Хмурый дежурный несколько раз прошел мимо. Он очень осуждающе смотрел на Тима и на Славку.
Славка и Тим сидели рядом. Скамейка почему-то была очень высокая, и ноги не доставали до пола. Тим держал на заляпанных веснушками коленках цепь. Ее концы свисали. Тим качал ногами, и цепь тихо звякала Тим покусывал нижнюю губу и, опустив голову, смотрел на брошенный у скамьи окурок. Но иногда он быстро поднимал глаза на Славку. С какой-то странной улыбкой: и вопросительной, и виноватой, и упрямой.
Славка отвечал таким же быстрым взглядом. А цепь: дзинь, дзинь… Славка держал Тима за локоть. Двумя руками…
А может быть, ничего не было? Мчится машина… Может быть, они с мамой едут в Город первый раз, из аэропорта?
Нет, было! Потому что Тим — вот он, рядом. Он — справа, мама — слева. Славка — посередине…
Мама каменно молчит. Это не очень хорошо, но это не страшно. Теперь все равно, потому что Город возвращается. Он катит на Славку тысячи огней, темные тучи деревьев, цветные вспышки маяков.
И вот уже улицы побежали за окнами машины…
Тим, который молчал всю дорогу, оторвался от окна и тихо сказал:
— Елена Юрьевна, простите меня…
— За что? — сухо спросила мама.
Тим не ответил. Он сидел прямо и смотрел в затылок водителю. Водитель был молодой, кудрявый, как Любка Потапенко.
— За что же простить? — переспросила мама.
— Ну, за то… что я сделал.
Мама усмехнулась:
— Знаешь, это даже нечестно. Просишь прощения, хотя вовсе не чувствуешь, что виноват… Или чувствуешь?
Тим сказал негромко и со вздохом:
— Нет… Но все равно…
— Что все равно?
— Вы на меня сердитесь.
Мама опять усмехнулась:
— По-моему, это для тебя неважно. Тебя другое беспокоит: что будет дальше? Верно?
— Верно, — почти шепотом сказал Тим. — Но то, что вы сердитесь, тоже… беспокоит.
Славка улыбнулся про себя, потому что все это были пустяки. Главное, что они вернулись. Где-то уже далеко в ночи стучал по рельсам поезд. Без Славки, без мамы…
Мама взглянула на Тима, потом на спокойного Славку, опять на Тима и сказала как-то удивленно:
— Самое непонятное, что я не сержусь… Вот в первые минуты, когда поезд ушел, я действительно кипела. Если бы мне было позволено, я бы тебя в тот момент с наслаждением выпорола.
Славка поморщился, ему стало неловко за маму. Но Тим, кажется, искренне удивился:
— Кто же вам не давал? Я на что угодно готов был.
Мама коротко засмеялась:
— А сейчас?
— Что сейчас?
— Тоже готов… на что угодно?
Почти серьезно Тим сказал:
— Ладно. Только не увозите Славку.
Он, значит, еще не понимал! Он думал, что его, Славку, можно увезти второй раз!
Тим повторил уже совсем серьезно:
— Вы со мной что хотите делайте. Только не увозите его… Ладно? Пожалуйста…
Мама долго молчала. Тим ждал. Славка тоже ждал, но без страха, а просто с любопытством.
Мама сказала:
— Тим, ты ставишь меня в безвыходное положение. Я просто не имею права рисковать. Я же не знаю, что ты сделаешь в следующий раз, если мы попытаемся уехать. Вдруг заминируешь туннель или захватишь торпедный катер и обстреляешь вокзал. Или запрешь меня в трансформаторной будке и уморишь голодом…
Славка засмеялся.
— Сдаешься? — спросил он у мамы.
Она сказала без смеха:
— Почти…
Они уже ехали по Якорному спуску.
— Елена Юрьевна, у меня еще одна просьба…
— Это любопытно.
— Можно, я у вас переночую?
— Ты что же, боишься, что я схвачу сына под мышку и ночью сбегу?
— Нет. Нам со Славкой поговорить надо…
— У вас еще будет время, я обещаю.
— Нам сегодня…
— Тебя дома потеряют.
— А я позвонил маме со станции. Когда вы машину встречали.
— Ну и ну! Я вижу, ты все рассчитал… Тим виновато засопел.
