Мой папа — киллер - Веселов Сергей (книги без сокращений TXT) 📗
А Светка Трубецкая ломала голову над тем, кому еще рассказать о неожиданной дружбе двух недавних врагов, но ничего не могла придумать, потому что все и так уже знали.
Крендель оказался настоящим занудой. Об этом Леха раньше и не подозревал.
Мишка возник рядом с Корольковым после первого же урока.
— Слышь… Слышь, Леха… А не скажешь, как того крутого, первого, звали?
— Кого, крутого?
— Того, самого первого, на которого твой папаша в Адлере согла…
— А зачем тебе?
— А может, знаю? — прошептал Крендель и воровато оглянулся. — Я многих знаю, у меня ж отец… Ну, ты ж понимаешь…
Корольков на секунду задумался.
— Ленька его звали, Ленька Австрийчик. — Фамилия была придумана по аналогии с Япончиком. — У него, Австрийчика, счет валютный офигенный был в Вене, в Австрии, потому так и окрестили.
Услышанное Мишка переваривал на протяжении второго и третьего уроков, а потом снова подошел к Лехе и спросил:
— А где он сейчас?
— Да кто?
— Австрийчик!
— За границей давно-, — уверенно ответил Леха. — Отец с ним начинал — а сейчас у Отца другие заказчики. — Корольков вздохнул и добавил (для того, чтобы этот придуманный отец казался не таким уж чудовищем): — Мой папуля предпочитает брать заказы у тех… кто вроде Робин Гуда.
Крендель исчез; Леха вновь увидел его после четвертого последнего в этот день, урока.
— Домой идешь?
— Ну да а куда же еще?
— Пошли.
Леха оглянулся. Странно, но Трушкина уже не было. Славка умчался домой, как реактивный самолет…
Пришлось выйти из школы вместе с Кренделем — сенсация дня продолжалась.
С высоты школьного крыльца Леха увидел Славкину спину, маячившую далеко впереди.
Не стал ждать…
— Леха, а —Леха, — отвлёк Крендель. — А кто такой Робин…
— Гуд?
— Гуд.
Дура-а-ак, почитай хотя бы «Айвенго»…
— Мафиози один, американский, — на полном серьезе ответил Корольков. — В тридцатые годы жил, во время сухого закона. Страшно справедливый был. Нападал только на плохих.
— Хм, — произнес Крендель. — А разве такие, справедливые, бывают?
— Полно, — авторитетно заявил Леха. Они как раз проходили мимо трансформаторной подстанции.
Следующие несколько минут поразительно напомнили Королькову первое сентября, когда он возвращался из школы вместе со Славкой Трушкиным: вновь из-за подстанции появилась этакая развеселая компания голливудских киноактеров, вновь на рожах Черепа, Спида, Блэкмора и Цыпы сверкали радостные, но одновременно и жутковатые улыбки…
Только Лехиным спутником на сей раз был не Славка Трушкин, а Мишка Крендель.
Леха обернулся и с подозрением посмотрел на Кренделя. Что, если Мишка сегодня его разыграл, и все крендельское легковерие и даже занудство было не иначе, как спектакль? Леха так и слышал веселое хихиканье, например, Блэкмора: «Все, сливай воду, Моченый, приехали. Как мы с Кренделем тебя, а?»
«Киногерои» медленно приближались. Дроздовский вышел на первый план и обратился… не к Лехе, а к Кренделю:
— Пошли. Важный базар есть.
— Что? — Мишка был удивлен.
А уж какое изумление пронзило Леху — что-то вроде электрического разряда. Корольков едва не завопил: «Эй, послушайте! А как же я?» Но он вовремя опомнился (как-никак, он теперь не маменькин сынок, а киллерский) и лишь окликнул Кренделя:
— Мишка! Слышь, Мишка! Тот бегом вернулся:
— Что?
— Предупреждаю, — Леха сузил глаза и зловеще прошептал: — Об Адлере — хоть одно слово… Хоть кому. Хоть Блэкмору, хоть Черепу… ты труп, и тот, кто узнает, — тоже труп!
— Могила, — также прошептал потрясенный Крендель и на слегка подкашивающихся ногах отправился выяснять отношения со своей тусовкой.
Четверо дружков (среди них — Мишка Крендель) привалились спинами к кирпичной стене трансформаторной подстанции.
Они сидели на асфальтовой отмостке и курили: Мишка — свой «Блэк дэт», Череп, Спид и Цыпа — скрученные в трубки листья мать-и-мачехи.
Царило молчание.
Хмурый Блэкмор сидел в траве напротив четверки и в упор смотрел на Мишку.
— Так что, Крендель? Ты что-то молчишь долго.
— А какое твое собачье дело, Блэкмор? — спокойно поинтересовался Мишка.
Крендель с трудом сдерживался, чтобы не вмазать Дроздовскому. Ишь ты, допрос ему устроил, придурок.
— Тут дело не во мне, — чуть испуганно произнес Блэкмор. — А в тебе. Я-то сразу не поверил, что у него папаша киллер.
— Не поверил? — взвился Мишка. — Хорошо! Пошли к Королькову, блин! Пошли!
Мишка был зол. Знали бы они… Но он ничего не сказал им ни об Адлере, ни о Леньке Австрийчике, ни о Робин Гуде. Но у всего есть пределы, и если эти придурки ему, Кренделю, не верят, то пусть катятся к Королькову, а тот пусть им что хочет, то и доказывает.
Это раньше, когда Корольковы жили в хрущевке, могли с полным правом назвать свою квартиру тихой. В старом доме и стены были толстыми, кирпичными, и обитал там по соседству смирный народец, сплошь одни пенсионеры.
В новой же квартире постоянно присутствовала чужая жизнь, правда, в несколько приглушенном виде. То соседи снизу ругались и посуду били, то этажом выше кто-то в три часа ночи вопил в унисон с магнитофоном: «Казино, казино, казино…» Известное дело: дом — современный, панельный, звукоизоляции почти никакой.
Леха сидел на кухне, обедал. За стеной была лестница, откуда Корольковы постоянно слышали топот, скрип лифта, хлопанье дверей…
Давно привык Леха к такому фейерверку звуков и не сразу заметил, что на лестнице кто-то закричал.
Крик повторился — ложка выпала из Ле-хиной руки. Это был Славкин голос.
Трушкин — кричит?
Леха выбежал в предбанник, оттуда — на лестничную клетку.
— Пусти, гад! — вопил Трушкин. — Не знаю! Пусти-и!
Ответом было хорошо знакомое ржание.
Тусовка Кренделя!
Леха нажал на собачку в замке, чтобы дверь не захлопнулась, и бросился вверх по лестнице. Что там происходит?
— Ты что гонишь? — донесся голос Кренделя. — Как это ты не знаешь, где Моченый живет?
Одолев два пролета в пять прыжков, Леха увидел тусовку Кренделя и Славку. До них оставался еще один пролет.
Трушкина охапкой сжимал Череп, пытаясь подтащить его к мусоропроводу. Отломанная крышка мусоропроводного люка валялась на полу.
— А ты опусти его в люк, Череп, — весело предложил Крендель.
— Стойте! — не помня себя заорал Корольков. — Там же восемь этажей!
Крендельская компания обернулась. Под ногами у Спида стояло синее пластмассовое ведро — наверное, Славкино, мусорное. Спид вдруг врезал ногой по ведру, и оно запрыгало по ступенькам вниз, к Лехе.
А Корольков в этот момент бросился наверх. Ведро попало ему под ногу, Леха споткнулся и упал обеими коленками на край ступеньки.
— Легок на помине, — прищурился Крендель.
Вокруг — на стенах, на заплеванном потолке и даже на лице Кренделя — для Лехи засверкали алмазы. Он съехал на пару ступеней вниз и, согнувшись пополам, упал прямо на лестницу.
— А ты Череп, не смотри, занимайся заморышем, — тихо посоветовал Мишка.
Здоровяк очнулся, послушно потащил Трушкина к крышке мусоропроводного люка.
— Мама! — жалобно воскликнул Славка.
— И-и-и, — кричал внизу Леха. — Га-ды-ы…
Крендель перевел дух и кивнул Черепу. Тот послушно отпустил Трушкина:
— Живи, дохлячок.
— П-п-при… Б-б-бли… — Славка отчаянно заикался.
— Ага, сам пришел, — прошептал Мишка, с удовольствием наблюдая, как Леха пытается подняться на ноги. О Трушкине он уже позабыл. — За…шибись.
Слов Кренделя никто не услышал, потому что из трубы мусоропровода в этот момент донесся шуршащий звук, что-то бумкнуло — парой этажей выше выбросили мусор.
Леха стоял на ногах. Едва — но стоял. Боль понемногу отпускала.
