Пятница – game over - Усачева Елена Александровна (книга жизни .TXT) 📗

– Он там! – Владик так активно жестикулировал, что чуть не задел Сидорову. – В подъезд вбежал! – Тут он увидел Емцова и чуть не задушил его в объятиях. – Живой! Черт, а я за тебя так переживал. Думал, один ты совсем загнешься. Но теперь без меня ни шагу! Понял?

Митька пытался уклониться от проявления столь бурных чувств, бормотал что-то успокаивающее, но пока Костомаровский не убедился, что с его подопечным все в порядке, объятий он не разжал.

– Митрофанов на втором этаже сидит, – шепотом сообщила Каринка. – Я его в окне видела. Знаки мне показывал, чтобы я шла к нему, а потом его оттолкнули и штору задвинули. Вон оно, это окно, около козырька. Надо бы номер квартиры вычислить.

– Без вычислений обойдемся! – Жека достал из кармана ключ и приложил брелок к кодовому замку. – Номер тринадцать. Рядом с козырьком, говоришь? Через окно-то он и доставал кирпичи. Для этого ему даже на лестничную клетку выходить не понадобилось.

– Как ты догадался? – ахнула Каринка.

– Достоевского надо читать, – бросил Жека, первым вбегая в подъезд.

Никто не надеялся, что дверь откроют. Но она распахнулась сама, как только ребята с учителем поднялись на второй этаж.

Из темноты прихожей к ним вышел Митрофанов.

– Митрофаныч! – кинулся к нему на шею эмоциональный Костомаровский. Остальные ограничились скромным пожатием руки.

– Как ты тут? – сухо спросил Жека.

– Ничего, – медленно отозвался Митрофанов. – В шахматы весь вечер играли. С едой у него только плохо. У вас ничего пожрать нет?

– А позвонить не мог? – Стриженов был раздосадован, что все так просто получилось. Что никаких инопланетян и сверхсуществ не было. Действительность оказалась весьма прозаичной. – Как он вообще тебя сюда затащил? Что, тоже голос свыше? Или ты добровольно пошел?

– Он сказал, что если я не уйду, то Лавренко может внезапно упасть вместе с кабиной вниз. Что он знает кнопку, с помощью которой отпускается трос. – Митрофанов старался ни на кого не смотреть.

– Так убежал бы потом! – не унимался Жека.

– Тут убежишь, – проворчал Митрофанов. – Он меня из квартиры не выпускал и не кормил. Я эти шахматы уже видеть не могу. А про Болгарию – слышать! Он сказал, что если я начну шуметь, то он еще какую-нибудь гадость сделает. Что я мог? Он мне только ночью разрешил домой позвонить, чтобы там не волновались. А потом телефон выключил.

– Так ты бы его родителям все рассказал! – шумел Стриженов.

– Родители здесь не живут, – вздохнул Митрофанов. – Бабка одна, но она к какой-то родственнице уехала. Короче, одни мы здесь были.

– Не переживай, – похлопал его по плечу историк. – Ты все правильно сделал. Где он?

– В ванной заперся, боится.

– И правильно делает. – Владик начал засучивать рукава, готовясь к драке. – Раньше надо было бояться. – Он дернул дверь в ванную, но она не поддалась. – Вылезай, гад! – заорал он на всю квартиру. – Вылезай, а то я все здесь разнесу!

И он бы действительно все разнес, и никто бы его останавливать не стал, если бы не историк. Викентий Михайлович приподнял Владика за локти и перенес подальше от ванной.

– Не буянь, – спокойно произнес он. – Сейчас мы все сделаем. Илья? – постучал он в дверь. – Илья, открывай! Тебя никто не тронет. Ты только глупостей там не наделай!

– Как вы узнали? – раздался глухой голос.

– Достоевского надо читать, – как заклинание, повторил Жека.

– Так получилось. – Викентий Михайлович замахал на ребят руками, чтобы они отошли в сторону и не мешали переговорам. – Мы случайно догадались. Понимаешь, весь твой класс сейчас занимается, а тебя нет. Мы зашли проведать, а тут Митрофанов…

– Но я же все знаю! Слышите вы, все! – вдруг закричал Пугачев, и в ванной что-то полетело. – Почему кто-то поедет на море, а я нет? Только потому, что меня запихнули в класс к тупым? Но я же не тупой!

– Не тупой. – Голос историка оставался спокойным. – Именно поэтому тебе стоит открыть дверь, и мы поговорим спокойно.

Щелкнул замок. Все одновременно сделали шаг вперед, но учитель движением руки остановил их.

Пугачев за последний день стал каким-то совсем маленьким и худым. Он сидел на белоснежном крае ванны, из крана капала вода. Историк присел рядышком. Ребята столпились в дверях.

– Что теперь будет? – еле слышно спросил Илюша, не отрывая глаз от капающей воды.

– Завтра все напишут контрольную. Кто сделает это лучше других, поедет в Болгарию.

– Если бы я пришел на занятия, вы бы не догадались? – Казалось, еще чуть-чуть – и Пугачев вместе с водой утечет в трубу.

– Нам еще Сергей Юрьевич подсказал. – Викентий Михайлович взял Илюшу за руку и попытался заглянуть ему в лицо. – Он похвастался, что умеет хорошо убеждать.

– А-а-а! – безучастно протянул Пугачев и уставился на воду.

– Это же он тебя уговорил, да? – Историк присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с Пугачевым. – Наобещал, наверное, золотые горы.

Илья утвердительно качнул головой, на кончике носа повисла слезинка.

– Ты лучше скажи, зачем Митрофаныча у себя спрятал? – встрял неугомонный Стриженов. История с исчезновениями волновала его больше всего.

– Он обо всем догадался. – Пугачев поднял на отличника прозрачные, полные слез глаза. – Пока вы бегали, он все просчитал и понял. Еще тогда, в первый день, я видел его в окне, а он видел меня.

– Ну да! – воскликнул Жека. – Человек, которого никто не замечает. Мы тебя не подозревали, поэтому и не видели!

– Наверное, – вздохнул Илюша. – Я боялся, что вы все поймете раньше времени. Но вы каждый раз проходили мимо и даже не поворачивали головы в мою сторону. Меня никто никогда не замечает!

Ребята посмотрели друг на друга, у каждого в глазах читался вопрос: «Ну, что же ты?»

– Зачем тебе это понадобилось? – тихо спросила Каринка.

– Все хотят поехать на море, – еле слышно отозвался Пугачев. – Мне тоже хотелось. И когда Сергей Юрьевич стал с нами разговаривать о том, что не мешало бы постараться написать эту контрольную, я понял, что одной контрольной мало. Так мы никогда не выиграем. Нам нужно немного помочь.

– Про отличников тебе Сергей Юрьевич подсказал? – Сидорова сочувствовала маленькому несчастному «вэшке».

– Да, и слабительное в пирожках тоже он придумал. – Илья теперь смотрел только на нее. Остальные жалости к нему не питали. – Еще сегодня надо было что-то сделать, но я не успел пока. Только записки положил. Понимаете, – заговорил он с жаром, и глаза его вдруг заблестели, – я подумал, что смогу восстановить справедливость. Что именно я имею на это право!

– «Кто я? Тварь дрожащая или право имею?» [1] – пробормотал историк и поднялся. – Опять Достоевский. Я от тебя могу позвонить?

– Да. – Илья и не пытался возражать или мешать что-то делать, он снова погрустнел и сгорбился. – Только надо телефон включить. Я его из розетки выдернул.

Викентий Михайлович понимающе кивнул и вышел. И тут же ванная наполнилась народом.

– Ну, ты даешь! – с искренним восхищением хлопал «вэшку» по плечу Костомаровский. – Как это тебя угораздило? Так и в милицию можно загреметь!

В ответ Пугачев развел руками, мол, так получилось, при этом чуть не свалившись с бортика ванны.

– А как ты все это делал? – Стриженова все еще мучила совесть. Ему было обидно, что не он догадался, кто виновник недавних событий, что не он нашел его, не он проявил себя в этом деле героем.

Наступила тишина. Все приготовились слушать. И тут из коридора послышался голос Викентия Михайловича. Учитель разговаривал по телефону.

– Алло? Здравствуйте, это Курочкин. Да. Будьте добры Сергея Юрьевича. Сергей Юрьевич? Здравствуйте. Ах, ну да, виделись. Вы сейчас никуда не уходите? Дождитесь меня. Мне очень нужно с вами поговорить. Что ж, могу и сейчас…

– Давай рассказывай, – не вытерпел Владик, которому было неинтересно слушать разговор учителей. Пускай взрослые решают свои проблемы сами.