Пятница – game over - Усачева Елена Александровна (книга жизни .TXT) 📗

Елена Усачева

Пятница – game over

Глава 1

Что наплакал кот

Не успел начаться первый урок, как в класс вошла завуч, оглядела притихший 7-й «А» и сообщила: в пятницу будет годовая контрольная по алгебре.

– Да-да! – пресекла завуч начавшийся шепот возмущения. – Проверять ваши работы будут в РОНО. Так что никаких вам поблажек. Но…

От этого «но» души даже самых отчаянных двоечников, которым что РОНО, что не РОНО – было все равно, покрылись ледяной корочкой.

– Но! – Завуч неожиданно улыбнулась. – Класс, лучше всех написавший работу, поедет в Болгарию.

Все знали, что у директрисы были какие-то связи, и каждый год один класс обязательно ездил на море отдыхать. Видимо, теперь дошла очередь и до их параллели.

Большой радости это сообщение не вызвало, лица ребят остались настороженными. Завуч вышла, напоследок окинув взглядом первые парты. Стук ее каблучков звонким эхом разносился по коридору, и Викентий Михайлович, учитель истории и классный руководитель «ашек», сурово спросил:

– Ну что, седьмой класс, справитесь?

В гробовой тишине муха попыталась перелететь с подоконника на парту толстого Вити Митрофанова, стол которого так вкусно пах бутербродами с телячьей колбасой, но испугалась собственного жужжания и приземлилась на бант Каринки Сидоровой. Каринка была настолько увлечена мыслями о предстоящей контрольной, что не заметила незваной гостьи и позволила мухе спокойно потирать лапки на кромке шелковой ленты.

– А чего тут справляться? – беззаботно протянул Владик Костомаровский и стал демонстративно раскачиваться на стуле. Ласковое имя Владик Костомаровский сохранил с начальной школы. Но если в третьем классе он был симпатичным вихрастым ребенком, при виде которого учителя начинали умильно улыбаться, то к седьмому году учебы он растерял все свое обаяние, превратившись в обыкновенного двоечника с сильными кулаками и слабой головой. – Мы поедем! У остальных шансов никаких.

Чтобы подтвердить верность своих слов, Владик хотел замереть в самой дальней точке раскачивания, но не удержался и грохнулся на стоящий за его спиной шкаф. Многоэтажная конструкция из дерева и стекла покачнулась, но устояла.

– М-да, Костомаровский, если ты будешь так же писать контрольную, то ехать нам с третьего этажа на первый, не дальше, – кисло улыбнулся историк, оставив выходку Владика безнаказанной. – Тебе бы не мешало посидеть над учебником!

– А я не могу, Викентий Михайлович, – протянул Костомаровский из-под парты. – У меня цифры в голове не задерживаются. Вот если бы стих какой выучить…

В классе захихикали. Все знали, что в дырявой голове Владика не задерживаются не только цифры, но и любое другое «умное» слово, включая определения, таблицы Менделеева и умножения, а также все физические, химические и алгебраические формулы.

– Надеяться на одних отличников глупо, – прервал смешки историк и внимательно посмотрел на первые парты, где, как обычно, обитали жители страны «Запятеричья»: Каринка Сидорова с мухой на голове, очкастая и страшно вредная Ирка Крюкова, долговязый Жека Стриженов и тихий, испуганный Митька Емцов. – Надо как-то и всем остальным подтянуться. В классе «Б» тоже хватает отличников.

– Зато в «В» их кот наплакал, – ввернул как всегда громогласный Макс Лавренко. – А уж с «бэшками» мы как-нибудь разберемся. В конце концов, их можно и подкупить.

– Никого мы подкупать не будем, – хлопнул ладонью по столу Викентий Михайлович. – Борьба должна быть честной. Занимайтесь, и я уверен, что летом мы непременно поедем на Средиземное море!

Все почему-то дружно зааплодировали, и только отличник Митька Емцов еле слышно спросил:

– А как-нибудь достать вариант контрольной можно? – и, испугавшись, что его неправильно поймут, добавил: – Ну, чтобы всем подготовиться.

Историк пропустил вопрос мимо ушей. Видимо, для него добывание контрольной не относилось к разряду «честной борьбы».

– Ну что же? – Викентий Михайлович открыл журнал. – Надеюсь, никто не поленится пару раз заглянуть в учебник алгебры и вспомнить основные формулы. А пока мы займемся эпохой Екатерины Великой и восстанием Емельяна Пугачева.

Под гул голосов муха сорвалась с головы Сидоровой и устремилась к окну. Не заметив стекла, она врезалась в прозрачную преграду и обиженно полетела прочь.

А на перемене около класса истории неожиданно появились «бэшки».

– Ну что? Посмотрим, кто кого? – Колька Рыбкин зло смотрел на вышедших в коридор «ашек».

– Смотрелки не сломайте, – как всегда, вылез вперед Макс. – Все равно наша возьмет!

– Это с чего это ваша? – насупился Вовка Карманов и засунул руки в карманы брюк. – Верняк – мы на море поедем!

– В следующем году, – мрачно пробормотал Митрофанов, вытирая большущее красное яблоко о рукав. – А в этом – мы. Не спешите покупать чемоданы.

– Посмотрим! – с вызовом повторил Рыбкин, и «бэшки» не спеша удалились.

– Как бы они чего не надумали. – Митрофанов откусил половину яблока и стал с хрустом его жевать.

– Пускай только попробуют! – В глазах Лавренко появился азарт предстоящей борьбы не только на листочках в клеточку, но и в реальной жизни. – Мы тогда тоже что-нибудь отчебучим.

– Это мы можем, – согласился Владик Костомаровский, провожая недобрым взглядом уходящих Вовку с Коляном.

Все вернулись в класс. Жизнь потекла своим чередом, пока не наступил следующий день.

Во вторник Каринка Сидорова пришла в школу с перебинтованной правой рукой.

– Ничего себе! – присвистнул стоящий впереди всех Лавренко. Он с любопытством рассматривал тугое переплетение бинтов на руке отличницы. – Как это тебя угораздило?

– Ой, что теперь будет… – Ирка Крюкова поправила сползающие с носа очки и подперла кулачком тощую щеку. – Как же ты писать будешь?

– Можно диктовать, – предположил отличник Жека Стриженов, со странной улыбкой наблюдая за Каринкой.

– Ага, причем на весь класс, – хихикнул Митрофанов, шурша оберткой от «Сникерса». – Тогда у половины точно будут пятерки. – И он вгрызся в шоколадку.

– А у глухих – и шестерки, – мрачно добавил Стриженов.

– Меня мама вчера в поликлинику повела, – всхлипывала Сидорова, утирая мокрые щеки белоснежным бинтом. – А там дети бегали. И я… Я даже не успела заметить, как мне дверью ударили прямо по руке. Врач сказал, перелома нет, но неделю в гипсе проходить придется.

– Видишь, как все удачно получилось. – Макс довольно жмурился, словно от Каринкиной травмы ему была самая большая прибыль. – И по руке получила, и ко всем врачам успела.

– Дурак! – от возмущения Сидорова даже плакать перестала. – У меня теперь справка – освобождение от школы на неделю.

– Минус отличник, – тихо произнес Жека, и все головы повернулись к нему.

– Ничего, оклемаешься, – без тени жалости протянул Костомаровский, который за свою жизнь ломал конечности не раз и не два. – Ты ручку между пальцами засунь и пиши. За неделю натренируешься.

Одноклассники выжидательно посмотрели на Каринку, словно она должна была прямо сейчас дать честное-пречестное слово, что к пятнице непременно научится писать рукой в гипсе, а если понадобится, то и обеими ногами. Но из глаз Сидоровой снова полились слезы, и честного слова от нее класс не дождался.

– Ты чего это про «минус отличник» заговорил? – негромко спросил Владик, подбираясь ближе к стоящему в задумчивости Стриженову.

– Да так… – Жека забрался на подоконник. – У нас с «бэшками» было одинаковое количество отличников. То есть шансы на хороший результат пятьдесят на пятьдесят. Без Сидоровой шансов у нас становится меньше. Если, конечно, кто-нибудь еще случайно на пятерку не напишет.

Костомаровский посопел, почесал в затылке и задал вопрос, который и определил все последующие события этой недели:

– Так это они что же, специально сделали?