Без выстрела - Клещенко Анатолий Дмитриевич (читать книги полные TXT) 📗
Лайка умудрялась обследовать оба берега — убегала вперёд по одному, чтобы возвратиться по другому. Воротясь, вертелась некоторое время в поле зрения хозяина, а потом снова уносилась куда-то. Тропа, по которой отвернул преследуемый человек, покамест не находилась. И Костя опять начал сомневаться в правильности выбранной дороги.
— На кой чёрт понесло бы его в тайгу? Конечно, к реке подался. А там — берегом. Уж чего проще…
Его старшие товарищи отмалчивались. Ивану Александровичу было не до споров, а Степных знал, что идет в нужную сторону. Эту уверенность подтверждала собака, начиная беспокоиться возле загораживающих русло поваленных деревьев: преодолевая препятствия, человек оставлял на них свой запах. Объяснять этого студенту бакенщик не пытался — к чему лишние разговоры?
Азарт погони, волнующий кровь, более других свойственен охотникам. Но не поэтому рассудительный и хладнокровный Степных шёл по следу неизвестного ему человека Он во всём любил ясность. Нужно спросить беглеца, почему убегает, кто он.
Почти смерклось, когда Василий Степных остановился, поджидая спутников. Те подошли, с безразличием очень усталых людей разбрызгивая ногами воду.
— Будем ночевать, — объявил он.
Не перечил даже несговорчивый Костя. Иван Александрович, благодарно взглянув на бакенщика, пожалел:
— Эх, топора нет.
Степных показал на завал принесённого ручьём леса:
— Без топора дров найдем.
Через полчаса у завала горел костёр, а Пряхин делил на три равные части оставшиеся пирожки и плюшки. Оранжевое пламя металось по густой чёрной воде. Деревья засыпали, потому что утих ветер. На смену шороху листьев и хвоинок пришли таинственный шорох трав, потрескивание веточек под чьими-то мягкими шажками, царапанье коготков. Ведьма свернулась клубком поодаль от костра, но время от времени поднимала голову. Тогда уши у нее нервно вздрагивали, слушая ночь.
Обтерев подолом косоворотки винчестер, Степных аккуратно повесил его на куст, книзу стволом. Разулся, пристроил возле огня портянки.
— Советую посушить обувку, — сказал он. — С мокрыми ногами ночевать плохо.
Против этого восставало утомление, делавшее тело негибким и ленивым. Но слова бакенщика, ни к чему не обязывающие, воспринимались как приказание. Костя с горным инспектором покорно сняли обувь.
Посапывая трубочкой, Пряхин смотрел в пламя, наслаждаясь отдыхом. Для него ночлег у костра был привычным: смущала только неподходящая к обстоятельствам одежда. Костя Моргунов переживал такое впервые.
С момента, когда в кармане чужого плаща рука нащупала холодный прямоугольник обоймы, он как бы катился под уклон на лыжах. Дух захватывало от необычности происходящего, раздумывать было некогда!
Костёр на берегу ручья остановил стремительный бег; разрешил присмотреться, прислушаться, рассредоточить внимание. Позволив себе это, Костя удивился сначала, а потом оробел. Тьма за костром, тишина, оглушительно пульсирующая вместе с кровью в висках, могли быть всем — и направленным в сердце стволом пистолета, и готовым к прыжку неведомым зверем, и бездонной пропастью на расстоянии двух шагов от огня.
— Послушайте, товарищ! — вполголоса, стараясь казаться равнодушным, окликнул студент Василия. — Что, если он, ориентируясь на огонек, вздумает перестрелять нас?
Степных повернулся без улыбки, но в его взгляде Косте почудилась насмешка. А может, отсвет костра заиграл так в зрачках?
— В такую темень никуда не полезет. Глаза выколешь…
Мысленно студент согласился с бакенщиком: например, он, Костя, не полез бы. Но, чтобы слышать голос собеседника, выразил сомнение:
— А вдруг?
— Услышим. Только звери умеют ночью ходить тихо по этакой ломи…
— Дело привычки, наверное? — Студент ни в какую не хотел молчания. — Я читал, что индейцы умеют ходить бесшумно — сучок не треснет!
— Не знаю. Трофима, что привел вас ко мне, вроде лешего считают. Он днём подойдёт — собаку не обеспокоит. А ночью и пытаться не станет.
— Интересный старик! — не унимался Костя. — Богами обставился, а ружье из рук не выпускает. Волков или людей боится?
— Ястребов.
Студент недоумевающе поднял брови.
— Не понял, знаете…
— С ястребами воюет. Куры у него — видели, наверное? Так ястребы цыплят потаскали…
К счастью, Степных не мог увидеть, как у собеседника загорелись уши: Костя вспомнил, какие предположения вызвало это проклятое ружье в сочетании с косматыми, нависающими бровями деда Трофима. Смущённым молчанием студента воспользовался Степных — повернулся спиной к огню, опустил голову на комель валежины. Костя вздохнул, но продолжить разговор не решился.
Горный инспектор уже давно спал. Шляпу он повесил рядом с винчестером бакенщика; лысина светилась розовыми отблесками костра. По ней разгуливал громадный безобидный комар.
Обиженно хмыкнув, Костя поправил в костре дрова и представил ночлег Люды и Семёна. Гостинцев всхрапывает, как этот горный инспектор, а бедная девушка испуганно смотрит во тьму ночи. Конечно же, ей не спится! И, конечно, она жалеет, что на месте равнодушного Семёна не сидит рыцарски заботливый Константин Моргунов. Свинья всё-таки этот Сенька!
Глава третья
Утром Степных растолкал своих спутников.
— Побыстрей, побыстрей, мужики! Надо его перехватывать, пока не вышел на трассу. На трассе искать плохо, — десяток собак не пособят!..
— Да! — поддержал горный инспектор. — Выберется на трассу, тогда ищи-свищи! Восемьдесят километров в час. Из Дарасуна в три стороны дорога.
Степных поправил:
— Можно сказать — в четыре, от Маккавеево ещё есть дорога. На Эдакуй. Через Ново-Троицкое да Ильинское.
— Есть, кажется, — согласился Пряхин. — И ещё одна есть. Это мимо Жимбары, на Аргалей…
Как не хочется расставаться с костром, если на травах и на ветках деревьев лежит роса. А нужно идти, продираясь через эти, обдающие влагой ветки и травы. Стучать зубами, ёжиться от омерзительного ощущения мокрой одежды, но — идти!..
В полукилометре от места ночлега Ведьма долго принюхивалась к надломанной ветке тальника, полоскавшей в ручье узкие желтоватые листья. Степных выбрался на берег и многозначительно произнес:
— Визира, однако!
В обе стороны от ручья тайгу простреливала старая, зарастающая подлеском просека. Слева её зелёные стены сходились вдали друг с дружкой; справа она упиралась в гарь, залитую светом только-только вставшего солнца. На неторной тропочке, угадываемой только по более тёмному цвету трав, не легко обнаружить след сапога. Приходилось рассчитывать на Ведьму, а собака всем своим поведением выражала неуверенность.
— Роса больно густая. Отбила запах! — объяснил Степных.
Медленно, подолгу задерживаясь на одном месте, Ведьма всё-таки повела по просеке. Теперь она то и дело поднимала вверх морду, словно искала следов не на земле, а на вершинах деревьев. Её хозяин тоже потянул ноздрями влажный от росы воздух.
— Дымом отдает, однако. А ветер навстречу, от нашего кострища доносить не может…
Ни Костя, ни горный инспектор запаха дыма не улавливали. Нетерпеливый студент предполагал, что бакенщик выдумывает. Просто-напросто собака оказалась беспомощной, «ворон ловит». Хозяину же не хочется признаваться в этом, вот и изобретает всякие росы да запахи дыма!..
Тайга тем временем стала редеть, дробиться на островки высокоствольного леса в молодой берёзовой поросли. Березничек курчавился на старом пожарище, на обугленных комлях уцелевших деревьев и чёрных валежин.
Перед одним из «островков» лайка остановилась. Подрагивая влажными ноздрями, смотрела на хозяина. Степных снял с плеча винчестер, оттянул курок. Скомандовал вполголоса:
— Вперед!
Собака, пройдя несколько шагов, остановилась опять. Остановились и люди, охваченные тревожным ожиданием опасности.
— Встаньте-ка за лесины, — негромко, но тоном, не допускающим возражений, сказал бакенщик.
Теперь горьковатый запашок дыма улавливали все. Но, так как это был только запах, Костя считал, что Степных трусит преждевременно. Опасность будет там, где не запах, а самый дым поднимается над костром.
