Капитан флагмана - Фогель Наум Давидович (мир бесплатных книг .TXT) 📗
А дивчина все поглядывает. И чудится, будто она подзадоривает его, хочет выручить. Может быть, потому и придерживает свою тройку, хотя Скиба время от времени и покрикивает:
– Давай, Валентина, давай!..
И от этой девичьей жалости хотелось как можно скорее ухватить то самое главное, что дает этому здоровяку возможность работать играючи.
Пять кругов. Семь. Двенадцать… Василь Скиба крикнул своей погонщице, чтобы остановилась.
– Дай коням передохнуть.
Он все время без рубашки. Тарас тоже сбросил. Солнце начинало припекать. Хоть бы ветерок откуда-нибудь. Нет, вокруг не шелохнет. Только оводы то и дело пристают – то к лошадям, то к погонычу, то к взмокшему косарю.
А усталость уже дает себя знать. Начинает ломить поясницу. Когда выпадает особенно тяжелый валок, перед глазами вспыхивают оранжевые круги. Соленый пот катится по лицу. И даже в ногах, упирающихся в перекладину, дрожь.
Погоныч, мальчишка с лицом в крупных веснушках, не очень внимателен. Иногда захватывает чуть ли не всю ширину косилки, и тогда жатка начинает стрекотать с глухой натугой, и кажется, нож вот-вот не выдержит, лопнет. Мальчишка тоже чувствовал перегрузку и принимался ругать лошадей.
– Щоб вы булы здохлы, кляти! – Он тянет левую вожжу, и косилка начинает стрекотать легко, захватывает уже не три четверти, как положено, а всего половину.
– Ровнее держи, рыжий чертенок!
У лошадей бока в белесоватых пятнах. Кнут оставляет на этих пятнах темный, почти черный, похожий на штрих толстого плотничьего карандаша, след.
На одном из поворотов подошел бригадир. Остановил косилки. Потер пучком соломы бока и спину крайней буланой. Спросил:
– Может, сменить?
Тарас отрицательно покачал головой, вынул из кармана побуревший от пота и пыли носовой платок, вытер лоб и лицо.
– Гляди, ухайдакает тебя этот Василь Скиба. Он крепкий, дьявол!
– Не ухайдакает, – со злым упрямством ответил Тарас, в душе радуясь этой короткой передышке.
Девушка посмотрела на Тараса, и глаза ее засмеялись. Бригадир заметил этот взгляд и бросил с напускной строгостью:
– Ты не очень-то, Валентина.
– Что «не очень-то», – огрызнулась девушка.
– Не очень, говорю, зыркай. Мало того что впереди у него этот Василь со своей дурной славой, так ты еще со своими глазищами. Доконаете парня вдвоем.
Она фыркнула, отвернулась. Потом глянула на Тараса оценивающим взглядом и, легко соскочив с сидения, стала возиться с постромкой.
– Как бы он моею Василя не ухайдакал – этот студент ваш. Ты, бригадир, на его валки посмотри. Копыци, а не валки. Если погоныч и дальше так загребать станет…
– Смотри у меня, – помахал пальцем в сторону погоныча бригадир. – Загонишь лошадей – голову оторву.
…Др-р-рын! Снял трубку.
– Взбунтовался?.. А ты попробуй с ним – по-человечески. «Нет времени с каждым психологию разводить»?.. А ты после работы останься, я скажу, чтоб тебе сверхурочные выписали… Цех – не батальон, участок – не рота. Погонять и рыжий дурак может… Почему рыжий?.. Ну, конопатый пускай, если такой тебе больше нравится.
…Стрекочет и стрекочет лобогрейка… Правильное название.
Разве представлял он себе тогда, что этот Скиба будет командовать крупным партизанским отрядом и поможет ему, Бунчужному, с горсткой людей, что осталась от сводного полка, выйти из окружения. А после войны придет на судостроительный с тремя орденами Славы на гимнастерке, с медалями – не счесть, попросится на работу и станет лучшим бригадиром судосборщиков. А разве думал он тогда, выжимая из себя последние силы на той лобогрейке, что эта девушка-погоныч станет его женой? Не думал.
…Вечером встретились «на посиделках». У пруда. Ломило поясницу. Все тело как побитое. И так спать хотелось, что, кажется, ляг он не то что в постель, а в борону, вверх зубьями брошенную, все равно заснет как убитый. Окатил себя ледяной водой, переоделся и пошел. Пошел, чтобы та девчонка не подумала, будто его, студента, все же ухайдакали.
У нее было тонкое смуглое лицо. И фигура была тонкая, гибкая, перехваченная в талии простеньким клеенчатым пояском с широкой пряжкой. В первый же вечер узнал, что она закончила педагогическое училище и будет работать в школе в своем Заозерном. Они были вместе весь вечер. На следующий день опять – лобогрейка. Он уже знал, как надо орудовать вилами, чтобы уставать меньше, и после работы не чувствовал такой ломоты, как вчера. Вечером они встретились на том же месте. Уже луна выкатилась и развернулась во всю свою медную гладь, когда его отозвал Василь Скиба и сказал, что заозерским парням не нравится ухаживание студента за их девушкой и что они решили его проучить.
– Как это у вас делается? – спросил Тарас.
– Что? – не понял Скиба.
– Как учат, спрашиваю?
– Очень просто. Так отлупцують – родная мать не узнает.
«…Как же это она смогла, Галинка, – родную мать?»
Вз-зык!..
– Бунчужный… Не смогу… Очень просто, надо было поставить в известность загодя… Нет, не смогу… Я с Ватажковым сам поговорю, пускай разберется, кто у него там путает.
«…Что же это я пропустил? Где? Когда? Чего недосмотрел? Ведь она всегда была такой нежной, ласковой. Как же она смогла – родную мать?»
«…Родная мать не узнает…» Традиции, черт бы их побрал. Поинтересовался:
– А как они будут лупцевать: скопом или по очереди?
– Скопом.
– Тогда пускай не обижаются, если кого-нибудь до смерти пришибу. Хотя бы вот этим прутком, – наклонился, поднял стальной граненый пруток. – Этим если умеючи по лбу хватить, всю кожу на затылок своротит. Никакой доктор потом не заштопает.
– А если по очереди?
– По очереди – не возражаю. Хоть десяток пускай записываются. Только предупреди, что я боксом владею. Могу челюсть свернуть набекрень или ключицу сломать. – И, отвечая на недоуменный взгляд Скибы, сказал: – Должны они знать, на что идут, или не должны?
– Должны, конечно, – согласился Скиба.
– Вот и передай, если скопом – тут уж надвое бабка гадала: или они мне, или я им костей наломаю, а если по очереди…
Тр-ру-ум!
– Бунчужный… Матвей Семенович?.. Правильно сделал, что к тебе обратился, ты же мой заместитель по кадрам… Считай, что со мной договорено. Больше того – сам ему предложил… Начальником отдела электросварки. И скажи ему, что я очень рад. Когда оформится, пусть ко мне зайдет. Все!
…Молодец Матвей Семенович. Правильно решил. Чем драться, лучше миром кончать… А тогда вот мы подрались-таки с теми парнями. У чахлой рощицы, возле озера.
Да, подрались. Девчата ушли. Не полагалось им присутствовать при кулачном бое. Парни стояли кругом, подзадоривая своих. Первыми биться на кулаках вызвались наиболее сильные и умелые. Были на селе такие. Тарасу нелегко пришлось. Побежденным считался тот, кто свалится. А победителем – кто остался на ногах. Пусть хотя бы и полуживой, чуть тепленький, но только на ногах стоящий.
Тарас надеялся на свою силу и сноровку. Все же бокс многому научил. Нету перчаток? Что ж, надо беречь пальцы. Если об этом все время помнить… Первого силача он свалил запросто, со второго удара в челюсть. Расправился и с другим, и с третьим. Четвертым неожиданно вызвался Василь Скиба. Вот уж чего Тарас никак не ожидал. Скиба был силен. Почти два года работал подручным сельского кузнеца, и кулаки у него были тяжелые, что твоя кувалда.
И дрался он, как все в жизни делал, серьезно. Не дрался, а работал. Причем без всякой злости. Даже совестно было колотить этого парня, имея преимущество боксера.
Уходить от его пудовых кулаков было в общем не трудно. Чем-то он напоминал Тарасу медведя. Добродушный сельский увалень, которого и ударить по-настоящему жалко. Но бить надо, потому что дрался Василь на «полном серьезе». И удар у него был страшный. Когда ему удалось все же хватить своим кулачищем Тараса, тот чуть было не свалился. Если он еще хоть раз так хватит… Тарас легко увернулся от прямого удара. Еще раз ушел. Потом… Тарас сделал обманное движение левой рукой, а правой ударил под ложечку, всю тяжесть своего тела вложил в этот удар. Василь рухнул. Упал боком, подмяв под себя левую руку. Послышался хруст сломанной кости.
