Здесь был Фёдор - Грачёва Катерина (мир бесплатных книг txt) 📗

Но когда я пришёл, меня ожидало потрясение: Вечный огонь не горел! Такого я ещё не видел. Неужели у города нет денег его содержать, и его выключили? Фонтаны строим, металлического нищего посреди дороги посадили от большого ума, а вечный огонь — погасили?!?

Мне захотелось тут же пойти в администрацию с протестом, и я начал думать, работает она в воскресенье или нет. Но я недолго волновался. Потому что скоро увидел, как быстрым шагом идёт от киоска к литой звезде человек. И с этим человеком точно целый кусок пространства невидимо приближался, пространства, полного твёрдой веры в лучшее будущее.

— Фёдор! — воскликнул я.

— Подержи, — он сунул мне в руки свой тулупчик, закатал до локтя рукава белой рубашки, вытащил из центра звезды остатки снега и мусора, кем-то туда накиданные, а потом достал зажигалку, и газ полыхнул большим факелом. Я испугался, но Фёдор только отскочил и потёр руку, которую облизнул огонь. Я подбежал посмотреть на его руку и увидел, что на ней сгорели все волоски. Фёдор поймал мой взгляд, рассмеялся и показал другую руку, которую, похоже, он опалил неделю-другую назад.

— Это чепуха, — сказал он. — Ты меня откуда знаешь?

— А помнишь, ты расчищал стоянки на Таганае?

Фёдор развеселился ещё больше, и я понял, что это для него не ориентир. Потом он пригляделся пристально и говорит:

— А ты случайно не Вадим Яшин, а?

Я так был всем потрясён, что даже забыл удивиться, откуда он моё имя знает. И с жаром принялся говорить ему про Ленку, которая его ищет по всем горам. Он слушал внимательно, а потом почему-то стал сильно улыбаться.

— Что тут смешного? — насупился я.

— Да что-то мне почему-то прохладно, — весело сказал он, и тут я сообразил, что в пылу своих речей до сих пор не отдал ему тулуп. Я застеснялся, а Фёдор оделся и говорит:

— Ну, пошли.

— Куда? — не понял я.

— Да к Ленке твоей, куда ещё?

Я подумал, что это логично, и повёл его к Ленке. Но настроение у меня разом испортилось и вся сказка пропала. Он у киоска хлебного приостановился, печенья какого-то купил.

— А почему не цветы? — ехидно спросил я. — Девушки любят цветы.

— Цветы надо любить в лесу, — сказал Фёдор. — А в городе лучше любить печенье.

Ленка дома была. Открыла и замерла.

— Два замерзших бродяжки явились зимой и спросили горячего чаю, — нараспев продекламировал Фёдор. — Я зачем-то впустила бродяжек домой, а теперь уже выгнать не чаю…

Ленка «отмерла», рассмеялась и убежала на кухню. Я недовольно отметил про себя, что он за словом в карман не лезет. Меня вообще в нём теперь всё сердило. Он отнял у меня моего короля! Он оказался заурядным парнем, таким, как все, которые просят меня познакомить их с Ленкой!

Я повернулся и хотел уйти, но Фёдор невзначай поймал меня и ловко подтолкнул внутрь.

На кухне разговор зашёл, конечно, о самом наинтереснейшем: о художнике Стасове, репродукция которого у Ленки на кухне висела, и о каких-то передвижниках. Фёдор сидел в своей очень белой рубашке с галстуком, из которой торчали руки лесного и горного короля, тихо говорил и сиял на всю кухню. А про Ленку и говорить нечего, как сильно её интересовали эти передвижники. Из разговора я понял, что это художники, и обиделся ещё сильнее. Нельзя, что ли, о погоде поболтать и не использовать художников в целях знакомства? Тем более что Ленке вон всё равно, что он говорит, она, наверное, и слова-то ни одного не разбирает от радости.

Ленкина всезнающая мама тоже заглянула на кухню, поздоровалась, оценила ситуацию и довольно намекающе на меня поглядела. Я допил свой стакан чаю и сказал:

— Ладно, я пошёл, у меня дела.

Фёдор посмотрел на меня насквозь и говорит:

— Мальчишка ты ещё, Вадим Яшин, хоть и мастер кадра, прости великодушно. Нет у тебя никаких дел. А вот у меня к тебе есть дело. Представь себе такую книжку. На одной странице — очень крупным планом погибающая трава, безнадёжно замусоренная щепками, видно, как силится она распрямиться, но не может. А справа — та же трава наутро, ночью очищенная да политая доброй рукой, изо всей своей изумрудной силы к солнцу тянется. Если б ты знал, Вадим Яшин, как ты мне нужен. Когда бы я тебя сегодня не встретил, так встретил бы во вторник в кружке, потому что видел я сегодня во Дворце твои снимки…

— Да ладно, — говорю сердито, — я не маленький. Снимки снимками, а Ленка Ленкой. Позвони мне потом, она даст телефон, а сейчас я пошёл.

— Ладно, — сказал он тогда. — Раз так, до свидания. Я-то думал, ты человек и художник, а ты, получается…

Не договорил, встал, руки в брюки — померк лицом и отвернулся в окно.

С подмёрзшего окна лился снежный свет. Я смотрел на огорчённую спину моего короля в этом контровом с блёстками свете и думал, что я, может, правда чего-то не понимаю. Теперь уйти стало неудобно и остаться тоже неудобно.

— Вадька, — сказала находчивая Ленка, — не в службу, а в дружбу сделай одно доброе дело, а?

— Какое? — проворчал я.

— Если только тебе не трудно, сбегай до телефона-автомата и пригласи к нам Нику, так чтобы она обязательно поскорее пришла. Сможешь? Я тебе карточку дам.

Я взял карточку и пошёл вызванивать Нику. Ника сочиняла стихи про природу. Они бы очень подошли к такой книжке, про которую говорил Фёдор.

Что я так озлился на него? Почему он должен был оказаться каким-то необыкновенным, как я себе его вообразил? Парень как парень. Хороший парень. Что ж в этом плохого? И какой же такой он должен быть, чтоб меня это не сердило?

Не знаю…

Потом я вернулся, так они всё ещё обсуждали передвижников. Я даже засомневался: это всерьёз они, что ли? Потом пришла Ника с маленьким сыном и стихи читала. А ещё Фёдор рассказывал — столько всего, я даже не упомню. Потом завечерело, Ленкина мама нас выгонять стала, мы с Фёдором Нику проводили и опять к Вечному огню пошли.

В Вечном огне сидели два бездомных ребёнка, мальчик и девочка, грелись и нюхали пакеты. Когда мы подошли, они убежали.

— Как им помочь? — спросил я.

— Стать огнём, — сказал Фёдор. — Когда холодно, люди приходят к огню.

— Вот мы сделаем книжку, а разве они её увидят? — спросил я.

— Делай то, что ты в силах делать, — сказал Фёдор. — В мире очень много несовершенства. Ты не сможешь исправить всё, и никто не вправе потребовать с тебя этого. Главное, делай хоть что-нибудь, то, что ты можешь делать… У тебя талант, Вадим. И ты в ответе за то, чтобы суметь принести его на благо мира.

Эти слова меня потрясли. Мне говорили, что у меня талант, а я при этом обычно вспоминал Пушкина: «хвалу и клевету приемли равнодушно», — и старался просто принимать это как должное. Но ещё никто не говорил мне, что я в ответе за этот талант!..

Я смотрел на Фёдора и снова видел моего короля. Куда и почему я потерял это видение сегодня днём?

Мы стояли долго и думали каждый о своём, а может быть, и об общем, одном на всех, которое не погаснет.

Но тут опять словами не скажешь. «Здесь был Вася» можно буквами накорябать, и все прочтут, и всем будет всё видно и понятно, что за Вася. А вот «здесь был Фёдор» только на другом языке внятно звучит. На том, который без слов.