Чудо-юдо, Агнешка и апельсин - Ожоговская Ганна (читаем книги .txt) 📗
— Теперь не выкрутится. Если уж милиция за это дело взялась — не выкрутится!
— Значит, ты, Агнешка, выдала бы товарищей, да? — не отступался Михал.
— Конечно, — проговорила Агнешка, — на товарищей жаловаться нехорошо, это я понимаю. Ну, а если они совершили гадость? И все сходит им с рук, потому что никто не хочет ябедничать? Мне кажется, если ты думаешь, что и этот пожар они устроили, надо о них сказать. Конечно, если боишься…
— При чем здесь «боишься»? — вспыхнул Михал.
— Да-а… — вздохнул Витек, — допрыгались!
— Витек, — вбежал в кухню Геня, — мама ищет ножницы. Куда ты положил ножницы? Иди быстрей!
Витек с неохотой встал. Когда он скрылся за дверью, Агнешка быстро спросила:
— Ты можешь мне сказать, где ты был в субботу?
— У меня уже спрашивал об этом Витек, — пожал плечами Михал, — я не сказал. Назло. Знаешь, бывает иногда так… Тебе, может, и сказал бы, но… не теперь. Потом.
— Я не просто так спрашиваю. Пойми, — стала объяснять Агнешка, — если у милиции есть какие-нибудь подозрения и поднимется шум, придется сказать. Это называется «алиби» и очень важно…
— Ничего я не боюсь. Меня там не было. Я тут ни при чем, и отвечать мне не за что. Ты что, не веришь?
Она верила.
Они просматривали тетради, листали учебники, но не могли заставить себя не думать о случившемся. И когда у входной двери раздался пронзительный звонок, все трое вскочили, как по команде, и выбежали в коридор.
— Милиционер! — испуганно прошептал Витек.
То же самое, видимо, подумала и пани Анеля, и старики Шафранец, и Петровские, потому что все сразу очутились возле двери.
Отец Витека щелкнул замком.
За дверью стоял загоревший и улыбающийся Черник.
— Догадались, что это я? Ишь ты, все скопом встречать высыпали! — весело балагурил он, снимая рюкзак и здороваясь с присутствующими. — Уф-ф! В гостях хорошо, а дома лучше! То ли дело выспаться в собственной кровати! Сейчас малость помоюсь — пылищи в дороге ужас сколько! Михал, я бы выпил чего-нибудь горяченького!..
После ужина, за которым Михал коротко и сухо рассказал о празднике, проведенном в Варшаве, и о приезде матери, дядя стал распаковывать рюкзак, вынимать подарки.
Он вручил Михалу роскошный коричневый портфель на молнии.
— Ну как, нравится тебе?
— Мировой! — Михал захлебывался от восторга. — Это вы здорово придумали! А то моя сумка совсем истрепалась. Спасибо!
— Пошли к соседям!
Черник не забыл никого. Для каждого привез какую-нибудь безделушку.
Все соседи собрались в комнате Петровских. Механик часа два рассказывал о поездке. В конце концов мать Витека ненароком взглянула на часы и ахнула — было очень поздно.
Уже в темноте, услышав, как дядя ворочается в кровати, Михал негромко проговорил:
— А вы знаете, почему все на звонок в коридор выскочили?
— Ну? — сонно отозвался дядя.
— Думали, что милиция.
— Милиция? К кому? — Сон с Черника как рукой сняло, он так и подскочил на кровати и зажег свет. — Значит, у вас что-то случилось? Почему мне никто ничего не сказал?
— Завтра бы все равно узнали с утра пораньше, не беспокойтесь. Не медсестра, так пани Шафранец постаралась бы. Лучше уж я сам расскажу, ладно?
И Михал коротко, учитывая, что дядя утомлен, рассказал о поездке на Мокотув и о встрече с милиционером.
Механик успокоился, снова лег и, потушив свет, заметил:
— Я думал, что-нибудь похлеще. Тебя там не было, значит, и делу конец. Можно спать спокойно. А те — настоящие хулиганы!
— И ничего не настоящие. На вид — самые нормальные ребята. Никогда о них ничего такого и не подумаешь. Может, это не они?
— А что думает Витек?
— Витек говорит, что они. Он их лучше знает.
— Агнешка в курсе дела?
— В курсе. И говорит, что нечего их выгораживать.
— Правильно говорит. Чего хулиганов выгораживать? Если им сейчас не намылить шею, глядишь, и вырастут бандитами. Без наказаний не обойдешься. Ну, да милиция знает…
Конца фразы Михал не разобрал — ее заглушил легкий храп.
Глава XIX
Михал с Витеком переобувались в раздевалке, когда туда вбежал Вихан, а вслед за ним запыхавшийся Вечорек. Оба они были в отличном настроении и, увидев Михала, подбежали к нему.
— Привет, Михал! Ты куда пропал? — начал Збышек.
— Зря ты с нами в субботу вечером не пошел! — подхватил Вечорек. — Фейерверк получился на все сто! Ты еще такого не видел.
За спиной Вечорека вдруг раздвинулись пальто, и показались головы Данки и Гражины.
— Збышек! — с укором воскликнула Гражина. — Что ж вы нам не сказали? Мы бы тоже с удовольствием посмотрели.
Збышек сердито покосился на Вечорека.
— В чем дело? Вы про что? — спросил он у девочек, словно не понимая, о чем идет речь.
— Ну как же, Юрек говорил о фейер… — начала Данка, но не успела закончить фразу, как Вечорек протянул в ее сторону свои громадные лапищи.
— Что я говорил? Что? — угрожающе наступал он. — Вот как дам в ухо, будет тебе фейерверк! Узнаешь, как подслушивать.
Обе девочки, удивленные тем, что Збышек, обычно выступавший в их защиту, сейчас даже пальцем не шевельнул, делая вид, что старательно стряхивает с брюк какую-то невидимую пылинку, в замешательстве покинули раздевалку.
— Ладно, я его проучу! — проговорила уязвленная Гражина. — Пусть теперь попробует нести мой портфель или попросить деньги взаймы!..
— Значит, он и у тебя брал взаймы? — прервала ее удивленная Данка. — Ты никогда мне не говорила об этом!..
— Ты мне тоже не говорила! — огрызнулась Гражина.
— Он просил по секрету.
— У меня тоже, и, если бы я не проболталась.
— Вот видишь! Он должен мне пятнадцать злотых.
— А мне двадцать два. И все не отдает… Только обещает. Ну, теперь я ему ни гроша больше не дам! — грозилась Гражина. — И что он всюду таскается с этим противным Вечореком?
В раздевалке тем временем Витек искоса посматривал на Михала, который, зашнуровав кеды, поднял голову и, глядя Юреку прямо в глаза, сказал:
— Я не люблю дурацких фейерверков.
— Как это — дурацких? — вскинулся Вечорек. — Не был, а треплешься.
— Отваливай! — Михал встал со скамейки. — Или ты хочешь пожелать мне спокойной ночи?
— Ты что, чокнулся? Сейчас утро, при чем здесь ночь? — криво усмехнулся Збышек.
— А при том! Как схлопочет раза два по уху, так у него сразу темно в глазах станет!
Звонок возвестил начало первого урока.
А на последнем, которому, казалось, не будет конца, раздался негромкий стук, и в приоткрытой двери сначала показалась голова, а затем и вся внушительная фигура директора.
Ребята дружно вскочили с парт, но, повинуясь нетерпеливому жесту директора, снова сели. Вероятно, случилось нечто чрезвычайное: обычно директор заходил в класс в начале урока, вместе с учителем.
— Сколько на твоих серебряных? — толкнул сосед Вихана, а тот, подняв руку, показал на пальцах: до звонка три минуты.
Директор вполголоса сказал что-то учителю. Речь шла, как видно, о чем-то из ряда вон выходящем; учитель высоко поднял брови, хотел не то что-то сказать, не то спросить, но директор уже шел к двери. По дороге он успел окинуть класс внимательным взглядом, и Витеку показалось, что на их парте глаза его задержались чуть дольше.
— Дело труха! Тут что-то разгорается, — шепнул Витек Михалу.
— Не каркай. Что может разгораться? Если только аппетит перед обедом, — ответил тот и оглянулся на сидящего в среднем ряду Вечорека, который с выражением обезьяньей радости на лице обмакивал в чернильнице светлые кончики волос сидящей перед ним Алинки Чуперской.
«Измажет всю кофту», — подумал было Михал, но тут пронзительный звонок известил об окончании урока.
